О том, какие риски для федерального бюджета несет падение нефтяных цен
Фискальная подстройка: как падение нефтяных цен отразится на российской экономике
Фото Егора Алеева / ТАСС
Возможные планы Саудовской Аравии по резкому наращиванию нефтедобычи увеличивают вероятность разваласделки ОПЕК+, считает экономический обозреватель Кирилл Родионов. И это лишь часть общей картины, говорящей о том, что нефтяной рынок вступает в эпоху низких цен, что потребует от российского Минфина гибкости в налогообложении отрасли
В Саудовской Аравии обсуждается отказ от попыток сбалансировать бюджет за счет сокращения нефтедобычи и подстегивания нефтяных цен. Такой шаг был бы не лишен фискального смысла: если добыча нефти в стране по итогам 2024 года достигнет 9,3 млн баррелей в сутки, то бездефицитный бюджет, по подсчетам МВФ, будет возможен лишь при цене в $96,2 за баррель, а такой уровень кажется все менее реальным. При этом 60% бюджетных доходов Саудовской Аравии приходится на поступления с нефтяной отрасли, и увеличение добычи может упростить балансировку бюджета, даже с учетом ценовых рисков.
ОПЕК+ теряет рынок
Если в июле 2024-го средняя цена Brent составляла $85,3 за баррель, а в августе - $80,9 за баррель, то большую часть сентября котировки находились ниже отметки $75 за баррель, из-за чего ведущие страны ОПЕК+ были вынуждены перенести сроки увеличения нефтедобычи с октября на декабрь. Торможение в американской промышленности и проблемы в китайской экономике накладываются на исчерпание восстановительного роста на рынке нефти, где все большее воздействие на спрос оказывает распространение электромобилей.
Котировки UKOIL от TradingView
Как итог - снижение эффективности сделки ОПЕК+, для участников которой все более насущной становится проблема потери рынка. По данным Управления энергетической информации США (EIA), в августе 2024 года добыча нефти в странах ОПЕК+ была на 7,1 млн б/с ниже, чем в апреле 2020-го, когда старая сделка ОПЕК+ уже развалилась, а новая, подписанная на старте пандемии COVID-19, еще не вступила в силу. Доля ОПЕК+ в структуре глобального предложения нефти за тот же период снизилась с 53% до 44% - без учета Мексики, почти сразу переставшей участвовать в распределении квот, и Анголы, объявившей о выходе из ОПЕК в конце 2023 года.
Из-за потери рынка сдерживание добычи странами ОПЕК+ оказывает на цены все меньший эффект. В результате у участников сделки появляются стимулы для наращивания предложения. Согласно сентябрьским договоренностям, квота ведущих стран ОПЕК+, в том числе России и Саудовской Аравии, в декабре 2024 года должна будет увеличиться на 180 000 баррелей в сутки, а к концу 2025-го - еще почти на 2,3 млн. Однако потенциал для увеличения предложения гораздо выше: по оценке EIA, профицит нефтедобывающих мощностей в ближневосточных странах ОПЕК в августе 2024 года составлял 4,5 млн баррелей в сутки.
Падение цен - это надолго
Поэтому выход из действующей сделки ОПЕК+ может оказаться столь же резким, что и в марте 2020 года, когда на фоне отказа России от пролонгации соглашений цены на нефть упали ниже отметки в $35 за баррель. Теперь в роли инициатора разрыва может выступить Саудовская Аравия, имеющая наибольший «навес» неиспользуемых мощностей - около 3 млн баррелей в сутки. При этом если в 2020 году сделку спасла пандемия, вынудившая Россию и Саудовскую Аравию вновь сесть за стол переговоров, то сейчас сопоставимого по масштабу форс-мажора на рынке нет.
Впрочем, вне зависимости от сценария выхода из сделки риски падения цен на нефть становятся долговременными, в том числе из-за упомянутого торможения нефтяного спроса. По прогнозам Международного энергетического агентства (МЭА), если в период с 2020 по 2023 год глобальный конечный спрос на нефть увеличился на 10,5 млн баррелей в сутки (до 102,2 млн), то к 2030 году прирост составит лишь 3,2 млн баррелей в сутки. Вдобавок рынок привык к геополитическим рискам, из-за чего волны эскалации на Ближнем Востоке уже не могут всерьез подхлестнуть рост цен. Это было хорошо заметно по апрельскому конфликту Ирана и Израиля, когда цены Brent временно перевалили (https://www.eia.gov/dnav/pet/hist/RBRTED.htm)за отметку в $90 за баррель, после чего рынок все равно взял свое.
Бюджет: налоги минус субсидии
Сложившаяся ситуация создает дополнительные риски как для российских нефтяных компаний, так и для федерального бюджета, в котором на долю нефтегазовых доходов по итогам первых восьми месяцев 2024 года пришлась ровно треть поступлений - 7,56 трлн из 23 трлн рублей. Здесь важно сделать оговорку о том, что конечный объем нефтегазовых доходов определяется из разницы между сборами с нефтяной и газовой отрасли и субсидиями для нефтепереработки. К последним относится демпфер, увязанный с динамикой стоимости топлива на внешних рынках, а также обратный акциз и инвестиционная надбавка, выплаты по которым зависят от уровня модернизации НПЗ.
По данным Минфина, за первые восемь месяцев 2024 года субсидии для НПЗ достигли 2,52 трлн рублей, а объем еще не дисконтированных нефтегазовых доходов - 10,08 трлн рублей, из которых 84% приходилось на два налога - НДПИ на нефть, который зависит от объема добываемого сырья и экспортной стоимости нефти, а также налога на дополнительный доход (НДД), в котором учитывается выручка от продаж сырья, за вычетом расходов на добычу и транспортировку.
При расчете налогов Минфин выбирает наибольшую из двух котировок нефти: фиксированный дисконт к Brent, составляющий в 2024 году $20 за баррель, либо экспортную стоимость сырья в портах северо-запада и юга России, которая увеличивается на стоимость морской транспортировки. В нынешнем году фактический дисконт серьезно снизился: если в январе 2024 года среднемесячная скидка Urals к Brent составляла $16 за баррель, то в августе - $10,1 за баррель, согласно открытым данным о спотовых ценах на Urals и Brent. Для сравнения: в начале 2023 года, в первые месяцы эмбарго ЕС, фактический дисконт превышал $30 за баррель.
Благодаря сокращению дисконтов нефтегазовые доходы бюджета по итогам первых восьми месяцев 2024 года выросли на 58%, или на 3,72 трлн рублей (без учета субсидий). Поэтому падение цен, которое мы сейчас наблюдаем, практически никак не отразится на состоянии федерального бюджета в этом году. Однако серьезные риски могут последовать в 2025 году, и в целом в ближайшей бюджетной трехлетке, когда весьма вероятный распад сделки ОПЕК+ будет накладываться на исчерпание ликвидной части Фонда национального благосостояния (ФНБ). Речь идет о тех средствах ФНБ, которые не вложены в ценные бумаги российских банков и компаний: если в конце февраля 2022 года ликвидная часть ФНБ насчитывала 9,7 трлн рублей, то по итогам августа 2024 года - 4,9 трлн рублей.
Изъятие средств ФНБ на покрытие бюджетного дефицита, как правило, приходится на декабрь. Поэтому с учетом планового дефицита на 2024 год - 2,12 трлн рублей - в ликвидной части ФНБ по итогам декабря может остаться менее 3 трлн рублей. В этих условиях Минфину придется пойти на новый виток повышения налогов либо согласиться с радикальным сокращением бюджетных расходов, в том числе субсидий для НПЗ. Пересмотр субсидий повлечет за собой риски роста цен на топливо, как это было в июле-сентябре 2023 года, когда вслед за попыткой Минфина «уполовинить» демпфер нефтяники взвинтили (https://spimex.com/)биржевые цены на бензин и дизель, из-за чего правительство временно запретило экспорт.
Еще больший риск касается налогообложения сегмента добычи, где уже давно напрашивается реформа, которая бы позволила отказаться от льгот по НДПИ и автоматически варьировать ставку налога в зависимости от региона добычи (Западная Сибирь, Поволжье, Восточная Сибирь), особенностей добываемого сырья (вязкость, плотность, содержание серы) и удаленности месторождений от магистральной инфраструктуры. С учетом растущей цифровизации отрасли и наличия соответствующих данных в лицензиях на месторождения такая реформа обеспечит гибкость налогообложения нефтедобычи и при этом позволит уйти от административного торга между правительством и нефтяниками.
Однако на практике могут возобладать тактические интересы бюджета, как это уже было в 2021 году, когда перестали действовать послабления для добычи высоковязкой нефти. Подобный сценарий несет для отрасли гораздо большую угрозу, чем долговременное снижение нефтяных цен. Эпоха дорогой нефти заканчивается, а с ней и возможности для повышения налоговой нагрузки.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора
Автор
Кирилл Родионов
Forbes
***
Дополнительной загадочности российскому бюджету добавляет вот это заявление Силуанова.
Сейчас средства из ФНБ используются для покрытия дефицита бюджета. А в следующем году не будут 🤯
Чем будет закрываться дыра - неясно. Облигации и в этом году не удается распихать - план выполнен только на 50%, хотя ставки ушли выше 16%.
На 2025, конечно, запланировали маленький дефицит - всего 1.2 трлн руб.
Но и на этот год плановый дефицит изначально был всего 1.6 трлн, зато в июне его увеличили до 2.1 трлн, а сейчас - до 3.3 трлн.
Так что план выглядит сомнительным.
Фото Егора Алеева / ТАСС
Возможные планы Саудовской Аравии по резкому наращиванию нефтедобычи увеличивают вероятность разваласделки ОПЕК+, считает экономический обозреватель Кирилл Родионов. И это лишь часть общей картины, говорящей о том, что нефтяной рынок вступает в эпоху низких цен, что потребует от российского Минфина гибкости в налогообложении отрасли
В Саудовской Аравии обсуждается отказ от попыток сбалансировать бюджет за счет сокращения нефтедобычи и подстегивания нефтяных цен. Такой шаг был бы не лишен фискального смысла: если добыча нефти в стране по итогам 2024 года достигнет 9,3 млн баррелей в сутки, то бездефицитный бюджет, по подсчетам МВФ, будет возможен лишь при цене в $96,2 за баррель, а такой уровень кажется все менее реальным. При этом 60% бюджетных доходов Саудовской Аравии приходится на поступления с нефтяной отрасли, и увеличение добычи может упростить балансировку бюджета, даже с учетом ценовых рисков.
ОПЕК+ теряет рынок
Если в июле 2024-го средняя цена Brent составляла $85,3 за баррель, а в августе - $80,9 за баррель, то большую часть сентября котировки находились ниже отметки $75 за баррель, из-за чего ведущие страны ОПЕК+ были вынуждены перенести сроки увеличения нефтедобычи с октября на декабрь. Торможение в американской промышленности и проблемы в китайской экономике накладываются на исчерпание восстановительного роста на рынке нефти, где все большее воздействие на спрос оказывает распространение электромобилей.
Котировки UKOIL от TradingView
Как итог - снижение эффективности сделки ОПЕК+, для участников которой все более насущной становится проблема потери рынка. По данным Управления энергетической информации США (EIA), в августе 2024 года добыча нефти в странах ОПЕК+ была на 7,1 млн б/с ниже, чем в апреле 2020-го, когда старая сделка ОПЕК+ уже развалилась, а новая, подписанная на старте пандемии COVID-19, еще не вступила в силу. Доля ОПЕК+ в структуре глобального предложения нефти за тот же период снизилась с 53% до 44% - без учета Мексики, почти сразу переставшей участвовать в распределении квот, и Анголы, объявившей о выходе из ОПЕК в конце 2023 года.
Из-за потери рынка сдерживание добычи странами ОПЕК+ оказывает на цены все меньший эффект. В результате у участников сделки появляются стимулы для наращивания предложения. Согласно сентябрьским договоренностям, квота ведущих стран ОПЕК+, в том числе России и Саудовской Аравии, в декабре 2024 года должна будет увеличиться на 180 000 баррелей в сутки, а к концу 2025-го - еще почти на 2,3 млн. Однако потенциал для увеличения предложения гораздо выше: по оценке EIA, профицит нефтедобывающих мощностей в ближневосточных странах ОПЕК в августе 2024 года составлял 4,5 млн баррелей в сутки.
Падение цен - это надолго
Поэтому выход из действующей сделки ОПЕК+ может оказаться столь же резким, что и в марте 2020 года, когда на фоне отказа России от пролонгации соглашений цены на нефть упали ниже отметки в $35 за баррель. Теперь в роли инициатора разрыва может выступить Саудовская Аравия, имеющая наибольший «навес» неиспользуемых мощностей - около 3 млн баррелей в сутки. При этом если в 2020 году сделку спасла пандемия, вынудившая Россию и Саудовскую Аравию вновь сесть за стол переговоров, то сейчас сопоставимого по масштабу форс-мажора на рынке нет.
Впрочем, вне зависимости от сценария выхода из сделки риски падения цен на нефть становятся долговременными, в том числе из-за упомянутого торможения нефтяного спроса. По прогнозам Международного энергетического агентства (МЭА), если в период с 2020 по 2023 год глобальный конечный спрос на нефть увеличился на 10,5 млн баррелей в сутки (до 102,2 млн), то к 2030 году прирост составит лишь 3,2 млн баррелей в сутки. Вдобавок рынок привык к геополитическим рискам, из-за чего волны эскалации на Ближнем Востоке уже не могут всерьез подхлестнуть рост цен. Это было хорошо заметно по апрельскому конфликту Ирана и Израиля, когда цены Brent временно перевалили (https://www.eia.gov/dnav/pet/hist/RBRTED.htm)за отметку в $90 за баррель, после чего рынок все равно взял свое.
Бюджет: налоги минус субсидии
Сложившаяся ситуация создает дополнительные риски как для российских нефтяных компаний, так и для федерального бюджета, в котором на долю нефтегазовых доходов по итогам первых восьми месяцев 2024 года пришлась ровно треть поступлений - 7,56 трлн из 23 трлн рублей. Здесь важно сделать оговорку о том, что конечный объем нефтегазовых доходов определяется из разницы между сборами с нефтяной и газовой отрасли и субсидиями для нефтепереработки. К последним относится демпфер, увязанный с динамикой стоимости топлива на внешних рынках, а также обратный акциз и инвестиционная надбавка, выплаты по которым зависят от уровня модернизации НПЗ.
По данным Минфина, за первые восемь месяцев 2024 года субсидии для НПЗ достигли 2,52 трлн рублей, а объем еще не дисконтированных нефтегазовых доходов - 10,08 трлн рублей, из которых 84% приходилось на два налога - НДПИ на нефть, который зависит от объема добываемого сырья и экспортной стоимости нефти, а также налога на дополнительный доход (НДД), в котором учитывается выручка от продаж сырья, за вычетом расходов на добычу и транспортировку.
При расчете налогов Минфин выбирает наибольшую из двух котировок нефти: фиксированный дисконт к Brent, составляющий в 2024 году $20 за баррель, либо экспортную стоимость сырья в портах северо-запада и юга России, которая увеличивается на стоимость морской транспортировки. В нынешнем году фактический дисконт серьезно снизился: если в январе 2024 года среднемесячная скидка Urals к Brent составляла $16 за баррель, то в августе - $10,1 за баррель, согласно открытым данным о спотовых ценах на Urals и Brent. Для сравнения: в начале 2023 года, в первые месяцы эмбарго ЕС, фактический дисконт превышал $30 за баррель.
Благодаря сокращению дисконтов нефтегазовые доходы бюджета по итогам первых восьми месяцев 2024 года выросли на 58%, или на 3,72 трлн рублей (без учета субсидий). Поэтому падение цен, которое мы сейчас наблюдаем, практически никак не отразится на состоянии федерального бюджета в этом году. Однако серьезные риски могут последовать в 2025 году, и в целом в ближайшей бюджетной трехлетке, когда весьма вероятный распад сделки ОПЕК+ будет накладываться на исчерпание ликвидной части Фонда национального благосостояния (ФНБ). Речь идет о тех средствах ФНБ, которые не вложены в ценные бумаги российских банков и компаний: если в конце февраля 2022 года ликвидная часть ФНБ насчитывала 9,7 трлн рублей, то по итогам августа 2024 года - 4,9 трлн рублей.
Изъятие средств ФНБ на покрытие бюджетного дефицита, как правило, приходится на декабрь. Поэтому с учетом планового дефицита на 2024 год - 2,12 трлн рублей - в ликвидной части ФНБ по итогам декабря может остаться менее 3 трлн рублей. В этих условиях Минфину придется пойти на новый виток повышения налогов либо согласиться с радикальным сокращением бюджетных расходов, в том числе субсидий для НПЗ. Пересмотр субсидий повлечет за собой риски роста цен на топливо, как это было в июле-сентябре 2023 года, когда вслед за попыткой Минфина «уполовинить» демпфер нефтяники взвинтили (https://spimex.com/)биржевые цены на бензин и дизель, из-за чего правительство временно запретило экспорт.
Еще больший риск касается налогообложения сегмента добычи, где уже давно напрашивается реформа, которая бы позволила отказаться от льгот по НДПИ и автоматически варьировать ставку налога в зависимости от региона добычи (Западная Сибирь, Поволжье, Восточная Сибирь), особенностей добываемого сырья (вязкость, плотность, содержание серы) и удаленности месторождений от магистральной инфраструктуры. С учетом растущей цифровизации отрасли и наличия соответствующих данных в лицензиях на месторождения такая реформа обеспечит гибкость налогообложения нефтедобычи и при этом позволит уйти от административного торга между правительством и нефтяниками.
Однако на практике могут возобладать тактические интересы бюджета, как это уже было в 2021 году, когда перестали действовать послабления для добычи высоковязкой нефти. Подобный сценарий несет для отрасли гораздо большую угрозу, чем долговременное снижение нефтяных цен. Эпоха дорогой нефти заканчивается, а с ней и возможности для повышения налоговой нагрузки.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора
Автор
Кирилл Родионов
Forbes
***
Дополнительной загадочности российскому бюджету добавляет вот это заявление Силуанова.
Сейчас средства из ФНБ используются для покрытия дефицита бюджета. А в следующем году не будут 🤯
Чем будет закрываться дыра - неясно. Облигации и в этом году не удается распихать - план выполнен только на 50%, хотя ставки ушли выше 16%.
На 2025, конечно, запланировали маленький дефицит - всего 1.2 трлн руб.
Но и на этот год плановый дефицит изначально был всего 1.6 трлн, зато в июне его увеличили до 2.1 трлн, а сейчас - до 3.3 трлн.
Так что план выглядит сомнительным.