Очень не хватает комиссаров. Чтобы выжить, нужно умереть: Правила боя штурмовика - артиллериста
Сергей Кухарцев был командиром штурмового отряда - брал Попасную, Северодонецк, Соледар. Штурмовиков принято считать смертниками. Но это смотря как воевать. В тех боях отряд Сергея почти из ста человек потерял убитыми лишь пятерых, а ранеными и больными - 18. Остальные, включая самого командира, остались целыми и невредимыми. Сергей рассказал о секретах выживания штурмовиков, о том, как изменилась война и что мешает победе.
Сергей Кухарцев на войне уже во второй раз. Сначала воевал в составе одной известной ЧВК, командовал штурмовиками, а теперь подписал длительный контракт с Минобороны - служит командиром артиллерийской батареи. Нас свёл общий знакомый - заместитель атамана Казачьего округа Петербурга Алексей Капустин. Так что разговор шёл «на троих». Атаман Капустин постоянно на связи с питерскими казаками, воюющими в казачьих добровольческих подразделениях. Ему было что добавить к рассказу Сергея.
Чёрные души в чёрных мундирах
Кухарцев ушёл воевать ещё в 2022 году. Они с женой верующие. Супруга сразу сказала, что «отпустит» его на войну, только если мужа благословит известный питерский старец - отец Иоанн Миронов. И такое благословение было получено.
В отряде Сергея был полный интернационал - русские, осетины, чеченцы, тувинский охотник, который точно стрелял из снайперской винтовки даже навскидку, не целясь - так, будто она являлась продолжением руки.
С той стороны - тоже интернационал. В Соледаре против них стояли грузины, французы, канадцы и, конечно, украинцы - азовцы*, косившие под эсэсовцев, в чёрных касках и чёрных мундирах с закатанными руками. А то, что они делают, наверное, не делали даже фашисты.
Вроде мы с ними разговариваем на одном языке, но только на войне поступаем по-разному. У нас есть понятие человечности, у них - нет. Например, видим: в серой зоне украинский раненый. Ясно, что медленно умирает: не доползёт ни до своих, ни до наших. Но он по-русски кричит «мама» - и мы можем из жалости его добить выстрелом. А противник в такой же ситуации жжёт наших раненых термитом, сбрасывает на них всякую химию, чтобы ещё больше перед смертью помучились.
Вэсэушники любят специально подразнить человека и ждать, когда к нему подползёт товарищ оказать помощь, и тогда уже убивают обоих. Иногда они даже дают второму не только подползти, но и перевязать раненого и только после этого приканчивают двоих. В Северодонецке был такой случай:
Наши наступали в частном секторе и увидели на пике металлической решётки одного богатого дома нанизанного на неё ребёнка. Сначала подумали даже, что кукла. Парни пошли снять его, чтобы похоронить. А возле этого места улица делала поворот, и за ним сидел пулемётчик. Когда бойцы подошли к ограде, он выстрелил им по ногам и ждал, не добивал. Бойцы истекали кровью, кричали, просили о помощи. К ним подбежал ещё один, чтобы их перемотать, и только после этого пулемётчик убил всех троих. Мёртвого «сепарского» ребёнка он повесил на забор как приманку. Нормального человека не заставишь так поступить.
Алексей Капустин замечает на это, что тут нет ничего удивительного. Зёрна зла упали на благодатную почву. И все эти украинские кулинарные изыски последнего времени - разрезания тортов в виде русских младенцев, блюда с садистскими названиями вроде «почек москаля», подаваемые в западенских ресторанах - совсем не случайны.
Они кайфуют от этого, как их дедушки-бандеровцы кайфовали, когда живьём пилили людей и вспарывали им животы. Или сажали человека в бочку, заколачивали её длинными гвоздями и пускали с горы - это же какую надо проявить фантазию, чтобы такое изобрести! Для чего это делается? Для того, чтобы получить кайф. Они такими были всегда.
Да и к своим Украина относится немногим лучше, чем к нашим. По словам Сергея Кухарцева, враг сознательно пускает на «мясо» тероборону, всяких отловленных на улицах мобилизованных. Их сажают на передок, говорят, что дня на три, а на самом деле дней на 15, и просто расходуют, сбрасывают еду с дронов до тех пор, пока все не погибнут, и тогда заводят новую партию. А нормальные войска сзади чуть дальше стоят. Очень практичный и циничный подход к войне.
Одно время украинцы практиковали «сюрпризы»: отступая, клали под своего убитого гранату со снятой чекой. Когда наши переворачивали труп, раздавался взрыв. По словам, Сергея Кухарцева сейчас это вышло из моды. И украинцы переключились на другое - сбрасывают с дрона детские игрушки или тактические рюкзаки со взрывчаткой. Знают, что многие наши солдаты носят игрушки как талисманы, с рюкзаком то же самое: их много в окопах. Кто-нибудь поднимет бесхозный рюкзак или игрушку, спросит «чьи?» и взорвётся. Ещё скидывают пачки денег: подобрал, а там 20 граммов тротила - пальцы минус, с культёй много не навоюешь. Скидывают бутылки с отравленной водой.
Зато когда украинцы попадают в плен, все оказываются «людьми доброй воли» - водителями и поварами, говорят, что Зеленский - плохой, а они насильно мобилизованы и давно собирались сдаться. Ни у кого из пленных нет при себе документов, но зато есть телефоны, и вот они часто рассказывают о своих владельцах правду.
Начинаешь читать их переписку с друзьями, с жёнами, с матерями, а там самые мягкие слова: «Скоро вы всех орков убьёте, и тогда Украина будет понад усе». Спрашиваешь их: «Ты же два дня назад маме и тёте совсем другое писал. Что на самом деле случилось? Патроны кончились или вы заблудились?». А всё очень просто: мы перекрыли им выход, они пошли на ротацию, и их перехватили. Конечно, у нас никто не зверствует, как они там: не режет, не выкалывает ничего, калёным железом не жжёт, но и пирожками, поверьте, никто не кормит,
- говорит Сергей Кухарцев.
Читайте Гоголя!
Не всё однозначно и с «мирными жителями». Сергей рассказал, что не так давно одна бабушка - божий одуванчик - накормила их бойца пирожками с измельчённым стеклом. И такое совсем не редкость.
Возможно, в том числе из-за подобных инцидентов военная полиция сейчас целые города на освобождённых территориях закрыла для въезда бойцов с передовой.
Для того чтобы в этих городах что-то купить, прибегают к услугам таксистов. По словам Сергея, заработать на СВО для местных - дело святое:
Приезжает таксист, привозит заказы на целое подразделение. Смотришь чек и хватаешься за голову - всё в два раза завышено. Говоришь: тут нет таких цен. Но таксист знает, что ты ему в «клюв» за это не дашь, потому что он - мирное население. И если с ним что-то такое случится, сразу побежит в комендатуру.
Алексей Капустин добавил пару штрихов к портрету наших бывших украинских братьев. В советское время он работал в Ленинграде инструктором Обкома КПСС - курировал пищевую промышленность города. Говорит, что тогда существовал негласный запрет: ни евреи, ни украинцы не могли попасть на работу в Смольный, в отличие, например, от белорусов.
Помню, украинцы приезжали бригадами на наши стройки вахтовым методом на 3 месяца. И хоть на Украине люди тогда жили гораздо лучше, чем в РСФСР (за счёт того, что доходы несправедливо перераспределялись в пользу других союзных республик), они не брезговали в конце своей вахты перед отъездом скручивать краны в бытовках, даже уволакивать унитазы. Я вспомнил об этом, когда они в ходе СВО слух запустили, что русские солдаты якобы вывозят из населённых пунктов газовые плиты и стиральные машины. По себе судят. Моё мнение: не перекуются они после нашей победы, испугаются - да. Если хотим понять, что у них в голове, надо читать Гоголя. В советское время всё про них понимали, потому и не брали на работу в Смольный. Не зря говорят: два хохла - партизанский отряд, а три - партизанский отряд с предателем.
Почему на фронте денег не накопить
На освобождённых территориях существуют стихийные рынки. Они тоже примета военного времени. Там продаётся отправленная в войска гуманитарная помощь и даже армейское имущество. По словам Сергея, чего только нет: тушёнка «не для продажи», берцы, форма - точно такая же, которую выдают подразделениям МО. Причём цены на всё это - в два раза выше реальной стоимости.
Оказывается, в некоторых боевых частях существует практика: бойцы расписываются за то, что получили обмундирование, но в реальности его не видят. Алексею Капустину один казак рассказал, что в их батальон привезли форму - от обуви до шапок. Они за всё расписались, всё это надели, их сфотографировали, потом поступила команда раздеться. Всю форму сложили в мешки и отвезли обратно на склад. Сказали: «Сейчас у вас наступление будет. Кто выживет - тем дадим».
Какой-нибудь немец, если не получит чего-то положенного по списку, например зубочисток, воевать не пойдёт. А мы сами всё себе покупаем - от берцев до раций. И те вроде бы огромные деньги, которые платят на СВО, быстро разлетаются - их не накопишь,
- рассказывает Сергей Кухарцев.
В некоторых подразделениях даже скидываются и отправляют кого-нибудь из бойцов якобы в отпуск, а на самом деле - учиться на операторов дронов в частных фирмах. Почему в частных? Во-первых, потому что в этих подразделениях дроноводы не положены по штатному раписанию, несмотря на то что необходимость в них велика. Во-вторых, уровень подготовки операторов дронов в учебных центрах, сертифицированных Минобороны, оставляет желать лучшего:
Есть очень толковые курсы, например, в Москве, Питере, Ростове. Там учат работать на fpv-дронах как надо - чтобы дрон долетел и попал точно в цель. Или есть фирмы - производители БПЛА, которые даже готовы бесплатно обучать фронтовиков работать на своих дронах. Но предлагать начальству отправить кого-то на такие курсы бесполезно, потому что у них «нет аккредитации Минобороны, а у инструкторов нет сержантских книжек». Но беда в том, что на аккредитованных курсах, где с сержантскими книжками всё в порядке, учат так, что у нас в дивизионе ни один из шести подготовленных ими спецов ещё не долетел до цели: кого-то собьют за 1,5 километра, кого-то за 700 метров, кто-то рухнет чуть ли не на голову своим.
Примерно такая же ситуация, по словам Сергея Кухарцева, с радиоэлектронной борьбой. Привезли антидроновые ружья, но они проработали лишь 6 дней. После этого противник свои дроны перепрошил, поменял частоты, а перенастроить ружья «обученные спецы» уже не смогли - и ружья просто сложили в углу.
Антидроновые ружья нужно уметь перенастраивать
Но русский солдат тем и хорош, что воюет всегда вопреки. Раз по штату в подразделении нет дроноводов и склад не имеет права выдавать ему дроны, значит, все собирают деньги на их покупку и оправляют кого-нибудь «в отпуск» учиться на «левых» курсах операторов БПЛА. Сами же создают антидроновые ПВО: «Бабу-ягу», например, сбивают из крупнокалиберного пулемёта, а дроны-камикадзе - из охотничьих ружей 12 калибра («на утку»), но они опять же куплены за свой счёт или поступили от волонтёров.
Вот сейчас, пока я здесь в отпуске, наши за три дня сбили две «Бабы-яги», так они после этого целую неделю не летали,
- усмехается Сергей.
По его словам, с чем хорошо на фронте, так это с едой и со «Старлинком». Космическая связь от Илона Маска теперь работает не только на украинскую, но и на русскую армию - каналы поставок налажены, и она есть в каждом блиндаже.
Война по расписанию
Война кардинально изменилась. Кухарцев говорит, что в 2022 году они вылезали из блиндажа, осматривались и, если ничего подозрительного не видели в небе, шли заниматься своими военными делами, а сейчас просто сидят в укрытиях. Война сводится к тому, чтобы выбежать из одной щели и успеть добежать до другой. Потому что дронов в небе стало как мышей на земле. Они всё всегда видят - и если не охотятся на конкретного человека, то только потому, что он в данный момент не приоритетная цель. Маскировочные сети выручают, конечно, но они быстро горят - их так и выявляют, сбрасывают всякие «зажигалки».
По словам Сергея Кухарцева, дронов у противника гораздо больше, чем у нас, и радиоэлектроника у него лучше и качественнее. Ключевая задача - быстро учиться, переучиваться, предвосхищать завтрашний день. Сейчас за миллиард рублей в Новосибирске строят Центр беспилотных систем. Но есть опасение, что пока его достроят, утвердят учебные программы и планы, эти системы «улетят» далеко вперёд.
Для артиллеристов есть, например, замечательная программа «Артгруппа». Если её закачать в телефон, то даже не очень смышлёный сержант будет хорошо и быстро выполнять необходимые расчёты - управлять артиллерийским огнём. Но начальство нам говорит: «Вы не должны пользоваться этой программой - вдруг у вас сломается телефон. Считайте калькулятором». Когда ты в ответ спросишь: «А вдруг сломается калькулятор?» - начальника сразу «коротит», ему нечего сказать. И тогда включается железобетонное правило «я начальник, ты дурак».
По словам Сергея Кухарцева, им часто руководствуются кадровые офицеры от майора и выше - те, кто не хочет учиться и исправлять ошибки. Они выросли на боевом уставе 1961 года и требуют от подчинённых неукоснительно ему следовать. Но на СВО он уже не работает. Отсюда одни и те же повторяющиеся убийственные ошибки.
Кинули дым (дымовую завесу. - Ред.), и 20 человек побежали в атаку. Их там встретили: кого-то обнулили, кого-то ранили, но раненых не достать. И так изо дня в день в одной и той же последовательности: каждая атака - минус люди! Хохлы уже, наверное, просто ржут: смотри, опять! А почему не пробовать кинуть дым и не пойти? Или кинуть дым в другом месте? Или пойти не двадцаткой, а малыми группами? Ну просто ради интереса - посмотреть, что из этого выйдет? Зачем строить личный состав в час дня, если комдив должен приехать в пять? Людей ведь можно рассредоточить поблизости и быстро собрать, когда нужно, чтобы не подставлять под удар «Хаймарса». Разведгруппа заскочила в деревню Пупкино, воткнула флаг в какой-то блиндаж, сфотографировала, а через два часа враг этот блиндаж разбомбил вместе с флагом. Но начальство уже наверх отрапортовало, там всё красиво нарисовали на картах - и уже президенту доложили, и у «Рыбаря» показали. А нам до этой деревни ещё километр идти…
Примерно о том же, помнится, рассказывали в своём последнем предсмертном видео известные дроноводы «Гудвин» и «Эрнест», перед тем как командир отправил своих неудобных правдоискателей-подчинённых на верную гибель - штурмовать опорник. Да и многие читатели, наверное, уже сами обратили внимание на информационный феномен: сначала нам из всех утюгов сообщают, что населённый пункт N взят, потом он исчезает из сводок, а спустя время опять, как ни в чём ни бывало, появляется в перечне тех, за который идут бои.
«Ошибаться можно, врать нельзя» - этот принцип Андрей Белоусов назвал главным для себя при назначении на пост министра обороны. Но на практике, как и прежде, не только ошибаются, но и врут.
С Белоусовым сегодня в войсках связывают большие надежды.
Все думали, Шойгу ушёл, сейчас новый министр всё плохое исправит. Например, вышел приказ: отменить срок ношения формы! Это правильно: на войне сроки другие - форма может, например, уже через неделю сгореть в блиндаже. Все приказу обрадовались. Может, он где-то и начал действовать, но у нас пока как покупали, так и продолжают обмундирование покупать за свой счёт. Белоусов хочет изменить систему. Но, похоже, произошло следующее: нескольких генералов, которые деньги мерили кубометрами, отстранили, а вместо них назначили замов, и вся система просто на один шаг поднялась вверх,
- предполагает Сергей Кухарцев.
Ужас мирной жизни
Война - это маленькая жизнь. Алексей Капустин раскрыл ещё одну неожиданную сторону СВО:
Знакомые казаки-артиллеристы днём отстреляются, а ночуют в сёлах. И многие неженатые или разведённые уже нашли там себе женщин, обзавелись хозяйством и не хотят возвращаться домой в Петербург. Говорят: поросят надо к Новому году колоть.
Сергей Кухарцев говорит, что больше всего на войне выматывает и давит однообразие:
На фронте всегда среда, не бывает ни понедельников, ни воскресений. Живёшь и делаешь примерно одно и то же. По расписанию. Полетели мины - ага, сейчас из укрытия не выходим, потом постреляли из орудий - вот уже и обед подошёл.
Война - это определённый стиль жизни, и он по инерции у многих продолжается на гражданке. Сергей, приезжая на 15 дней в отпуск, всякий раз не успевает переключаться на мирную жизнь. Во время первого приезда с фронта домой в первую же ночь испытал ужас.
Дверь в комнату была закрыта, и наша кошка, чтобы её открыть, как всегда, прыгнула на ручку. Та с громким звуком отщёлкнулась, а у меня во сне первая мысль: сработала сигнальная «хлопушка» - идут! Вскочил, в комнате темно, хватаю рядом с кроватью рукой. Автомата нет, гранат нет, где рация, где все? Почему все молчат? Несколько секунд был в холодном поту. Потом услышал голос жены: «Это кошка. Ты дома». Какая кошка?
- вспоминает Сергей тот кошмар.
А во время последнего приезда в отпуск с ним случился другой. Уже наяву. Вечером на улице ждал такси. Вдруг увидел вверху огоньки - из-за ближайшего дома вылетел дрон.
Мозг опять ложно сработал. Первая мысль: а у меня ни автомата, ни брони - притворюсь сусликом. Замер столбом. Думаю: пронесло, не заметил. И тут над домом показались ещё одни огоньки - высоко в небе летел самолёт. А я решил: второй дрон - в паре работают, вот теперь точно конец!
И ещё в тылу, в Петербурге Сергею Кухарцеву невольно приходят в голову всякие нехорошие аналогии. Если украинцы совершили рейд в Курскую область, при том что на границе стояли какие-то наши войска, то что помешает натовцам в случае начала большой европейской войны, к которой они готовятся, совершить такой же бросок на Петербург?
Если действовать мобильными группами, как в Курской области, то 250 человек на 30 БМП могут взять Питер в кольцо за два дня,
- говорит Сергей.
Без молитвы не воюется
По наблюдениям Сергея Кухарцева, люди, которые воспринимают войну как страшное дело, воюют лучше тех, кто приезжают, как Рэмбо, врагам «бошки поотрывать». Вторые часто после первых же обстрелов скисают.
На войне всем страшно, но надо что-то с этим страхом делать - управлять им, соображать, думать. Хуже, когда перестаёт быть страшно. Когда человек привыкает к войне и теряет инстинкт самосохранения. Начинает рассуждать: а ладно, и так пройду без брони - тут всего-то 5 метров. Хлоп! Шесть осколков - и его до госпиталя не довезли. Это реальный случай. Или другой случай: у нас был связист, который много раз проходил через лесополку одним и тем же проверенным безопасным маршрутом, а потом вдруг свернул с него и наступил на мину-«колокольчик» - ему перебило ногу, и он даже не успел себя перетянуть, вытек. К нему прибежали уже через 5 минут, но было поздно. Трезвый, нормальный: чего он с пути свернул, никто уже не узнает.
И ещё, по убеждению Сергея, многие потери случаются, оттого что люди не воюют по-умному. А на вопрос, «по-умному» - это как, сказал:
Первое правило - не ходи там, где ждут. Второе - никогда не делай то, чего от тебя ждут. Если можешь сделать по-другому, сначала сделай по-другому. Третье: сначала думай - потом делай, а не беги, выпучив глаза с криком «ура!». Если будешь придерживаться этих трёх простых правил, даже работа штурмовика станет нормальной работой.
Кухарцев старался воевать именно так, и неслучайно сразу несколько человек, с которыми он познакомился на первом контракте, последовали за ним и на второй - из штурмовиков в артиллеристы. Люди в его подразделении подобрались очень толковые и надёжные. Все вместе придумывают всякие обманки для дронов врага.
Сергей говорит, что у него тройная защита: за него молятся жена, духовник и он сам. Говорит, что утреннее молитвенное правило, Богородичное правило, 90-й псалом, «Иисусова молитва» - это то, без чего не воюется, обязательные ежедневные процедуры - как зубы почистить. И, возможно, потому он до сих пор цел-невредим. По его наблюдениям, Божья воля ярко проявляется на этой войне.
Один раз наш штурмовой отряд долго сидел под огнём, мы высунуться не могли. И произошли подряд два таких случая. Одному из бойцов надоело сидеть, он выскочил из окопа и начал кричать в сторону позиций укропов всё, что про них думает. По нему работал АГС - гранаты поблизости падали, а ему ничего: выкричался и запрыгнул обратно в окоп. А другой боец во время обстрела в траншее чем только не обложился, дополнительным бронежилетом накрылся. И всё равно не уберегся: крошечный осколок мины каким-то образом попал ему точно в лоб, хотя этого никак не должно было случиться: во-первых, он был в шлеме, а во-вторых, осколки мины при взрыве взлетают вверх, а этот почему-то ушёл вниз.
В самого Сергея тоже попадал осколок мины, но он только прожёг куртку и застрял в ней - видимо, был уже на излёте. В другой раз рядом с ним как бритвой срезало дерево. В третий раз, когда ему надо было метров двадцать пройти до блиндажа по открытой местности, раздался свист снаряда. Сергей побежал, обо что-то споткнулся, упал и в этот момент кассета пролетела у него над головой…
Помимо молитв, у Сергея есть одно правило выживания, которого он придерживается. Однажды его вдруг осенило: чтобы выжить в бою, перед боем надо мысленно умереть. Сесть и понять, что тебя больше нет, ты ничего уже в жизни не совершишь, никогда своего ребёнка не возьмёшь за руку. Надо попрощаться с этим миром - так, чтобы ничего больше в нём не держало. Чтобы во время боя никаких лишних чувств и мыслей не было в голове.
Мигранты, кубинцы, корейцы
В дивизионе Сергея служат и мобилизованные, и контрактники, через него прошли и мигранты, и даже кубинцы. По его словам, лучше всего воюют мобилизованные. А вот с контрактниками ситуация неоднозначная. Среди них много возрастных, а человек в 50 лет часто находится не в лучшей физической форме. Хватает и просто больных - даже с гепатитом, с туберкулёзом! Их селят в отдельные блиндажи и предупреждают, что если они в бою получат ранение, вытаскивать их, таких заразных, никто не будет: «Ты знал, куда шёл со своей болезнью».
Привозят и маргиналов. Один, не приходя в сознание, пил две недели. Жене это надоело, она с участковым отвела его в военкомат и «сбагрила» на СВО, а зарплатную карточку мужа себе оставила.
Сергей говорит только за свой дивизион. Фронт большой, ситуации в разных подразделениях могут отличаться. Он предполагает, что нормальные идейные добровольцы чаще идут на краткосрочные полугодовые контракты, которые ещё сохраняются в «полуминистерских» подразделениях вроде «Ахмата» и БАРСов. А обычные годовые контракты с Минобороны фактически стали бессрочными и продлеваются автоматически - на усмотрение командира полка. Не продлевают их только иностранцам - белорусам, узбекам, таджикам.
Мигрантов хватает. Некоторые, как обычно, пытаются филонить, но на СВО это не прокатывает. Некоторые воюют, но потом, когда навоюются, говорят: «Не, мне такого гражданства России не надо». И по окончании контракта уезжают домой в Таджикистан. Присылали в наш батальон и добровольцев-кубинцев. Они называли себя криминальными авторитетами, рисовались перед нами и друг перед другом. А когда началось наступление, побросали автоматы: «Это не наша война». И что с ними делать? Не силой же заставлять. В итоге, чтобы не раздувать международный скандал, отправили в тыл - за те же самые деньги.
Северные корейцы пока ещё до дивизиона Сергея Кухарцева не доехали. Но от них он расслабленности и не ждёт: говорят, в их армии жёсткая дисциплина, а она на войне имеет ключевое значение.
А вот боеприпасы, поставляемые из КНДР, оставляют желать лучшего.
Пороха в снарядах все разные, взрыватели такие, будто их пэтэушники напильниками точили, вес не соответствует заявленному, поэтому каждый снаряд приходится взвешивать. Взвесили - начали стрелять. Недолёт метров 600, увеличиваешь угол стрельбы - недолёт 480 метров, потом 350, а дальше вдруг перелёт почти на километр. Да как так?! С корейскими реактивными снарядами и минами та же беда. Привозят мин по 30, из них на пристрелку уходит 5. В идеальных условиях ими, наверное, можно пользоваться, но если чуть ветер, они попадают куда хотят, особенно маленькие 82-е «баклажаны». Мина должна прямо лететь, а ты её выстреливаешь, и она уже сразу «шуршит», её колбасит - значит, либо хвостовик кривой, либо лопасть загнута, но чуть-чуть - так что глазу не видно.
Очень не хватает комиссаров
Послушав про все эти сложности, невольно задаёшься вопросом: а в Великую Отечественную войну так же воевали или всё-таки поосмысленнее?
Похожих проблем тогда тоже хватало. Алексей Капустин в той войне по возрасту не участвовал, но в армии служил танкистом на Т-34, который считался лучшим танком своего времени в мире. Хотя на самом деле был очень несовершенным.
Им тяжело управлять: чтобы отжать сцепление, недюженная сила нужна. Башня вращалась вручную. Если танк весь в грязи, её могло и заклинить. Триплексы - стекляшки: что-то попало по ним - и уже ничего не видно: танкисту, чтобы осмотреться, надо высовываться из люка. Отвод пороховых газов - минимальный: три раза выстрелил - и в танке дышать невозможно. Угоревшему экипажу приходилось открывать люки. Почему же он тогда лучший? Потому что дёшев и прост в изготовлении. Или возьмём автоматический карабин Токарева. Он хороший, но патроны в магазин надо было вставлять в шахматном порядке, а если как обычно, то его клинило. Из-за этого в начале войны карабин часто бросали в бою. Было всякое. Но была ещё единая воля командования, единая воля фронта и тыла. Благодаря чему преодолевались все сложности. И попробовал бы тогда кто-нибудь вякнуть, как у нас сейчас: «Надоели со своим СВО». Его сразу прислонили бы к стенке, и никто бы больше никаких вопросов не задавал,
- рассуждает Алексей Капустин.
И ещё в армии тогда были комиссары. Их у нас в предыдущие годы заклеймили как бесполезных идеологических работников. Но оказывается, в них был большой смысл. На самом трудном первом этапе Великой Отечественной войны, когда шла массовая сдача в плен, комиссары сыграли важную роль - устанавливали железную дисциплину, в том числе и для командиров. Вплоть до расстрела их перед строем.
Немецкий военный историк, бывший оберштурмбаннфюрер СС Пауль Карель в своей книге «Восточный фронт» писал, что комиссары «воспринимались бойцами и командирами как опора в борьбе с недальновидными начальниками, бестолковыми бюрократами… И в первой половине войны эти люди, как правило, составляли главную движущую силу советского сопротивления и твёрдо следили за тем, чтобы войска сражались до последней капли крови. Они могли быть безжалостными, но в большинстве случаев они не жалели и себя».
По словам Сергея Кухарцева, в армии сегодня есть замполиты, но очень не хватает именно комиссаров.
Но вы даже не сомневайтесь: мы победим. 100 процентов! Победим вопреки «здравому смыслу» (усмехается) и благодаря тому, что нормальных людей в стране всё равно объективно намного больше, чем всякой гнили. Победим благодаря силе воли, характеру и Господу Богу.
* Украинское националистическое формирование «Азов» признано экстремистской и террористической организацией и запрещено в России.
Владлен Чертинов