Чего боятся россияне?
Эксперт Гарвардского университета анализирует, как менялись опасения и страхи россиян на протяжении первого года войны в Украине
В попытке понять, чего на самом деле боятся россияне в ходе войны России против Украины, Саша де Фогель (Sasha de Vogel), эксперт Центра международных отношений при Гарвардском университете (The Weatherhead Center for International Affairs at Harvard University), обратилась к неожиданному источнику: современным «челобитным царю» - то есть к обращениям россиян в администрацию президента Путина.
На поклон к царю-батюшке
«В России есть большая проблема с социологическими опросами, - констатирует Саша де Фогель. - Значительное усиление цензуры, пропаганды, ограничение свободы слова, уничтожение независимых свободных СМИ создало репрессивную атмосферу, в которой люди на вопрос - поддерживаете ли вы войну и почему? - ни за что не ответят честно».
В обществе, где нормальные демократические механизмы разрушены, а публичные протесты подавлены, процветают «альтернативные формы донесения своего беспокойства до правительства, - говорит де Фогель. - Обращение в администрацию президента - один из немногих путей, которые ещё есть у россиян, чтобы донести свои претензии до власти».
Презентацию своего исследования под названием «Меняющиеся опасения россиян после вторжения в Украину: оценка обращений в администрацию президента» (The Evolving Concerns of Russians after the Invasion of Ukraine: Evaluating Appeals to the Presidential Administration) Саша де Фогель провела 9 марта в Институте изучения Европы, России и Евразии университета Джорджа Вашингтона (Institute for European, Russian and Eurasian Studies, The George Washingron University, IERES).
Эксперт выводит российскую традицию прямых обращений к верховной власти (минуя местный уровень, суды и тем более - СМИ) из давних традиций российской империи, где процветали челобитные царю.
Эксперт пытается понять россиян: «Зачем вам это? Зачем писать Путину письмо с жалобой на что-то, им же созданное? Разве это не выписывает автоматически ордер на ваш арест?»
«На самом деле это практика, которая имеет очень давнюю традицию, которая восходит к нескольким сотням лет правления царей, когда российские подданные писали письма царям или обращались к ним лично, чтобы они разрешили их иногда довольно мелкие обиды и споры. Такая же надежная практика существовала при Сталине», - замечает Саша де Фогель.
Зачастую предметом обращения к Путину и сегодня становятся вопросы, которые относятся к юрисдикции ведомств на несколько уровней ниже. Но обращение напрямую к «царю льстит любому автократу», подчёркивает эксперт. В этом они «находят способ казаться "прислушивающимися к советам", не провоцируя нестабильность», какой они её понимают.
«Челобитный» способ подачи информации «предотвращает коллективные действия»: «индивидуализация конфликтов препятствует сотрудничеству и коллективным реакциям общества», «отвлекает от неэффективности» государственного аппарата. Всё это улучшает состояние автократически устроенного общества «даже без разрешения жалоб»: благодаря «перекладыванию вины с "хорошего царя" на "плохих бояр", что убеждает общественность в высокой универсальной компетентности автократа» по принципу: «Товарищ Сталин - большой учёный, во всех науках познавший толк».
«Культура» прямых обращений к «царю» по каждому поводу - «естественный результат гиперцентрализованной логики "вертикали власти", где всё заканчивается Путиным. Он является последней надеждой для достижения цели в системе, где "непобедимость" Путина может решить любую проблему. Только он якобы может добиться результата: все остальные на каждом уровне - вроде как некомпетентны и коррумпированы. Они на самом деле не умеют ничего делать. Если вы хотите получить результат, то вы должны сообщить об этом Путину, и он всё исправит», - реконструирует эксперт логику россиян.
«Высшей» формой развития «челобитной» формы обращений эксперт считает так называемые «прямые линии» Путина: «Это замечательное шоу, где люди звонят ему в видеочаты, чтобы попросить построить дороги в их городе, или дать им брачный совет, или сказать, как здорово будет включить Крым в состав России», - иронизирует де Фогель.
О чём бьют «челом»
За время, прошедшее с начала вторжения в Украину, тематика обращений россиян к собственной власти значительно менялась, констатирует Саша де Фогель. Ключевыми факторами изменений были воздействие западных санкций, проведение мобилизации, начиная с сентября 2022 года и «быстро меняющуюся общественно-политическую ситуацию в России: в 2022 году госдума приняла более 653 новых законов».
«Мобилизация резко изменила внутреннее восприятие войны, превратив её для россиян из абстракции в нечто, что действительно затрагивает людей в их повседневной жизни». Если общее число обращений (личных, письменных и электронных) мало изменилось за год, то этого нельзя сказать об их структуре.
Так, одноразовый всплеск обращений по экономической тематике пришёлся на начало вторжения - март 2022 (более 12 тысяч обращений), что вызвано быстрым введением западных санкций. Затем обращения по этой теме быстро сошли практически на нет (всего 291 в декабре, что меньше, чем до войны): это говорит о быстром приспособлении россиян к новым экономическим реалиям, успешном поиске путей обхода санкций применительно к личному хозяйству.
Наоборот, обращения по политическим вопросом поступали реже обычного в первые месяцы вторжения, но затем вернулись к довоенному уровню.
Обращения по традиционным вопросам социального обеспечения постепенно снизились, особенно быстро - с сентября, когда они уступили место обращениям по поводу военных вопросов: выплат, льгот, обеспечения обмундированием, условиям несения службы. Многократно выросло и число обращений по поводу внешней и оборонной политики: ранее эта тематика почти отсутствовала.
Рассматривая более внимательно обращения по военным вопросам, Саша де Фогель приходит к выводу, что меньше всего россиян интересуют проблемы военнопленных, а больше всего - вопросы мобилизации и связанная с ней правовая проблематика, а также выплата различных пособий и других «военных» платежей семьям и родственникам военнослужащих: обращений об этом в несколько раз больше, чем, например, по тематике обмундирования, техники и снабжения. Впрочем, общее число таких обращений идёт на спад по мере того, как первая фаза мобилизации уходит в прошлое, и нового всплеска следует ждать лишь в результате проведения второй волны мобилизации.
Характерно, что «проблемы с боевой техникой, военными поставками, подготовкой и руководством вооруженными силами, которые стали для всего мира очевидны с первых же дней вторжения, - пишет эксперт, - стали волновать авторов обращений к Путину лишь после начала мобилизации. Да, их волнует то, что происходит в армии, и насколько хорошо обеспечены военные. Но россияне забеспокоились об этом только после того, как грянула мобилизация: это признак того, что они получают информацию не от СМИ, а лишь от солдат, которые были мобилизованы».
Эксперт подчёркивает: «Мы не знаем, что было удалено цензурой из базы данных. Тем не менее в доступном каждому массиве есть много тем, политически спорных для режима: таких, как права человека, жалобы на произвол МВД и спецслужб и тому подобное. Однако там нет ни слова о войне в Украине. Вместо этого используются такие термины, как "участие России в конфликтах на чужой территории", "международные конфликты", "вооруженные силы", "мобилизация", "военная служба", "выплаты военнослужащим и их семьям", "поставка боевой техники", и даже "военнопленные"».
Перефразировать и спрятать в регион
База данных хоть и открыта для доступа, но весьма запутана: «Она не использует сквозные стандартные темы обращений или стандартизированные номера-идентификаторы на протяжении всего периода времени, - сетует де Фогель, - поэтому исследователю приходится много перекодировать, чтобы сделать всё это пригодным для анализа».
Встаёт вопрос: «Зачем публиковать отчеты, делая их настолько непонятными?
«Частично это связано с тем, - считает эксперт, - что такого рода технократические инициативы по открытому обмену данными являются показухой российской "демократии"». Авторитарное желание подавлять любую негативную информацию, выливается как минимум в стремление сделать её трудной для понимания, чтобы никто не сделал из неё негативных выводов», - предполагает де Фогель.
Но ключевой способ подавления негатива федерального уровня - это, конечно, региональный «громоотвод».
«Репутационные последствия войны возьмут на себя губернаторы, на которых переложена организация мобилизации, - констатирует эксперт. - Региональные правительства, ответственные за военные и семейные пособия, обладают ограниченными ресурсами. Дальнейшая мобилизация, вероятно, будет сосредоточена в "послушных" регионах, но даже если губернаторы разочарованы федеральной политикой, их роль всё равно заключается в защите режима, и они не смогут координировать действия против него. Поэтому скорее всего, произойдет усиление конфликта между губернаторами и гражданами, где-то произойдёт смена губернаторов центральной властью, если региональная стабильность снизится».
То же касается и жалоб на представительную ветвь власти:
«Жалоб на работу Государственной думы в администрацию президента почти не поступает. Чего нельзя сказать о местном самоуправлении и региональных правительствах».
Саша де Фогель в целом далека от мысли, что ресурс прямого обращения в кремлёвскую администрацию используют системные критики режима, оппозиция:
«На самом деле не имеет значения, что они думают о режиме, но они понимают, что это единственный потенциально реальный способ решить их персональную проблему, добиться какого-то прогресса, а не поставить себя под удар или подозрение».
Таким образом, мы имеем дело скорее с «авторами-прагматиками», а не оппозицией, резюмирует де Фогель.
Пытаясь уточнить портрет типичного автора обращений к Путину, де Фогель говорит:
«Это своего рода наблюдательные и адекватные люди, которые не обязательно думают, что Путин законный правитель России. Путин не является законным лидером России, но он фактический руководитель России на данный момент. "У меня есть проблема, и я хочу, чтобы он её решил", - рассуждает рядовой россиянин, которому, возможно, всё это не нравится, но оно является реальностью. Основываясь на имеющихся данных, мы не можем разделить эти два типа людей: тех, кто просто прагматичен, и тех, кто на самом деле с энтузиазмом поддерживает Путина», - считает эксперт.
Евгений Комаров
11 Март, 2023 05:55
В попытке понять, чего на самом деле боятся россияне в ходе войны России против Украины, Саша де Фогель (Sasha de Vogel), эксперт Центра международных отношений при Гарвардском университете (The Weatherhead Center for International Affairs at Harvard University), обратилась к неожиданному источнику: современным «челобитным царю» - то есть к обращениям россиян в администрацию президента Путина.
На поклон к царю-батюшке
«В России есть большая проблема с социологическими опросами, - констатирует Саша де Фогель. - Значительное усиление цензуры, пропаганды, ограничение свободы слова, уничтожение независимых свободных СМИ создало репрессивную атмосферу, в которой люди на вопрос - поддерживаете ли вы войну и почему? - ни за что не ответят честно».
В обществе, где нормальные демократические механизмы разрушены, а публичные протесты подавлены, процветают «альтернативные формы донесения своего беспокойства до правительства, - говорит де Фогель. - Обращение в администрацию президента - один из немногих путей, которые ещё есть у россиян, чтобы донести свои претензии до власти».
Презентацию своего исследования под названием «Меняющиеся опасения россиян после вторжения в Украину: оценка обращений в администрацию президента» (The Evolving Concerns of Russians after the Invasion of Ukraine: Evaluating Appeals to the Presidential Administration) Саша де Фогель провела 9 марта в Институте изучения Европы, России и Евразии университета Джорджа Вашингтона (Institute for European, Russian and Eurasian Studies, The George Washingron University, IERES).
Эксперт выводит российскую традицию прямых обращений к верховной власти (минуя местный уровень, суды и тем более - СМИ) из давних традиций российской империи, где процветали челобитные царю.
Эксперт пытается понять россиян: «Зачем вам это? Зачем писать Путину письмо с жалобой на что-то, им же созданное? Разве это не выписывает автоматически ордер на ваш арест?»
«На самом деле это практика, которая имеет очень давнюю традицию, которая восходит к нескольким сотням лет правления царей, когда российские подданные писали письма царям или обращались к ним лично, чтобы они разрешили их иногда довольно мелкие обиды и споры. Такая же надежная практика существовала при Сталине», - замечает Саша де Фогель.
Зачастую предметом обращения к Путину и сегодня становятся вопросы, которые относятся к юрисдикции ведомств на несколько уровней ниже. Но обращение напрямую к «царю льстит любому автократу», подчёркивает эксперт. В этом они «находят способ казаться "прислушивающимися к советам", не провоцируя нестабильность», какой они её понимают.
«Челобитный» способ подачи информации «предотвращает коллективные действия»: «индивидуализация конфликтов препятствует сотрудничеству и коллективным реакциям общества», «отвлекает от неэффективности» государственного аппарата. Всё это улучшает состояние автократически устроенного общества «даже без разрешения жалоб»: благодаря «перекладыванию вины с "хорошего царя" на "плохих бояр", что убеждает общественность в высокой универсальной компетентности автократа» по принципу: «Товарищ Сталин - большой учёный, во всех науках познавший толк».
«Культура» прямых обращений к «царю» по каждому поводу - «естественный результат гиперцентрализованной логики "вертикали власти", где всё заканчивается Путиным. Он является последней надеждой для достижения цели в системе, где "непобедимость" Путина может решить любую проблему. Только он якобы может добиться результата: все остальные на каждом уровне - вроде как некомпетентны и коррумпированы. Они на самом деле не умеют ничего делать. Если вы хотите получить результат, то вы должны сообщить об этом Путину, и он всё исправит», - реконструирует эксперт логику россиян.
«Высшей» формой развития «челобитной» формы обращений эксперт считает так называемые «прямые линии» Путина: «Это замечательное шоу, где люди звонят ему в видеочаты, чтобы попросить построить дороги в их городе, или дать им брачный совет, или сказать, как здорово будет включить Крым в состав России», - иронизирует де Фогель.
О чём бьют «челом»
За время, прошедшее с начала вторжения в Украину, тематика обращений россиян к собственной власти значительно менялась, констатирует Саша де Фогель. Ключевыми факторами изменений были воздействие западных санкций, проведение мобилизации, начиная с сентября 2022 года и «быстро меняющуюся общественно-политическую ситуацию в России: в 2022 году госдума приняла более 653 новых законов».
«Мобилизация резко изменила внутреннее восприятие войны, превратив её для россиян из абстракции в нечто, что действительно затрагивает людей в их повседневной жизни». Если общее число обращений (личных, письменных и электронных) мало изменилось за год, то этого нельзя сказать об их структуре.
Так, одноразовый всплеск обращений по экономической тематике пришёлся на начало вторжения - март 2022 (более 12 тысяч обращений), что вызвано быстрым введением западных санкций. Затем обращения по этой теме быстро сошли практически на нет (всего 291 в декабре, что меньше, чем до войны): это говорит о быстром приспособлении россиян к новым экономическим реалиям, успешном поиске путей обхода санкций применительно к личному хозяйству.
Наоборот, обращения по политическим вопросом поступали реже обычного в первые месяцы вторжения, но затем вернулись к довоенному уровню.
Обращения по традиционным вопросам социального обеспечения постепенно снизились, особенно быстро - с сентября, когда они уступили место обращениям по поводу военных вопросов: выплат, льгот, обеспечения обмундированием, условиям несения службы. Многократно выросло и число обращений по поводу внешней и оборонной политики: ранее эта тематика почти отсутствовала.
Рассматривая более внимательно обращения по военным вопросам, Саша де Фогель приходит к выводу, что меньше всего россиян интересуют проблемы военнопленных, а больше всего - вопросы мобилизации и связанная с ней правовая проблематика, а также выплата различных пособий и других «военных» платежей семьям и родственникам военнослужащих: обращений об этом в несколько раз больше, чем, например, по тематике обмундирования, техники и снабжения. Впрочем, общее число таких обращений идёт на спад по мере того, как первая фаза мобилизации уходит в прошлое, и нового всплеска следует ждать лишь в результате проведения второй волны мобилизации.
Характерно, что «проблемы с боевой техникой, военными поставками, подготовкой и руководством вооруженными силами, которые стали для всего мира очевидны с первых же дней вторжения, - пишет эксперт, - стали волновать авторов обращений к Путину лишь после начала мобилизации. Да, их волнует то, что происходит в армии, и насколько хорошо обеспечены военные. Но россияне забеспокоились об этом только после того, как грянула мобилизация: это признак того, что они получают информацию не от СМИ, а лишь от солдат, которые были мобилизованы».
Эксперт подчёркивает: «Мы не знаем, что было удалено цензурой из базы данных. Тем не менее в доступном каждому массиве есть много тем, политически спорных для режима: таких, как права человека, жалобы на произвол МВД и спецслужб и тому подобное. Однако там нет ни слова о войне в Украине. Вместо этого используются такие термины, как "участие России в конфликтах на чужой территории", "международные конфликты", "вооруженные силы", "мобилизация", "военная служба", "выплаты военнослужащим и их семьям", "поставка боевой техники", и даже "военнопленные"».
Перефразировать и спрятать в регион
База данных хоть и открыта для доступа, но весьма запутана: «Она не использует сквозные стандартные темы обращений или стандартизированные номера-идентификаторы на протяжении всего периода времени, - сетует де Фогель, - поэтому исследователю приходится много перекодировать, чтобы сделать всё это пригодным для анализа».
Встаёт вопрос: «Зачем публиковать отчеты, делая их настолько непонятными?
«Частично это связано с тем, - считает эксперт, - что такого рода технократические инициативы по открытому обмену данными являются показухой российской "демократии"». Авторитарное желание подавлять любую негативную информацию, выливается как минимум в стремление сделать её трудной для понимания, чтобы никто не сделал из неё негативных выводов», - предполагает де Фогель.
Но ключевой способ подавления негатива федерального уровня - это, конечно, региональный «громоотвод».
«Репутационные последствия войны возьмут на себя губернаторы, на которых переложена организация мобилизации, - констатирует эксперт. - Региональные правительства, ответственные за военные и семейные пособия, обладают ограниченными ресурсами. Дальнейшая мобилизация, вероятно, будет сосредоточена в "послушных" регионах, но даже если губернаторы разочарованы федеральной политикой, их роль всё равно заключается в защите режима, и они не смогут координировать действия против него. Поэтому скорее всего, произойдет усиление конфликта между губернаторами и гражданами, где-то произойдёт смена губернаторов центральной властью, если региональная стабильность снизится».
То же касается и жалоб на представительную ветвь власти:
«Жалоб на работу Государственной думы в администрацию президента почти не поступает. Чего нельзя сказать о местном самоуправлении и региональных правительствах».
Саша де Фогель в целом далека от мысли, что ресурс прямого обращения в кремлёвскую администрацию используют системные критики режима, оппозиция:
«На самом деле не имеет значения, что они думают о режиме, но они понимают, что это единственный потенциально реальный способ решить их персональную проблему, добиться какого-то прогресса, а не поставить себя под удар или подозрение».
Таким образом, мы имеем дело скорее с «авторами-прагматиками», а не оппозицией, резюмирует де Фогель.
Пытаясь уточнить портрет типичного автора обращений к Путину, де Фогель говорит:
«Это своего рода наблюдательные и адекватные люди, которые не обязательно думают, что Путин законный правитель России. Путин не является законным лидером России, но он фактический руководитель России на данный момент. "У меня есть проблема, и я хочу, чтобы он её решил", - рассуждает рядовой россиянин, которому, возможно, всё это не нравится, но оно является реальностью. Основываясь на имеющихся данных, мы не можем разделить эти два типа людей: тех, кто просто прагматичен, и тех, кто на самом деле с энтузиазмом поддерживает Путина», - считает эксперт.
Евгений Комаров
11 Март, 2023 05:55