Тако да погибнут беси...
Продолжение истории, приключившейся на Крестовоздвижение.
Прошло часа три...
В три часа после полудня я пошел пить чай в трапезную. Там уже сидел один послушник и еще трудник, парнишка из Белоруссии. Сидим, пьем чай с плюшками. И тут появляется отец Тимофей, видит меня и говорит мне:
- Алексей, ну ты если говоришь что-то, то уж делай;
- Не понял, ты про че, отче?
- Сказал, так делай, говорю;
- Ну-ка, ну-ка, поподробнее пожалуйста, чет я не понял...
Хотя конечно, я все понял, и мои бесы уже стали предвкушать большой кураж, и даже дали прилив такой энергии, что я прям чуть не взлетел со стула.
- Ну как, тыж уходить собрался, а сам пошел игумену жаловаться, че такое?
- Во первых я не жаловаться пошел а благословляться, во-вторых не пошел а позвонил, а в третьих ты еще мне ща будешь пред'являть и указывать когда и по каким вопросам мне к игумену обращаться. А не уехал потому что не благословил он уезжать.
- А причем здесь игумен, ведь ты сказал, что уходишь, вот сказал так делай.
- Ты сам то понял, до чего договорился? Причем тут игумен? Так я тебе скажу. Пока что он тут главный, как тебе этого не жаль, и без благословения я уйти не могу.
- Вот ты же здесь никто! И звать тебя никак! А ты уже тут так себя ведешь! Это значит у тебя духовное устроение такое.
- Да ты не волнуйся за мое духовное устроение, есть кому заботиться, и воспитывать не надо меня. Не твоя это компетенция.
Потом меня несло и несло, мы стали уже не контролируя самих себя что-то пререкаться, спорить, разбирать случившееся, кто что кому сказал, и что при этом имел ввиду. До взаимных оскорблений не дошло, но все равно выглядело это мерзко и противно. Первый закончил отец Тимофей, сказав в разгар дебатов:
- Простите, благословите...
- Бог благословит, а я не благословляю..., - ответил я;
Благочинный ушел, а отхлебнул чай.
- Зря ты так..., - сказал брат послушник, наблюдавший весь этот фарс.
- Что, мстя будет велика? Я уже понял, что мы с ним не уживемся...
- Да нет, я не про физическое мщение... Но все-таки благочинный, Бог то видит...
- И что?
Дальше чай пили молча. Нервы немного шалили.
...
На службе все было ровно и чинно, как будто ничего не было. Отец Тимофей регентовал и назначал чтения. Я прочитал шестопсалмие, седальны и первый час. Прошло без единой заминки.
Игумена не было. Служил приходящий батюшка протоиерей. На кафизме я попросил его поисповедовать меня и выложил ему весь расклад.
Он выслушал, немного поговорили о духовном, а по ситуации с Трофимом дал резюме.
- Кто прав неизвестно. Он для себя, ты для себя. Единственное, что тебе советую - не принимать решений на эмоциях. Игумен не выгнал, значит не уходи. Подожди некоторое время, успокойся. И на холодную голову принимай решение. Не надо эмоций.
В общем-то это я и сам понимал.
Служба шла. Внутри меня кипел котел. Раздражение. Я понимал, что надо просить у Тимофея прощение. Причем и тут гордыня меня стала одолевать помыслом: "если ты попросишь первым, ты победишь!". Но мне так было неохота это делать. Причем чем более я решался на это, тем какие-то внутренние силы уговаривали меня не делать этого. В такие моменты прямо воочию можно ощутить брань и воздействие бесовкие и их безсилие. Благо, опыт Шмаковский помог, там испрашивание прощения при конфликтах было почти на автомате, без рассуждения кто прав а кто виноват.
После службы все браться ушли с клироса, остался Тимофей и я. И тут я понял, что это Бон оставил нас двоих. Я сказал:
- Отец, прости меня грешного, - и сделал земной поклон.
- Что ты, что ты! Встань, не надо падать, - он сам сделал глубокий поясной поклон, и продолжил, - нет, это ты меня прости. Я вот тут подумал, если ты действительно так понял ситуацию и я дал повод ее так тобой воспринять, то очень, очень гадко я поступил. Прости, прости меня.
- Прости отче, - тупо повторил я.
Он еще что-то говорил в свое прощение, и мы обнявшись и благословив друг друга вышли с клироса.
Вечером после ужина у отца Тимофея в баночке с ключами скоропостижно нашелся запасной ключ от келии, на дубликат которого я просил деньги.
Следующего дня утром про туалеты никто не заикался. Я выполнял другие послушания.
Даждь мне Господи, смирение, терпение и послушание!
Прошло часа три...
В три часа после полудня я пошел пить чай в трапезную. Там уже сидел один послушник и еще трудник, парнишка из Белоруссии. Сидим, пьем чай с плюшками. И тут появляется отец Тимофей, видит меня и говорит мне:
- Алексей, ну ты если говоришь что-то, то уж делай;
- Не понял, ты про че, отче?
- Сказал, так делай, говорю;
- Ну-ка, ну-ка, поподробнее пожалуйста, чет я не понял...
Хотя конечно, я все понял, и мои бесы уже стали предвкушать большой кураж, и даже дали прилив такой энергии, что я прям чуть не взлетел со стула.
- Ну как, тыж уходить собрался, а сам пошел игумену жаловаться, че такое?
- Во первых я не жаловаться пошел а благословляться, во-вторых не пошел а позвонил, а в третьих ты еще мне ща будешь пред'являть и указывать когда и по каким вопросам мне к игумену обращаться. А не уехал потому что не благословил он уезжать.
- А причем здесь игумен, ведь ты сказал, что уходишь, вот сказал так делай.
- Ты сам то понял, до чего договорился? Причем тут игумен? Так я тебе скажу. Пока что он тут главный, как тебе этого не жаль, и без благословения я уйти не могу.
- Вот ты же здесь никто! И звать тебя никак! А ты уже тут так себя ведешь! Это значит у тебя духовное устроение такое.
- Да ты не волнуйся за мое духовное устроение, есть кому заботиться, и воспитывать не надо меня. Не твоя это компетенция.
Потом меня несло и несло, мы стали уже не контролируя самих себя что-то пререкаться, спорить, разбирать случившееся, кто что кому сказал, и что при этом имел ввиду. До взаимных оскорблений не дошло, но все равно выглядело это мерзко и противно. Первый закончил отец Тимофей, сказав в разгар дебатов:
- Простите, благословите...
- Бог благословит, а я не благословляю..., - ответил я;
Благочинный ушел, а отхлебнул чай.
- Зря ты так..., - сказал брат послушник, наблюдавший весь этот фарс.
- Что, мстя будет велика? Я уже понял, что мы с ним не уживемся...
- Да нет, я не про физическое мщение... Но все-таки благочинный, Бог то видит...
- И что?
Дальше чай пили молча. Нервы немного шалили.
...
На службе все было ровно и чинно, как будто ничего не было. Отец Тимофей регентовал и назначал чтения. Я прочитал шестопсалмие, седальны и первый час. Прошло без единой заминки.
Игумена не было. Служил приходящий батюшка протоиерей. На кафизме я попросил его поисповедовать меня и выложил ему весь расклад.
Он выслушал, немного поговорили о духовном, а по ситуации с Трофимом дал резюме.
- Кто прав неизвестно. Он для себя, ты для себя. Единственное, что тебе советую - не принимать решений на эмоциях. Игумен не выгнал, значит не уходи. Подожди некоторое время, успокойся. И на холодную голову принимай решение. Не надо эмоций.
В общем-то это я и сам понимал.
Служба шла. Внутри меня кипел котел. Раздражение. Я понимал, что надо просить у Тимофея прощение. Причем и тут гордыня меня стала одолевать помыслом: "если ты попросишь первым, ты победишь!". Но мне так было неохота это делать. Причем чем более я решался на это, тем какие-то внутренние силы уговаривали меня не делать этого. В такие моменты прямо воочию можно ощутить брань и воздействие бесовкие и их безсилие. Благо, опыт Шмаковский помог, там испрашивание прощения при конфликтах было почти на автомате, без рассуждения кто прав а кто виноват.
После службы все браться ушли с клироса, остался Тимофей и я. И тут я понял, что это Бон оставил нас двоих. Я сказал:
- Отец, прости меня грешного, - и сделал земной поклон.
- Что ты, что ты! Встань, не надо падать, - он сам сделал глубокий поясной поклон, и продолжил, - нет, это ты меня прости. Я вот тут подумал, если ты действительно так понял ситуацию и я дал повод ее так тобой воспринять, то очень, очень гадко я поступил. Прости, прости меня.
- Прости отче, - тупо повторил я.
Он еще что-то говорил в свое прощение, и мы обнявшись и благословив друг друга вышли с клироса.
Вечером после ужина у отца Тимофея в баночке с ключами скоропостижно нашелся запасной ключ от келии, на дубликат которого я просил деньги.
Следующего дня утром про туалеты никто не заикался. Я выполнял другие послушания.
Даждь мне Господи, смирение, терпение и послушание!