Будни алтарника, дьякона и клироса
Во время причастного, из алтаря вышел старший пономарь с подносом в руках, на котором стояло три ковшика запивки и кусочки антидора.
- Принеси всю бутылку, - пошутил регент, ваш покорный слуга;
- А потом тебе аккордеон не вынести? - парировал он.
У всех было праздничное настроение...
...
...
- Отец Виктор, ты уже сколько у нас сорокоуст служишь?
- Пятый месяц, владыко!
Да, дьякон Виктор проходил свой сорокоуст уже пятый месяц. Так затянулся этот срок ввиду того, что он никак не мог выучить службу и последовательность действий на ней. Единственную часть служения, которую он запомнил с первого раза и безукоризненно выполнял - это подребление Святых Даров. Впрочем, я еще не встречал дьякона, который бы испытывал сложности с этой частью служения. Ему было 74 года. Довольно слеповат, но чистота души и простота сердца его приводили в умиление. Он как видел, так и читал, в том числе ектинии с амвона. Причем, повторюсь, там он тоже за пять месяцев не набил руку, и каждая служба у него была как в первый раз.
Сам он был неплохой иконописец, и разрисовал церковь в глухой деревне, из которой сам родом. Владыка хотел его и послать туда батюшкой, чтобы он в мире и молитве служа пред Престолом и довершил свой жизненный путь священником в собственноручно расписанном храме. Но, как оказалось, что и дьяконская служба ему дается с трудом. Ему всегда помогали и подсказавали батюшки и дьякона, что когда надо делать. Соображал он туговато, путался, но обижаться и роптать на него ни у кого не было даже в помыслах. Рукополагать его в пресвитера, тем более посылать одного служить туда, где помочь некому, было нельзя.
И вот архиерейское бдение подходит к концу, пропели Великое Славословие, тройную ектинию "помилуй нас, Боже", и отец Виктор начинает, забыв надеть очки, завершающую просительную, выговаривая каждое слово громко и ясно:
- ИСПОРТИМ утреннюю молитву нашу Господеви!
Он так увидел без очков... Ну раз так написано, то надо так и читать, рассудил, по-видимому, он.
Из алтаря послышался страшный дикий гогот. Архиерей наш не выдержал такой святости и засмеялся. Весь клир в алтаре последовал его примеру и тожк засмеялся. Отец Виктор, ничтоже сумняся, продолжал прозглашать прошения ектинии, держа в левой руке служебник. Святой человек...
На клиросе никто не смеялся, а только улыбаясь продолжали в ритм дьякону петь: "пода-а-ай Го-о-осподи!". Мы и не такое видали и слышали...
Ps. Для не знающих тонкости богослужения: юмор истории в том, что в служебнике написано "ИСПОЛНИМ утренюю молитву...". Так она и должна возглашаться. А портить ее незачем.
- Принеси всю бутылку, - пошутил регент, ваш покорный слуга;
- А потом тебе аккордеон не вынести? - парировал он.
У всех было праздничное настроение...
...
...
- Отец Виктор, ты уже сколько у нас сорокоуст служишь?
- Пятый месяц, владыко!
Да, дьякон Виктор проходил свой сорокоуст уже пятый месяц. Так затянулся этот срок ввиду того, что он никак не мог выучить службу и последовательность действий на ней. Единственную часть служения, которую он запомнил с первого раза и безукоризненно выполнял - это подребление Святых Даров. Впрочем, я еще не встречал дьякона, который бы испытывал сложности с этой частью служения. Ему было 74 года. Довольно слеповат, но чистота души и простота сердца его приводили в умиление. Он как видел, так и читал, в том числе ектинии с амвона. Причем, повторюсь, там он тоже за пять месяцев не набил руку, и каждая служба у него была как в первый раз.
Сам он был неплохой иконописец, и разрисовал церковь в глухой деревне, из которой сам родом. Владыка хотел его и послать туда батюшкой, чтобы он в мире и молитве служа пред Престолом и довершил свой жизненный путь священником в собственноручно расписанном храме. Но, как оказалось, что и дьяконская служба ему дается с трудом. Ему всегда помогали и подсказавали батюшки и дьякона, что когда надо делать. Соображал он туговато, путался, но обижаться и роптать на него ни у кого не было даже в помыслах. Рукополагать его в пресвитера, тем более посылать одного служить туда, где помочь некому, было нельзя.
И вот архиерейское бдение подходит к концу, пропели Великое Славословие, тройную ектинию "помилуй нас, Боже", и отец Виктор начинает, забыв надеть очки, завершающую просительную, выговаривая каждое слово громко и ясно:
- ИСПОРТИМ утреннюю молитву нашу Господеви!
Он так увидел без очков... Ну раз так написано, то надо так и читать, рассудил, по-видимому, он.
Из алтаря послышался страшный дикий гогот. Архиерей наш не выдержал такой святости и засмеялся. Весь клир в алтаре последовал его примеру и тожк засмеялся. Отец Виктор, ничтоже сумняся, продолжал прозглашать прошения ектинии, держа в левой руке служебник. Святой человек...
На клиросе никто не смеялся, а только улыбаясь продолжали в ритм дьякону петь: "пода-а-ай Го-о-осподи!". Мы и не такое видали и слышали...
Ps. Для не знающих тонкости богослужения: юмор истории в том, что в служебнике написано "ИСПОЛНИМ утренюю молитву...". Так она и должна возглашаться. А портить ее незачем.