О конспирологии - I
Поиск причины, не лежащей на поверхности
1. Слово “конспирология” - это жупел, используемый в публичном дискурсе, чтобы заклеймить того или иного оппонента, и часто заклеймить его за дело. Например, заклеймить ксенофоба, который считает, что, допустим, голубые сойки осуществляют мировой заговор с целью подавить все остальные биологические виды на нашей планете и захватить Вселенную. Вместо голубых соек мы можем подставить любую другую группу живых существ - человеческих, нечеловеческих, рептилоидов, гуманоидов с планеты Шелезяка. Классическим примером конспирологической работы являются “Протоколы сионских мудрецов”. Каждый может вспомнить ряд работ подобного рода.
До последнего времени такие теории считались в мейнстримном медийном пространстве теориями non grata. Но на самом деле конспирологические теории присутствуют в социальном пространстве, широко используются - просто в их отношении не используется термин “конспирологическая теория”, так как термин отрицательно нагружен.
Конспирология - это и подозрение следователя, и гипотеза ученого, это поиск причины не лежащей на поверхности и не являющейся предметом официально одобренного властью консенсуса.
2. Мы можем сказать, что основное отличие конспирологических теорий от теорий других видов - отсутствие доказательств, некое голословное параноидальное утверждение. Да, в ряде случаев это действительно так.
Но мы попадаем в плен не вполне корректной терминологии. Мы можем говорить не о теории, а о гипотезе, о предположении, о некоей базовой метафоре. Когда я наблюдаю за реальностью, за событийным потоком, у меня рождается некий синтетический взгляд. Я пытаюсь интерпретировать происходящие события - каким образом эти события могут быть связаны между собой, что их объединяет. Это некий нарратив, с помощью которого мы выстраиваем в одну линию, в один поток ряд интересующих нас событий.
Мы пытаемся понять происходящее. Может так оказаться, что наша гипотеза неадекватна. Но объявить ее неадекватной с самого начала мы не имеем права. Мы должны были бы ее проверить - тем более, если гипотеза подкреплена некими значимыми для нас наблюдаемыми фактами, которые и выводят нас на соответствующую гипотезу.
3. Проблема базовых гипотез в том, что они часто слишком рано становятся теориями - а часто им вообще не следует становится теориями. Базовое предположение его авторами в таком случае выдается - иногда откровенно демагогически, и намеренно, иногда ненамеренно и вполне искренно - за нечто доказанное. За доказанную гипотезу, которая переходит в статус теории - или даже уже просто воспринимается как абсолютная истина, как нечто, само собою разумеющееся.
4. Такие теории, выросшие из подобного рода базовых гипотез, были названы Поппером “одномерными теориями”. Теориями, которые предполагают только одну шкалу рассмотрения. Это “простые” теории - измеряющие реальность одной линейкой. К таким теориям Поппер относил такие популярные учения, как марксизм и фрейдизм.
Марксизм сводит любое явление социальной реальность к факторам экономического ряда и к предположению о борьбе классов. Фрейдизм же сводит все явления психической жизни человека к некоему базовому биологическому фактору (“либидо”) - любое проявление человеческой культурной активности имеет отношение к его базовой сексуальной энергетике, сексуальному устремлению, импульсу, влечению.
5. Проблема таких одномерных теорий, с точки зрения Поппера, в том, что эти теории, как он выразился, “нефальсифицируемы”. Это теории, которые невозможно опровергнуть. Невозможно предложить ни одного факта - мы не можем даже поставить мысленный эксперимент, сконструировав некий вымышленный факт, который не мог бы быть объяснен в рамках этой теории.
Такие теории можно назвать “всеобъясняющими”. Даже гипотетически не существует ни одного факта, который не мог бы быть интерпретирован в рамках этой теории.
Поппер полагал, что такого рода теории не могут считаться теориями научными. И действительно, я никак не могу ни доказать, ни опровергнуть что я сейчас, печатая эти строки, не мотивирован факторами классовой борьбы. Я являюсь представителем некоего класса, социальной группы - и имею ли я сейчас сознательную интенцию или не имею - но я озвучиваю позицию своей социальной группы, утверждаю себя в качестве ее голоса и имею целью оправдание своего положения в социуме (если оно привилегированное) или стремлюсь к изменению социального положения, дабы моя социальная группа, класс (можно использовать неомарксистскую методологию и говорить не о классах, а о других социальных группах) заняла более высокое положение в мире, переструктурировать общественную систему.
6. Теперь возьмем фрейдизм. Если смотреть свквозь фрейдистскую рамку, окажется, что я пишу этот текст, чтобы привлечь к себе сексуальное внимание интересующих меня особ того или иного пола, обладающих той или иной гендерной идентичностью. Мое действие мотивировано базовым сексуальным инстинктом. Я пою свою брачную песню - и чтобы я ни делал, я пою именно и только ее, даже когда веду речь о конспирологии. “Говорит о мирах, половой истекая истомою”. Любая моя активность может быть объяснена в рамках этого базового предположения, которое, действительно, не может быть выдано за строго научную теорию, поскольку его невозможно как опровергнуть, так и доказать.
7. Такого рода базовые предположения относятся к метафизическому порядку вещей и находятся за пределами возможностей нашего рассудка доказывать и опровергать. Это углы зрения на реальность.
Действительно, если человек имеет только один угол зрения на реальность, у него могут возникнуть серьезные онтологические, психологические, эпистемологические и этические проблемы. Действительно, такого рода взгляд на мир может быть чреват психическими расстройствами, часто весьма глубокими - различными видами паранойи.
Но с другой стороны, если мы не будем иметь таких базовых подходов, базовых гипотез, то реальность для нас рассыпется, как однажды сказал один мой хороший друг, “на множество разрозненных медвежат”. Мы не сможем построить никакой связной картины, у нас не будет никакой интерпретационной модели для описания мира. Человек, как правило, имеет набор таких базовых позиций, базовых гипотез, исходя из которых, он рассматривает явления мира, явления внутренней и внешней реальности.
8. Теории, подобные марксизму и фрейдизму, часто именовались “теориями подозрения”. Они “подозревают”, что мои действия мотивированы сексуальным или экономическим образом, или стремлением к власти (как мог бы сказать Ницше).
Что же касается частных случаев, а не общефилософских теорий. Возьмем работу любого следователя. Любой следователь выдвигает базовую гипотезу подозрения. У него есть некая совокупность фактов, и он начинает разрабатывать гипотезы, в рамках которых в качестве преступника может рассматриваться тот или иной человек. И мы не говорим, что это “конспирологическая теория” - это основа работы следователя. Да, профессиональная болезнь следователя - это та самая паранойя. Профессиональные болезни, впрочем, сопутствуют любому жанру человеческой деятельности. Любая профессия имеет свой набор профессиональных болезней. Любой человек, занимающийся той или иной деятельностью, в принципе, должен соблюдать определенные техники безопасности, для того, чтобы этими профессиональными болезнями не заболеть.
Продолжение следует
Дмитрий Ахтырский
нет я не сартр я другой
Mar 10 at 01:04
О конспирологии - II
Конспирология - аспект познавательной деятельности человека
9. То, что я сейчас пытаюсь сделать - я пытаюсь реабилитировать конспирологию как таковую. Я пытаюсь сказать, что конспирология есть интеллектуальная деятельность, сама по себе вполне допустимая и корректная.
Другое дело, что, как и в любой другой области человеческой деятельности, существуют вещи качественные и вещи некачественные. Я понимаю всю сложность определения того, что именуется словом “качество” и различения качественного и некачественного. Этим проблемам посвящен прекрасный роман “Дзэн как искусство ухода за мотоциклом”.
Если мы возьмем такие сферы человеческой деятельности, как наука, искусство, философия - мы увидим, что среди ученых огромное количество халтурщиков и шарлатанов. Наука всегда была окружена разнообразными псевдонаучными мифами. И ладно бы она просто была окружена этими псевдонаучными мифами, шарлатанами и псевдоучеными. Научное сообщество само состоит во многом из различного рода псевдоученых. Мало того, каждый конкретный ученый каким-то процентом своего существа является настоящим ученым, а каким-то является псевдоученым - постолько, поскольку люди бывают существами несовершенными.
То же самое и в музыке. Проблема того, что является музыкой, а что не является музыкой - сложный вопрос. Как и с наукой - все ли ученые являются на самом деле учеными - или профессорами Выбегалло. Но, тем не менее, у Выбегалло есть научный статус. Корреспонденты Проницательный и Питомник считают Выбегалло настоящим профессором, настоящим ученым и не проводят корреляции между качеством его деятельностьи и небритостью его ушей.
То же самое с музыкой или с живописью. Кто у нас поэт - Незнайка или Цветик? Какой стих лучше: “Я поэт, зовусь я Цветик, от меня вам всем приветик” или “Знайка шел гулять на речку, перепрыгнул через овечку”?
Вопрос критериев, арбитража - сложный вопрос. Я не буду здесь углубляться в теории иерархий и ценностей. Допустим, у нас есть хорошая музыка и плохая музыка. О какой-то музыке мы можем сказать, что она вообще не является музыкой. Является ли унитаз произведением искусства - знаменитый пример с писсуаром Дюшана. В зависимости от того, как он подан в качестве артобъекта.
10. Итак, есть наука, есть не-наука. Но, так или иначе, в поле, которое называется словом “наука”, существует - с моей субъективной точки зрения - масса некачественных вещей. Тоже самое в музыке и в философии. Но то же самое - и в конспирологии.
В некотором смысле мы можем назвать конспирологию аспектом научной деятельности в принципе. Даже шире - аспектом познавательной деятельности человека. Аристотель сказал, что философия начинается с удивления. Но, с другой стороны, философия начинается с сомнения, а подозрение является фактором сомнения. Я подозреваю, что что-то в мире от меня скрыто. Я чего-то не вижу, чего-то не понимаю. Вокруг меня что-то происходит, но знакомые и привычные объяснения по какой-то причине меня не устраивают. Что-то не сходится. Что-то здесь не так.
11. Любая попытка говорить о скрытом мировом законе является в каком-то смысле конспирологической гипотезой. За всеми видимыми и невидимыми нам процессами стоит какая-то сила, какой-то невидимый для нас фактор, который направляет те явления, к которым мы привыкли - солнце восходит и заходит, идет дождь, смена времен года, солнечные затмения. Мы выдвигаем некую версию этих событий, некий нарратив, в рамках которого они могут быть рассмотрены по-новому и объединены в рамках целостной умственной конструкции. Наука в некотором смысле - это подозрение, она базируется на подозрении и развивает свои подозрения.
12. Да, мы сталкиваемся с некорректными научными гипотезами. Почему часы показывают правильное время? Выдвигаем базовую гипотезу: часы обладают специальной часопоказательной силой. Начинаем расследование и понимаем, что часы часопоказательной силой вроде бы не обладают. Хотя - как же это они ей не обладают, если часы показывают время? Значит, мы все-таки можем сказать, что существует особая часопоказательная сила? Да, более внимательно наблюдая за работой часов мы понимаем, что все не так просто. То, что мы называем часопоказательной силой, на самом деле сводится к ряду других процессов и явлений. Но, с другой стороны, движущей силой часов является наше стремление определять время (аристотелевская финальная причина). Движущей силой часов является желание человека, чтобы ему что-то показывало время. И без подобного желания никаких часов бы у человека не было. И в этом смысле часы работают, безусловно, на часопоказательной силе. Это вопрос парадигмы, вопрос подхода, вопрос того самого угла зрения. Так что даже представляющиеся бредовыми гипотезы часто не стоит отбрасывать с порога. Мы можем посмотреть на проблему с другого угла и понять, что эта гипотеза не лишена пусть парадоксального, но смысла.
13. Попытка же запретить конспирологию, которые я постоянно наблюдаю в мейнстримных СМИ и академических текстах может быть объяснена различными способами. С одной стороны, я понимаю, с чем связана критика конспирологии. Например, с желанием пресечь поток протокольно-сионско-мудрецовой мути, которая заполоняет сознание огромного количества людей. Но точно так же сознание людей замусорено плохой музыкой, плохой литературой, плохой наукой. “Британские ученые” постоянно устанавливают что-то вроде того, что 95% попавших в автокатастрофы ели огурцы. Но мы на этом основании не пытаемся запретить науку, не говорим, что наукой заниматься не надо, что это вредно для человеческого сознания, чревато схождением с ума и погружением в бездну заблуждения. Мы могли бы сказать, что не надо заниматься искусством - ведь ничего прекраснее природы все равно нет, а 95% человеческого творчества - это сплошные каляки-маляки.
Так же и в данном случае. Пытаясь запретить человеку выдвигать конспирологические гипотезы - может быть, не желая того, искренне, из хороших побуждений - мы пытаемся запретить познание как таковое. Человека нужно учить качественно мыслить и умело пользоваться, в частности, мастерством подозрения. Мастерство подозрения - это техника, это искусство, которое Гиппократ называл “вечным”, т.е. Безграничным. Любое искусство можно постигать безгранично, у него нет потолка. Нет предела для мастерства, нет предела совершенству. Для конспиролога тоже нет предела совершенству.
14. Проблемна сама ситуация запрета. Когда какую-либо вещь запрещают, обычно на ее почве вырастают плохие цветы. В нездоровом климате вырастают уродливые растения. Нужно оздоровить климат и научить людей пользоваться соответствующими - в данном случае, конспирологическими - инструментами, инструментами высокой конспирологии.
Что же происходит в той ситуации, когда конспирологию людям запрещают? Фактически, люди отучаются связывать событий между собой. Для человека, который не умеет связывать события, новостной поток представляет собой огромную массу разрозненных явлений. Поскольку он их не может связать между собой, он их быстро забывает. После птичьего гриппа возникает коровье бешенство . Как только возникает новая массмедийная популярная болезнь, общество начинает бояться ее и тут же забывает о предыдущей. То же самое с политическими событиями, с историческими событиями.
В ситуации, когда человек не может связывать факты друг с другом, у него исчезает историческое мышление. Он находится в плохом смысле этого словосочетания “здесь и сейчас” - не в том смысле, который в это словосочетание вкладывали мистики разных традиций и разных времен, имея в виду призыв к осознанности и присутствию в текущем моменте. Для такого человека, утратившего историческое мышление, нет ни прошлого, ни будущего. Событие, участником или свидетелем которого он является, никак не связано для него ни с прошлым, ни с будущим. Он не может сделать никакого вывода, никакого предположения о том, “почему так”, “было ли так раньше”, “почему теперь это снова так”. Он наблюдал что-то похожее двадцать лет назад, теперь наблюдает снова - имеют ли эти вроде бы повторяющиеся типы событий какую-то связь между собой или нет?
Таким человеком очень легко манипулировать. Это идеальный объект для манипуляции. Именно такие люди как раз чаще всего и становятся жертвами той или иной “плохой” конспирологической теории - вопреки желанию, может быть, как раз тех, кто призывал этого человека не доверять никаким конспирологическим теориям.
Мало того, часто призыв не верить конспирологическим теориям - это просто призыв верить тем теориям, которые призывающий сам хочет донести до общества. Например, верить мейнстримному потоку информации и не верить маргинальным точкам зрения именно в силу того, что они маргинальны.
15. Таким образом, человек склонен искать скрытое. Склонен подозревать - слово “подозрение” здесь освобождается от тотального давления параноидального компонента. “Подозревать” здесь - не обязательно находиться в страхе, в боязни, в поиске скрытой угрозы. Предположение, что все происходит не совсем так, как я предполагал до этого, что реальность устроена не так, как я думал об этом ранее - все это можно включить в объем понятия “подозрение”. Границы понятия “подозрение” часто проводятся не по смысловому, а по эмоциональному критерию.
Естественно и другое - сам человек о себе знает, что он склонен к заговорам сам. Не только к поиску заговоров, но и к их инициации. Наверняка многие из читателей в детстве сговаривались со своими друзьями в школе, изобретали различные шифры для обмена сообщениями, которые никто из непосвященных не мог бы понять. Антропологи знают, что на ранних стадиях развития обществ существовали различные тайные союзы, мужские тайные союзы, женские тайные союзы.
Дмитрий Ахтырский
нет я не сартр я другой
Mar 10 at 11:14
1. Слово “конспирология” - это жупел, используемый в публичном дискурсе, чтобы заклеймить того или иного оппонента, и часто заклеймить его за дело. Например, заклеймить ксенофоба, который считает, что, допустим, голубые сойки осуществляют мировой заговор с целью подавить все остальные биологические виды на нашей планете и захватить Вселенную. Вместо голубых соек мы можем подставить любую другую группу живых существ - человеческих, нечеловеческих, рептилоидов, гуманоидов с планеты Шелезяка. Классическим примером конспирологической работы являются “Протоколы сионских мудрецов”. Каждый может вспомнить ряд работ подобного рода.
До последнего времени такие теории считались в мейнстримном медийном пространстве теориями non grata. Но на самом деле конспирологические теории присутствуют в социальном пространстве, широко используются - просто в их отношении не используется термин “конспирологическая теория”, так как термин отрицательно нагружен.
Конспирология - это и подозрение следователя, и гипотеза ученого, это поиск причины не лежащей на поверхности и не являющейся предметом официально одобренного властью консенсуса.
2. Мы можем сказать, что основное отличие конспирологических теорий от теорий других видов - отсутствие доказательств, некое голословное параноидальное утверждение. Да, в ряде случаев это действительно так.
Но мы попадаем в плен не вполне корректной терминологии. Мы можем говорить не о теории, а о гипотезе, о предположении, о некоей базовой метафоре. Когда я наблюдаю за реальностью, за событийным потоком, у меня рождается некий синтетический взгляд. Я пытаюсь интерпретировать происходящие события - каким образом эти события могут быть связаны между собой, что их объединяет. Это некий нарратив, с помощью которого мы выстраиваем в одну линию, в один поток ряд интересующих нас событий.
Мы пытаемся понять происходящее. Может так оказаться, что наша гипотеза неадекватна. Но объявить ее неадекватной с самого начала мы не имеем права. Мы должны были бы ее проверить - тем более, если гипотеза подкреплена некими значимыми для нас наблюдаемыми фактами, которые и выводят нас на соответствующую гипотезу.
3. Проблема базовых гипотез в том, что они часто слишком рано становятся теориями - а часто им вообще не следует становится теориями. Базовое предположение его авторами в таком случае выдается - иногда откровенно демагогически, и намеренно, иногда ненамеренно и вполне искренно - за нечто доказанное. За доказанную гипотезу, которая переходит в статус теории - или даже уже просто воспринимается как абсолютная истина, как нечто, само собою разумеющееся.
4. Такие теории, выросшие из подобного рода базовых гипотез, были названы Поппером “одномерными теориями”. Теориями, которые предполагают только одну шкалу рассмотрения. Это “простые” теории - измеряющие реальность одной линейкой. К таким теориям Поппер относил такие популярные учения, как марксизм и фрейдизм.
Марксизм сводит любое явление социальной реальность к факторам экономического ряда и к предположению о борьбе классов. Фрейдизм же сводит все явления психической жизни человека к некоему базовому биологическому фактору (“либидо”) - любое проявление человеческой культурной активности имеет отношение к его базовой сексуальной энергетике, сексуальному устремлению, импульсу, влечению.
5. Проблема таких одномерных теорий, с точки зрения Поппера, в том, что эти теории, как он выразился, “нефальсифицируемы”. Это теории, которые невозможно опровергнуть. Невозможно предложить ни одного факта - мы не можем даже поставить мысленный эксперимент, сконструировав некий вымышленный факт, который не мог бы быть объяснен в рамках этой теории.
Такие теории можно назвать “всеобъясняющими”. Даже гипотетически не существует ни одного факта, который не мог бы быть интерпретирован в рамках этой теории.
Поппер полагал, что такого рода теории не могут считаться теориями научными. И действительно, я никак не могу ни доказать, ни опровергнуть что я сейчас, печатая эти строки, не мотивирован факторами классовой борьбы. Я являюсь представителем некоего класса, социальной группы - и имею ли я сейчас сознательную интенцию или не имею - но я озвучиваю позицию своей социальной группы, утверждаю себя в качестве ее голоса и имею целью оправдание своего положения в социуме (если оно привилегированное) или стремлюсь к изменению социального положения, дабы моя социальная группа, класс (можно использовать неомарксистскую методологию и говорить не о классах, а о других социальных группах) заняла более высокое положение в мире, переструктурировать общественную систему.
6. Теперь возьмем фрейдизм. Если смотреть свквозь фрейдистскую рамку, окажется, что я пишу этот текст, чтобы привлечь к себе сексуальное внимание интересующих меня особ того или иного пола, обладающих той или иной гендерной идентичностью. Мое действие мотивировано базовым сексуальным инстинктом. Я пою свою брачную песню - и чтобы я ни делал, я пою именно и только ее, даже когда веду речь о конспирологии. “Говорит о мирах, половой истекая истомою”. Любая моя активность может быть объяснена в рамках этого базового предположения, которое, действительно, не может быть выдано за строго научную теорию, поскольку его невозможно как опровергнуть, так и доказать.
7. Такого рода базовые предположения относятся к метафизическому порядку вещей и находятся за пределами возможностей нашего рассудка доказывать и опровергать. Это углы зрения на реальность.
Действительно, если человек имеет только один угол зрения на реальность, у него могут возникнуть серьезные онтологические, психологические, эпистемологические и этические проблемы. Действительно, такого рода взгляд на мир может быть чреват психическими расстройствами, часто весьма глубокими - различными видами паранойи.
Но с другой стороны, если мы не будем иметь таких базовых подходов, базовых гипотез, то реальность для нас рассыпется, как однажды сказал один мой хороший друг, “на множество разрозненных медвежат”. Мы не сможем построить никакой связной картины, у нас не будет никакой интерпретационной модели для описания мира. Человек, как правило, имеет набор таких базовых позиций, базовых гипотез, исходя из которых, он рассматривает явления мира, явления внутренней и внешней реальности.
8. Теории, подобные марксизму и фрейдизму, часто именовались “теориями подозрения”. Они “подозревают”, что мои действия мотивированы сексуальным или экономическим образом, или стремлением к власти (как мог бы сказать Ницше).
Что же касается частных случаев, а не общефилософских теорий. Возьмем работу любого следователя. Любой следователь выдвигает базовую гипотезу подозрения. У него есть некая совокупность фактов, и он начинает разрабатывать гипотезы, в рамках которых в качестве преступника может рассматриваться тот или иной человек. И мы не говорим, что это “конспирологическая теория” - это основа работы следователя. Да, профессиональная болезнь следователя - это та самая паранойя. Профессиональные болезни, впрочем, сопутствуют любому жанру человеческой деятельности. Любая профессия имеет свой набор профессиональных болезней. Любой человек, занимающийся той или иной деятельностью, в принципе, должен соблюдать определенные техники безопасности, для того, чтобы этими профессиональными болезнями не заболеть.
Продолжение следует
Дмитрий Ахтырский
нет я не сартр я другой
Mar 10 at 01:04
О конспирологии - II
Конспирология - аспект познавательной деятельности человека
9. То, что я сейчас пытаюсь сделать - я пытаюсь реабилитировать конспирологию как таковую. Я пытаюсь сказать, что конспирология есть интеллектуальная деятельность, сама по себе вполне допустимая и корректная.
Другое дело, что, как и в любой другой области человеческой деятельности, существуют вещи качественные и вещи некачественные. Я понимаю всю сложность определения того, что именуется словом “качество” и различения качественного и некачественного. Этим проблемам посвящен прекрасный роман “Дзэн как искусство ухода за мотоциклом”.
Если мы возьмем такие сферы человеческой деятельности, как наука, искусство, философия - мы увидим, что среди ученых огромное количество халтурщиков и шарлатанов. Наука всегда была окружена разнообразными псевдонаучными мифами. И ладно бы она просто была окружена этими псевдонаучными мифами, шарлатанами и псевдоучеными. Научное сообщество само состоит во многом из различного рода псевдоученых. Мало того, каждый конкретный ученый каким-то процентом своего существа является настоящим ученым, а каким-то является псевдоученым - постолько, поскольку люди бывают существами несовершенными.
То же самое и в музыке. Проблема того, что является музыкой, а что не является музыкой - сложный вопрос. Как и с наукой - все ли ученые являются на самом деле учеными - или профессорами Выбегалло. Но, тем не менее, у Выбегалло есть научный статус. Корреспонденты Проницательный и Питомник считают Выбегалло настоящим профессором, настоящим ученым и не проводят корреляции между качеством его деятельностьи и небритостью его ушей.
То же самое с музыкой или с живописью. Кто у нас поэт - Незнайка или Цветик? Какой стих лучше: “Я поэт, зовусь я Цветик, от меня вам всем приветик” или “Знайка шел гулять на речку, перепрыгнул через овечку”?
Вопрос критериев, арбитража - сложный вопрос. Я не буду здесь углубляться в теории иерархий и ценностей. Допустим, у нас есть хорошая музыка и плохая музыка. О какой-то музыке мы можем сказать, что она вообще не является музыкой. Является ли унитаз произведением искусства - знаменитый пример с писсуаром Дюшана. В зависимости от того, как он подан в качестве артобъекта.
10. Итак, есть наука, есть не-наука. Но, так или иначе, в поле, которое называется словом “наука”, существует - с моей субъективной точки зрения - масса некачественных вещей. Тоже самое в музыке и в философии. Но то же самое - и в конспирологии.
В некотором смысле мы можем назвать конспирологию аспектом научной деятельности в принципе. Даже шире - аспектом познавательной деятельности человека. Аристотель сказал, что философия начинается с удивления. Но, с другой стороны, философия начинается с сомнения, а подозрение является фактором сомнения. Я подозреваю, что что-то в мире от меня скрыто. Я чего-то не вижу, чего-то не понимаю. Вокруг меня что-то происходит, но знакомые и привычные объяснения по какой-то причине меня не устраивают. Что-то не сходится. Что-то здесь не так.
11. Любая попытка говорить о скрытом мировом законе является в каком-то смысле конспирологической гипотезой. За всеми видимыми и невидимыми нам процессами стоит какая-то сила, какой-то невидимый для нас фактор, который направляет те явления, к которым мы привыкли - солнце восходит и заходит, идет дождь, смена времен года, солнечные затмения. Мы выдвигаем некую версию этих событий, некий нарратив, в рамках которого они могут быть рассмотрены по-новому и объединены в рамках целостной умственной конструкции. Наука в некотором смысле - это подозрение, она базируется на подозрении и развивает свои подозрения.
12. Да, мы сталкиваемся с некорректными научными гипотезами. Почему часы показывают правильное время? Выдвигаем базовую гипотезу: часы обладают специальной часопоказательной силой. Начинаем расследование и понимаем, что часы часопоказательной силой вроде бы не обладают. Хотя - как же это они ей не обладают, если часы показывают время? Значит, мы все-таки можем сказать, что существует особая часопоказательная сила? Да, более внимательно наблюдая за работой часов мы понимаем, что все не так просто. То, что мы называем часопоказательной силой, на самом деле сводится к ряду других процессов и явлений. Но, с другой стороны, движущей силой часов является наше стремление определять время (аристотелевская финальная причина). Движущей силой часов является желание человека, чтобы ему что-то показывало время. И без подобного желания никаких часов бы у человека не было. И в этом смысле часы работают, безусловно, на часопоказательной силе. Это вопрос парадигмы, вопрос подхода, вопрос того самого угла зрения. Так что даже представляющиеся бредовыми гипотезы часто не стоит отбрасывать с порога. Мы можем посмотреть на проблему с другого угла и понять, что эта гипотеза не лишена пусть парадоксального, но смысла.
13. Попытка же запретить конспирологию, которые я постоянно наблюдаю в мейнстримных СМИ и академических текстах может быть объяснена различными способами. С одной стороны, я понимаю, с чем связана критика конспирологии. Например, с желанием пресечь поток протокольно-сионско-мудрецовой мути, которая заполоняет сознание огромного количества людей. Но точно так же сознание людей замусорено плохой музыкой, плохой литературой, плохой наукой. “Британские ученые” постоянно устанавливают что-то вроде того, что 95% попавших в автокатастрофы ели огурцы. Но мы на этом основании не пытаемся запретить науку, не говорим, что наукой заниматься не надо, что это вредно для человеческого сознания, чревато схождением с ума и погружением в бездну заблуждения. Мы могли бы сказать, что не надо заниматься искусством - ведь ничего прекраснее природы все равно нет, а 95% человеческого творчества - это сплошные каляки-маляки.
Так же и в данном случае. Пытаясь запретить человеку выдвигать конспирологические гипотезы - может быть, не желая того, искренне, из хороших побуждений - мы пытаемся запретить познание как таковое. Человека нужно учить качественно мыслить и умело пользоваться, в частности, мастерством подозрения. Мастерство подозрения - это техника, это искусство, которое Гиппократ называл “вечным”, т.е. Безграничным. Любое искусство можно постигать безгранично, у него нет потолка. Нет предела для мастерства, нет предела совершенству. Для конспиролога тоже нет предела совершенству.
14. Проблемна сама ситуация запрета. Когда какую-либо вещь запрещают, обычно на ее почве вырастают плохие цветы. В нездоровом климате вырастают уродливые растения. Нужно оздоровить климат и научить людей пользоваться соответствующими - в данном случае, конспирологическими - инструментами, инструментами высокой конспирологии.
Что же происходит в той ситуации, когда конспирологию людям запрещают? Фактически, люди отучаются связывать событий между собой. Для человека, который не умеет связывать события, новостной поток представляет собой огромную массу разрозненных явлений. Поскольку он их не может связать между собой, он их быстро забывает. После птичьего гриппа возникает коровье бешенство . Как только возникает новая массмедийная популярная болезнь, общество начинает бояться ее и тут же забывает о предыдущей. То же самое с политическими событиями, с историческими событиями.
В ситуации, когда человек не может связывать факты друг с другом, у него исчезает историческое мышление. Он находится в плохом смысле этого словосочетания “здесь и сейчас” - не в том смысле, который в это словосочетание вкладывали мистики разных традиций и разных времен, имея в виду призыв к осознанности и присутствию в текущем моменте. Для такого человека, утратившего историческое мышление, нет ни прошлого, ни будущего. Событие, участником или свидетелем которого он является, никак не связано для него ни с прошлым, ни с будущим. Он не может сделать никакого вывода, никакого предположения о том, “почему так”, “было ли так раньше”, “почему теперь это снова так”. Он наблюдал что-то похожее двадцать лет назад, теперь наблюдает снова - имеют ли эти вроде бы повторяющиеся типы событий какую-то связь между собой или нет?
Таким человеком очень легко манипулировать. Это идеальный объект для манипуляции. Именно такие люди как раз чаще всего и становятся жертвами той или иной “плохой” конспирологической теории - вопреки желанию, может быть, как раз тех, кто призывал этого человека не доверять никаким конспирологическим теориям.
Мало того, часто призыв не верить конспирологическим теориям - это просто призыв верить тем теориям, которые призывающий сам хочет донести до общества. Например, верить мейнстримному потоку информации и не верить маргинальным точкам зрения именно в силу того, что они маргинальны.
15. Таким образом, человек склонен искать скрытое. Склонен подозревать - слово “подозрение” здесь освобождается от тотального давления параноидального компонента. “Подозревать” здесь - не обязательно находиться в страхе, в боязни, в поиске скрытой угрозы. Предположение, что все происходит не совсем так, как я предполагал до этого, что реальность устроена не так, как я думал об этом ранее - все это можно включить в объем понятия “подозрение”. Границы понятия “подозрение” часто проводятся не по смысловому, а по эмоциональному критерию.
Естественно и другое - сам человек о себе знает, что он склонен к заговорам сам. Не только к поиску заговоров, но и к их инициации. Наверняка многие из читателей в детстве сговаривались со своими друзьями в школе, изобретали различные шифры для обмена сообщениями, которые никто из непосвященных не мог бы понять. Антропологи знают, что на ранних стадиях развития обществ существовали различные тайные союзы, мужские тайные союзы, женские тайные союзы.
Дмитрий Ахтырский
нет я не сартр я другой
Mar 10 at 11:14