Сила тьмы, или Какой эффект будет от ударов по инфраструктуре Украины
Бытовые неудобства, связанные с отсутствием тепла и света, не деморализуют, а сплачивают украинцев.
Елка на Софийской площади Киева зажглась несмотря ни на какие ракетыkyivcity.gov.ua
Бабушка будила меня утром, когда было еще темно. Каждый год первого мая. Дело происходило в Ленинграде, так что темно утром - это значит очень рано, часа в четыре. Мы не завтракали, наскоро одевались и выходили на улицу.
Обычно бывало холодно, градусов пять, не больше, такой уж в Ленинграде климат. Трамвай тоже, я помню, был холодный - первый трамвай, только что вышедший из депо и не успевший еще согреться. И электричка, которая везла нас с Финляндского вокзала на дачу, тоже была холодная. И в дачном доме, простоявшем без людей всю зиму, сохранялся еще мороз, было холоднее, чем на улице - на дне какой-нибудь забытой кружки, как правило, блестел лед.
Бабушка растапливала на кухне дровяную плиту, а меня отправляла в сад собирать молодую крапиву. Крапива была маленькая, нежная и совсем не жгла пальцы. Пока я собирал зелень, бабушка приносила из колодца воду и замешивала самое простое тесто - только вода, мука и соль. А потом делала с моей крапивой лепешки и выпекала их на сухой сковороде, получалось что-то вроде азербайджанских кутабов, только без масла.
Я смотрел, как эти лепешки пекутся. В доме было холодно, а от плиты шел жар. Лицу было тепло, а спине зябко. Все это вместе - ранний подъем, голод, сочетание холода и тепла создавало во мне неповторимое чувство, какое-то трепетное возбуждение.
И бабушка рассказывала.
Она рассказывала, что мы едим эти простые лепешки с крапивой не потому, что нам нечего есть. Бабушка была профессор и заведующая отделением в Первом медицинском институте, дед и вовсе был начальник военного госпиталя, по советским временам мы жили в большом достатке. Но там, в холодном доме, у раскаленной дровяной плиты бабушка рассказывала, что мы едим эти простые лепешки с крапивой, потому что их ели в блокадном Ленинграде, потому что в мае 1942-го, когда появилась первая крапива, бабушка, работавшая врачом, исхудавшая до сорока килограммов и замечавшая у себя отчетливые симптомы цинги, поверила, что выживет.
Понимаете? Она рассказывала о перенесенных тяготах блокады не с ужасом, а с гордостью.
Она рассказывала твердо. И о штабеле промерзших трупов, которые были сложены где-то неподалеку от Института, насколько я понял, то ли на улице Льва Толстого, то ли на улице Рентгена. И о случаях людоедства, которые бабушка разбирала в составе специальной медицинской комиссии, чтобы понять, сошли ли людоеды с ума и несут ли ответственность за свои преступления. И о санитарном субботнике, которым началась в Ленинграде весна. Она рассказывала с гордостью - мы выдержали, мы выжили.
Понимаете, к чему я клоню?
Бомбежки, которым подвергает Россия украинскую инфраструктуру, будут иметь эффект ровно обратный тому, который предполагали изнеженные российские генералы, живущие во дворцах на Рублевке. Генералы, которым даже в таежных походах прислуживают официанты. Они рассчитывают, что оставшись без тепла и света, украинцы дрогнут, сдадутся, заблажат, дескать, остановите войну, а то как же мы без кофе-латте и любимого сериала на «Нетфликсе»?
Но нет, наоборот, украинцы сплотятся, сожмут зубы, выдержат и потом внукам будут рассказывать, как кутали их маленьких мам и пап тремя одеялами в промерзшей квартире, как варили детям кашу на туристическом примусе, а то и вовсе на улице на костре - с гордостью будут рассказывать, а не с ужасом. И про то, как бегали к метро, чтобы поймать Wi-Fi. И про то, как, несмотря на блэкаут, поставили в центре Киева огромную елку и - елочка гори! - запитали ее от генератора. И от велотренажера запитали.
После войны на месте какого-нибудь снесенного российского монумента они поставят памятник генератору. И наверное, назначится такой день, когда взрослые будут выключать в квартире рубильник, сидеть с детьми при свечах и рассказывать детям про зиму 2022-23 годов. А дети будут испытывать неповторимое чувство, трепетное возбуждение, подобное тому, которое я испытывал в детстве первого мая.
И чем дольше продлится блэкаут, тем значительнее будет этот день памяти.
Валерий Панюшкин
журналист, писатель
19.12.2022
Елка на Софийской площади Киева зажглась несмотря ни на какие ракетыkyivcity.gov.ua
Бабушка будила меня утром, когда было еще темно. Каждый год первого мая. Дело происходило в Ленинграде, так что темно утром - это значит очень рано, часа в четыре. Мы не завтракали, наскоро одевались и выходили на улицу.
Обычно бывало холодно, градусов пять, не больше, такой уж в Ленинграде климат. Трамвай тоже, я помню, был холодный - первый трамвай, только что вышедший из депо и не успевший еще согреться. И электричка, которая везла нас с Финляндского вокзала на дачу, тоже была холодная. И в дачном доме, простоявшем без людей всю зиму, сохранялся еще мороз, было холоднее, чем на улице - на дне какой-нибудь забытой кружки, как правило, блестел лед.
Бабушка растапливала на кухне дровяную плиту, а меня отправляла в сад собирать молодую крапиву. Крапива была маленькая, нежная и совсем не жгла пальцы. Пока я собирал зелень, бабушка приносила из колодца воду и замешивала самое простое тесто - только вода, мука и соль. А потом делала с моей крапивой лепешки и выпекала их на сухой сковороде, получалось что-то вроде азербайджанских кутабов, только без масла.
Я смотрел, как эти лепешки пекутся. В доме было холодно, а от плиты шел жар. Лицу было тепло, а спине зябко. Все это вместе - ранний подъем, голод, сочетание холода и тепла создавало во мне неповторимое чувство, какое-то трепетное возбуждение.
И бабушка рассказывала.
Она рассказывала, что мы едим эти простые лепешки с крапивой не потому, что нам нечего есть. Бабушка была профессор и заведующая отделением в Первом медицинском институте, дед и вовсе был начальник военного госпиталя, по советским временам мы жили в большом достатке. Но там, в холодном доме, у раскаленной дровяной плиты бабушка рассказывала, что мы едим эти простые лепешки с крапивой, потому что их ели в блокадном Ленинграде, потому что в мае 1942-го, когда появилась первая крапива, бабушка, работавшая врачом, исхудавшая до сорока килограммов и замечавшая у себя отчетливые симптомы цинги, поверила, что выживет.
Понимаете? Она рассказывала о перенесенных тяготах блокады не с ужасом, а с гордостью.
Она рассказывала твердо. И о штабеле промерзших трупов, которые были сложены где-то неподалеку от Института, насколько я понял, то ли на улице Льва Толстого, то ли на улице Рентгена. И о случаях людоедства, которые бабушка разбирала в составе специальной медицинской комиссии, чтобы понять, сошли ли людоеды с ума и несут ли ответственность за свои преступления. И о санитарном субботнике, которым началась в Ленинграде весна. Она рассказывала с гордостью - мы выдержали, мы выжили.
Понимаете, к чему я клоню?
Бомбежки, которым подвергает Россия украинскую инфраструктуру, будут иметь эффект ровно обратный тому, который предполагали изнеженные российские генералы, живущие во дворцах на Рублевке. Генералы, которым даже в таежных походах прислуживают официанты. Они рассчитывают, что оставшись без тепла и света, украинцы дрогнут, сдадутся, заблажат, дескать, остановите войну, а то как же мы без кофе-латте и любимого сериала на «Нетфликсе»?
Но нет, наоборот, украинцы сплотятся, сожмут зубы, выдержат и потом внукам будут рассказывать, как кутали их маленьких мам и пап тремя одеялами в промерзшей квартире, как варили детям кашу на туристическом примусе, а то и вовсе на улице на костре - с гордостью будут рассказывать, а не с ужасом. И про то, как бегали к метро, чтобы поймать Wi-Fi. И про то, как, несмотря на блэкаут, поставили в центре Киева огромную елку и - елочка гори! - запитали ее от генератора. И от велотренажера запитали.
После войны на месте какого-нибудь снесенного российского монумента они поставят памятник генератору. И наверное, назначится такой день, когда взрослые будут выключать в квартире рубильник, сидеть с детьми при свечах и рассказывать детям про зиму 2022-23 годов. А дети будут испытывать неповторимое чувство, трепетное возбуждение, подобное тому, которое я испытывал в детстве первого мая.
И чем дольше продлится блэкаут, тем значительнее будет этот день памяти.
Валерий Панюшкин
журналист, писатель
19.12.2022