Про пап
Сегодня моему папе исполняется 82 года. Сорокин Евгений Васильевич - самый лучший папа на свете, мне очень, очень повезло, что он у меня есть, и эта история о том, какие чудеса случаются порой в жизни.
Правда, в начале я не слишком-то обрадовалась. Ну кого может радовать в шесть лет дядька из белого "Москвича", занимающий душ невовремя, регулирующий свободное время с 14 до 16 и заставляющий мыть посуду, приставив к раковине стул? С годами так вообще! Математика, языки, история и вечный Пушкин, конечно, привели к решению неравенств второй степени лет эдак в 14, а потом и к свободному поступлению на журфак с обычным лекторием в качестве подготовки. Но чего это стоило!
Наши отношения всегда были насыщенными. Два непростых характера, две крутые воли: военная и моя, - порой дома не просто искры летали, это были пожарища!)) А мама была нашим ангелом-мирителем. Мы однажды так страшно поссорились, что я три недели не разговаривала с отцом, пока мама, наконец, не присела на мою кровать и не сказала: "Хватит. Я так больше не могу. Давайте как-нибудь разберитесь". Ну мы и разобрались, конечно, и больше такого не повторялось.
Помню, как папа "благословил" меня на работу со словом. Это был класс девятый, мы тогда с ним копья ломали, Бауманка vs Не хочу в Бауманку, хочу в слова. И после одной художественной выставки я на шуршащем листе полупрозрачной бумаги набросала что-то типа описания одной из картин Кандинского, довольно глупой, с космонавтами, но с запоминающимся, почти тёрнеровским светом. (Хотя понравилась мне на самом деле совсем другая, маленькая и полутёмная, с полуосвещённым готическим собором в переулке, но для выражения тех эмоций слов не хватало, а про Кандинского сказать было легче). Потом возвращаюсь в комнату, а папа сидит на диване с моим листком. "Ты сама написала?" - "Да". - "Точно?" - "Ну да". - "Хорошо. Иди на свой журфак". Это была победа. И моё первое признание.
Потому что мой папа - не только голубоглазый блондин и атлет с роскошным баритоном и стопкой научных патентов, не только кладезь знаний и любопытства к этому миру (в 60 он каждое утро в любую погоду бегал свои 10 утренних км и самостоятельно осваивал Visual Basic). Папа писатель. Его трилогией о своём поколении зачитывались все друзья и друзья друзей, расширяя круг читателей-взахлёб до совсем малознакомых персон. Ещё он мастерски владеет рифмой. До сих пор каждый год в день рождения меня ждёт самый дорогой подарок - папино стихотворение, которое он читает своим невероятным голосом: мягкая сила и вибрирующие рраскаты.
Согласитесь, даже встретить такого мужчину - большая редкость. А уж быть любимой таким! :)
Сейчас, спустя годы, я осознаю верность стольких папиных слов!.. Нисколько не жалею, что не слушалась его мудрости раньше, это было бы противоестественно - быть мудрой в двадцать лет, но очень, очень рада, что запомнила его наставления. Они поддерживают веру в Мироздание.
Папа открыл для меня Москву - маршрутами пеших прогулок от одного книжного к другому. Нынешние "Библио Глобус", "Москва", "Молодая Гвардия", я их помню с семи лет, и тогда они выглядели совсем-совсем по-другому) Папа открыл для меня сосны нашего леса и земляничные поляны. Привил любовь к домашним библиотекам, шагам и разговорам. Сколько у нас было разговоров!
Особенно я рада, что папа до сих пор рядом. Не каждый день, конечно, но когда я приезжаю и пью на кухне чай, он сидит поодаль и держит мою маленькую руку в своей широкой ладони, перебирая пальцы, как раньше. При разговоре он так же надувает губы, когда ему что-то непонятно, хмурит кустистые брови, неконтролируемо повышает голос в негодовании спора, а когда радуется, то так же широко улыбается, а его незрячие глаза загораются прежним огнём. И в эти моменты моё сердце готово разорваться.
Эта любовь - самая большая и самая счастливая в моей жизни. Это моё Обыкновенное Чудо, за которое я благодарна каждый день. Потому что его легко могло бы и не быть. А оно есть. И это - счастье.
Правда, в начале я не слишком-то обрадовалась. Ну кого может радовать в шесть лет дядька из белого "Москвича", занимающий душ невовремя, регулирующий свободное время с 14 до 16 и заставляющий мыть посуду, приставив к раковине стул? С годами так вообще! Математика, языки, история и вечный Пушкин, конечно, привели к решению неравенств второй степени лет эдак в 14, а потом и к свободному поступлению на журфак с обычным лекторием в качестве подготовки. Но чего это стоило!
Наши отношения всегда были насыщенными. Два непростых характера, две крутые воли: военная и моя, - порой дома не просто искры летали, это были пожарища!)) А мама была нашим ангелом-мирителем. Мы однажды так страшно поссорились, что я три недели не разговаривала с отцом, пока мама, наконец, не присела на мою кровать и не сказала: "Хватит. Я так больше не могу. Давайте как-нибудь разберитесь". Ну мы и разобрались, конечно, и больше такого не повторялось.
Помню, как папа "благословил" меня на работу со словом. Это был класс девятый, мы тогда с ним копья ломали, Бауманка vs Не хочу в Бауманку, хочу в слова. И после одной художественной выставки я на шуршащем листе полупрозрачной бумаги набросала что-то типа описания одной из картин Кандинского, довольно глупой, с космонавтами, но с запоминающимся, почти тёрнеровским светом. (Хотя понравилась мне на самом деле совсем другая, маленькая и полутёмная, с полуосвещённым готическим собором в переулке, но для выражения тех эмоций слов не хватало, а про Кандинского сказать было легче). Потом возвращаюсь в комнату, а папа сидит на диване с моим листком. "Ты сама написала?" - "Да". - "Точно?" - "Ну да". - "Хорошо. Иди на свой журфак". Это была победа. И моё первое признание.
Потому что мой папа - не только голубоглазый блондин и атлет с роскошным баритоном и стопкой научных патентов, не только кладезь знаний и любопытства к этому миру (в 60 он каждое утро в любую погоду бегал свои 10 утренних км и самостоятельно осваивал Visual Basic). Папа писатель. Его трилогией о своём поколении зачитывались все друзья и друзья друзей, расширяя круг читателей-взахлёб до совсем малознакомых персон. Ещё он мастерски владеет рифмой. До сих пор каждый год в день рождения меня ждёт самый дорогой подарок - папино стихотворение, которое он читает своим невероятным голосом: мягкая сила и вибрирующие рраскаты.
Согласитесь, даже встретить такого мужчину - большая редкость. А уж быть любимой таким! :)
Сейчас, спустя годы, я осознаю верность стольких папиных слов!.. Нисколько не жалею, что не слушалась его мудрости раньше, это было бы противоестественно - быть мудрой в двадцать лет, но очень, очень рада, что запомнила его наставления. Они поддерживают веру в Мироздание.
Папа открыл для меня Москву - маршрутами пеших прогулок от одного книжного к другому. Нынешние "Библио Глобус", "Москва", "Молодая Гвардия", я их помню с семи лет, и тогда они выглядели совсем-совсем по-другому) Папа открыл для меня сосны нашего леса и земляничные поляны. Привил любовь к домашним библиотекам, шагам и разговорам. Сколько у нас было разговоров!
Особенно я рада, что папа до сих пор рядом. Не каждый день, конечно, но когда я приезжаю и пью на кухне чай, он сидит поодаль и держит мою маленькую руку в своей широкой ладони, перебирая пальцы, как раньше. При разговоре он так же надувает губы, когда ему что-то непонятно, хмурит кустистые брови, неконтролируемо повышает голос в негодовании спора, а когда радуется, то так же широко улыбается, а его незрячие глаза загораются прежним огнём. И в эти моменты моё сердце готово разорваться.
Эта любовь - самая большая и самая счастливая в моей жизни. Это моё Обыкновенное Чудо, за которое я благодарна каждый день. Потому что его легко могло бы и не быть. А оно есть. И это - счастье.