(no subject)
Ленинградский фронт. Война в полном разгаре. Ленинград окружен широкой полосой немецких войск, и город полностью блокирован. Периодически ленинградская военная группировка делает прорывы блокады, но, несмотря на это, все возвращается на старые места. Настоящих прорывов пока не получается. И вот во время этого периода снова была попытка прорыва блокады. Наши наступали, немцы отбивались, окружали, и этот прорыв тоже ничем не закончился. Никто никого не одолел, ни наши, ни немцы, все остались на тех же местах, на которых и были. И вот после одного из таких прорывов, когда все утихомирилось, штаб фронта понял, что на связь не выходит восьмая армия. Как бы ее ни искали, как бы ее ни вызывали на связь по радио - не выходит. Надо искать восьмую армию. Приняли решение: отправить радиостанцию в броневичке, с радистом, начальником радиостанции и водителем, как можно ближе к немцам, и там вызывать восьмую армию. Потому что было предположительно известно, где она должна быть, штаб фронта знал. Выбрали для этого дела мою подругу Машу, радистку, начальника радиостанции, талантливого офицера, и водителя, и приказали им ехать в определенное место в определенное время, там остановиться, развернуть радиостанцию и вызывать по радио восьмую армию. Они выехали в воскресенье. Подъезжая к назначенному месту, они нарезали веток с деревьев, подготовили, и когда остановились, они закрыли свой броневичок ветками, замаскировали, чтобы его не было видно, ни с первого, ни со второго взгляда. Но подъехали так близко, что, когда стоишь и смотришь на сторону немцев, то видно, как они бегают из одного помещения в другое, и видно их очень отчетливо. Слишком близко подошли, но переделывать уже было поздно. Остановились, развернули радиостанцию, и Маша села за стол приемника и передатчика и позывными, которые были с начала войны у восьмой армии, стала звать. Зовет, зовет, потом переходит на прием и слушает, не отзовется ли восьмая армия. Слушала, слушала - ничего нет. Это был понедельник, она с утра начала вызывать. Весь день он звала и потом слушала. Даже не сходя с места, ей приносили кашу и чай, перекусить и попить, за этим столом она и завтракала, и обедала, и ужинала, и все звала и звала восьмую армию. Восьмая армия не отзывалась. Так было во вторник, так было в среду, она уже уставать даже стала, потому что на смену ей никого не взяли, были только она - радистка, начальник радиостанции и водитель, и все. Даже поспать не удавалось, просто чуть-чуть, на несколько минут задремлет, не сходя с этого места, а потом снова вызывает и слушает. И так прошла среда, четверг и пятница, и в пятницу с утра так же, как и в предыдущие дни, она зовет, зовет, и вдруг слышит, что на этой волне, на которой она сидит неделю, показался какой-то слабый-слабый новый корреспондент. Ее заинтересовало - очень слабый звук, ничего не понять, но новый. И она к нему прицепилась, не отпускала, слушала, вызывала, опять слушала, и в конце концов она подумала, что это, возможно, они. Там тоже, видимо, усиливали передачу, чтобы слышнее было, вроде, появился какой-то более понятный звук, и в конце концов оказалось, что это действительно восьмая армия отвечает. Они услышали ее и поняли ее позывные. И когда она уже точно в этом убедилась, ей коротко передали, что они восьмая армия, что они находятся в очень тяжелом положении, в болоте, она передала в штаб фронта, что нашла восьмую армию, они находятся рядом с ней, недалеко, очень слабо слышно, неисправный приемник, но что они живы и слушают распоряжения командования. Тогда командование штаба стало слать шифровки. Ей шифровку шлет, она шифровку шлет им, они обратно дают шифровку, она передает шифровку в штаб. Тогда из штаба им дали распоряжение вести работу с восьмой армией не отвлекаясь, до особого распоряжения, передавать все шифровки к ним и от них. Она все это передавала. Прошел день или два, и ей говорят, что через несколько часов связь прекращается, они больше сообщений передавать не будут и им тоже не надо ничего передавать. На этом она и закончила связь с восьмой армией. А в шифровках они объяснили им, что они находятся в болоте, что вокруг немцы, что есть только один узкий проход по болоту, где можно спокойно выбраться из окружения. Сообщили им координаты, подсказали, как из этого болота попасть на дорогу, чтобы безопасно уйти, и они продолжали передавать, куда они идут и как идут, а она передавала приказы, куда им идти и как идти. Конечно, они спешили, все, кто остался жив, выйти из этого болота и уже пошли по нашей территории спокойно. У них не было техники, пешком, они потеряли все, и радиостанцию, их разбили, много было погибших, но остальная часть, те, кто был жив, выбрались по этому маршруту. Радистам дали команду сворачиваться, они свернулись, повернули обратно, сняли маскировку с броневика и поехали в полк. Операция, конечно, шла не быстро, они долго шли пешком, но они уже выбирались по нашей территории и были в безопасности. Когда закончился этот переход, все вернулись на свои места, и восьмая армия вернулась на свои позиции, и тогда этих спасателей, командира, водителя и Машу наградили, всех троих, за то, что они так удачно провели эту операцию.
Был еще один случай. Он относится к тому времени, когда наши войска уже активно наступали. Они уже теснили немцев. Иногда это было очень быстро, но для того, чтобы штаб знал, на каком этапе находится сражение, они вслед за боевыми войсками посылали радиостанции, чтобы они останавливались в безопасных местах и сообщали, до какого места они уже дошли. И вот послали радиостанцию моей подруги Маши. Войска пошли вперед, и радиостанция, когда узнавала, что бои закончились, кто отступил или наступил, приближалась к месту бывшего сражения. Вот они приехали и остановились в конце леса на дороге. В конце леса - большое поле, огромная территория. Это была весенняя пора, ночь. И вот им можно остановиться отдохнуть. Остановились, стали смотреть - а это поле усеяно убитыми телами, и немцев, и наших, еще не разобранные все там так они и лежат. А боевые части пошли вперед, дальше, уже слышно разрывы снарядов километров за пять впереди. Они остановились дождаться утра в конце этого леса, стали выбирать, куда с дороги согнать машину. Нашли такую площадку, где машина может встать и убрали с нее тела на другое место, в сторону, чтобы их никто не задел. Расчистили площадку для большой машины и остановились ночевать до пяти - шести часов. Начальник говорит: «Два часа можете спать». А где спать? В машине все не поместятся, там можно только сидеть всем, а лечь там невозможно, места мало, там же оборудование, приемник, передатчик, силовая установка. Ребята стали ходить по краям леса, искать, а Маша посмотрела под машину, там снег, и решила, что она ляжет на снег на шинель и там поспит, под машиной. Вдруг бегут два солдата и говорят, что нашли землянку пустую, немецкую, там тепло. Все туда побежали, человек девять их было. И она тоже, самая последняя пришла. Пока она дошла, они уже лежат в землянке, и места уже почти нет. Она открывает дверь, смотрит - а ей приткнуться негде. Она спрашивает: «А где мне место?» Один говорит: «Вот под окном место хорошее». Она говорит: «Нет, я к окну не пойду». Тогда второй говорит: «У дверей, где стоишь, вот это место, ложись около меня вот тут». Она: «Нет, мне это место тоже не нравится». Тогда третий мужик говорит: «Давай в середину сюда к нам, мы раздвинемся, и ты между нами ляжешь, и будет тебе тепло». Она, конечно, на это не согласилась. А один еще не спал, бродил по закоулкам, и говорит: «Слушай, Маша, вот закоулок и сена много, и от нас отгорожена будешь, и место мягкое, с сеном, можешь лечь». Она пошла - и правда, хорошо. Улеглась на это сено, и все легли и стали отдыхать. Только она легла, голову положила на сено, вдруг слышит: «тик-так, так-так». Она вскочила, как ужаленная, и закричала: «Заминировано! Землянка заминирована! Здесь мина!» А парни уже спят. Она бегает, таскает за ноги одного, другого - заминировано, уходите! Кричала-кричала, последнего, того, что у выхода, за ноги тормошила-тормошила и говорит: «Буди всех, заминирована землянка, все пропадете! Я пошла». Он понял, она видит, что он проснулся, понял ее, и начал всех будить, по-своему, по-мужицки, матом, и она побежала к своей машине. Это довольно далеко было. Прибежала, и под машину, как и планировала, на шинель улеглась. Рассказывала: «Я лежу, а сама думаю - погибли мои парни, никто не выходит, не слышно». И вдруг слышит топот. Бегом, несутся, как угорелые, топот по земле, она же на земле лежит, все слышит. Обрадовалась - значит, поняли, дошло до них, что заминировано. И только они добежали до машины, как раздался сильнейший взрыв. Землянка взорвалась. Там потом ходили - ни землянки, ни того, что в ней было - ничего нет, все разнесло бог знает куда, и глубокая воронка. И все спасены были. Все ребята, девять человек - с нею девять.
А Маша еще в финскую воевала. Ее посылали на очень сложные участки, туда, где требовался радист первого класса. Где требовался опыт - она еще молодая была, конечно, лет на пять старше меня, но уже опытная. В финскую войну, будучи девчонкой, она работала радисткой на ленинградском главном телеграфе. Там она училась, потом ее там оставили работать радиотелеграфисткой. И она в совершенстве владела азбукой Морзе, приемом на слух, поэтому, когда началась Отечественная война, она после финской даже отдыха не имела, ее сразу, буквально через месяц, вернули в армию, и в Отечественную он уже сразу выходила на серьезные задания и выполняла их с честью. Очень высокого класса радистка была. Мы новенькие пришли в этот полк, я вообще понятия не имела, что такое радио, и мы все такие, сорок человек, нас учили, а она была уже с опытом. Потом начальник радиостанции женился на ней. Они вырастили троих детей, двух девочек и мальчика. Маша Имос, Имос - это мужа фамилия, перед концом войны они поженились. А девичью ее фамилию я не помню.