147. Боевой дух
Это первый кадр французского фильма Штаны (Le pantalon)1997 (реж. Ив Буассе)
Финал. Прах к праху.
Правда, ничего благородного и великого в такой смерти нет. Умирать так (среди крыс) никто не хочет.
Но именно так на войне и происходит.
Это не афишируется. Но как воевать, если никто не хочет такого конца?
Советский солдат (и зритель) зажат между «Рядовым Александром Матросовым» (1947)
и «Штрафбатом" (2004)
Неважно, был реальный подвиг Матросова или нет. Важно, что это растиражировали и донесли до передовой. В надежде поднять боевой дух. На самом деле, снять страх перед смертью.
И были бойцы, бросающиеся на амбразуры. За Родину.
Но это сложно и малоэффективно - вбросить мем «за родину» и ждать, когда и кто откликнется.
Эффективней - заградотряды.
Никто же не хочет умирать, как крыса. Но отступать некуда, позади НКВД.
Это, вроде как, драма - когда свои стреляют в своих же.
На самом деле, абсолютный крах. Ибо ни о каком боевом духе речи тут нет. Страх смерти остается. Плюс добавляется ненависть. К своим же.
А вот европейская точка зрения на проблему снятия страха перед смертью.
1915 год. Западный фронт. Окопное противостояние зашло в тупик.
Французское командование бросает на безымянную высоту солдат с одной лишь целью - удержать внимание немцев на этой высоте.
Высота никому не нужна. Но удерживает вокруг себя силы обеих сторон, связывая руки и тем, и другим.
Полная бессмыслица.
В каждой атаке французы, теряя солдат, доходят до незримой черты, после которой человек превращается в «александра матросова» и отступают.
Отступают по приказу командира (ходит в атаку вместе со всеми) Ибо последний - отец родной для солдат. И никого просто так на смерть не посылает. Никого не разводит трескотней «за родину» Ибо знает, у каждого вполне конкретные - жена, дети, родители. Та самая Родина, которая смерти своему солдату не желает.
НКВД у французов нет.
А как поднять боевой дух? Как заставить солдата переступить ту незримую черту, отделяющую от смерти?
Ведь никто в окопах не отсиживается. Солдаты и так делают все возможное. Потери при каждой вылазке огромны.
Но нужно что-то большее. Отчаянье что ли…
Иначе не победить.
Проблема решается административно. В рамках закона военного времени.
Находится совершенный абсурд, который приводит к еще большему абсурду, который в итоге и поднимает боевой дух.
Новоиспеченному призывнику (из деревни) не достается форменных штанов при первом обмундировании.
Это не мешает ему храбро воевать и быть одним из лучших в роте.
Его белые панталоны становятся вдруг причиной конфликта.
Новоиспеченный командир (убивают не только рядовых, но и офицеров) приказывает солдату переодеться.
Под рукой достойной экипировки не находится.
И солдату предлагают окровавленную рвань, снятую вот только что с трупа.
Солдат отказывается (причин тут много, они не проговариваются, но они не важны)
Отказ воспринимается, как неподчинение командиру.
Все понимают абсурдность ситуации. Но именно этот абсурд вышестоящее штабное начальство использует в своих целях.
Солдат взят под стражу. Ему грозит трибунал (скорый военный суд!)
Дело принимает серьезный оборот. Офицеры (не советские нквдшники, европейцы) понимают (в отличие от деревенщины солдата) серьезность проблемы - бюрократический механизм завертелся. А в условиях военного времени он вертится быстро.
Офицеры хлопочут за солдата, но повлиять на суд не могут.
Приговор поражает своим абсурдом - расстрел!
Конечно, суд предвзят. А слепая фемида, взвесив на весах жизнь одного солдата и боевой дух армии, делает выбор в пользу последнего.
Солдата показательно расстреливают на глазах у роты.
При этом все сохраняют лица. Нет упырей из НКВД, нет «александров матросовых»
Просто закон проявляет себя, демонстрируя ничтожность отдельно взятого человека перед административно-бюрократической машиной, которая в конечном итоге работает в интересах Франции.
Спустя некоторое время расстрелянный солдат реабилитирован и его имя выбито на памятнике павшим героям (абстрактный интерес Франции)
А урок - что бывает за неподчинение командиру - ротой усвоен.
И в другой раз, когда командир бросает бойцов в атаку, каждый из них потенциально готов переступить ту самую черту, за которой смерть.
Никто ведь не приказывает умирать.
Приказано взять высоту.
А приказы не обсуждаются.