Предательский октябрь
В новом октябрьском номере нашего редактора Чернова предают. «Давным-давно я работал в «Комсомольской правде», и на меня написали донос...
Меня вызвал главный редактор, перед которым лежал донос. Тыча в него пальцем и хмурясь изо всех сил, он заявил, что в славные дни, когда весь народ живёт себе, в ус не дуя, по Моральному кодексу строителей коммунизма, когда поступью железной, дружно, как стена, мы шагаем вслед за, невзирая на, тут вон что творится! Он указал мне на дверь, откуда я вышел, шатаясь, вышвырнутый вон, как с-собака».
И как пошло. Лариса Лужина, будто в старину перед толпой народа на перекрёстке, клянёт себя, что мужа предала. Единственно знаменитая террористка Мария Спиридонова начала ХХ века называет своё участие в эсеровском заговоре личной местью. Впрочем, отомстили и ей. Только по дороге в тюрьму ей выбили все зубы, искалечили так, что врач в протоколе десятки раз записывал фраз «содрана кожа размером в серебряную монету, обнажив живое мясо».
Впрочем, помимо драм, хватает в номере и других забот. Михаил Барщевский определяет по выбору между Бентли и Мерседесом степень интеллигентности человека. А Людмиле Гурченко выщипали брови так, что её не пустили в студию. Только гримёрша бегала за ней, да восклицала: «На вашем личике писать и писать!». «Да поскорее пишите, а то меня уже никто не узнаёт!» - плакалась Гурченко.
Вас били? Предавали? Тогда поскорее пишите.
Меня вызвал главный редактор, перед которым лежал донос. Тыча в него пальцем и хмурясь изо всех сил, он заявил, что в славные дни, когда весь народ живёт себе, в ус не дуя, по Моральному кодексу строителей коммунизма, когда поступью железной, дружно, как стена, мы шагаем вслед за, невзирая на, тут вон что творится! Он указал мне на дверь, откуда я вышел, шатаясь, вышвырнутый вон, как с-собака».
И как пошло. Лариса Лужина, будто в старину перед толпой народа на перекрёстке, клянёт себя, что мужа предала. Единственно знаменитая террористка Мария Спиридонова начала ХХ века называет своё участие в эсеровском заговоре личной местью. Впрочем, отомстили и ей. Только по дороге в тюрьму ей выбили все зубы, искалечили так, что врач в протоколе десятки раз записывал фраз «содрана кожа размером в серебряную монету, обнажив живое мясо».
Впрочем, помимо драм, хватает в номере и других забот. Михаил Барщевский определяет по выбору между Бентли и Мерседесом степень интеллигентности человека. А Людмиле Гурченко выщипали брови так, что её не пустили в студию. Только гримёрша бегала за ней, да восклицала: «На вашем личике писать и писать!». «Да поскорее пишите, а то меня уже никто не узнаёт!» - плакалась Гурченко.
Вас били? Предавали? Тогда поскорее пишите.