Священник Павел Адельгейм (+2013). Психология мученичества. О восприятии страданий самим мучеником.
“Как Меня гнали, будут гнать и вас” Ин.15, 20.
Греческое слово “мартирос”, которым церковная традиция называет христиан, принявших смерть за свидетельство о Христе, в священном Писании переводится словом “свидетель”. Русское слово “мученик” называет того, кто пострадал до смерти за исповедание Христа Богом и Спасителем. Это слово называет всех, кто свидетельствовал до смерти, что Христос - истинный Бог наш. Свидетелем назван Иоанн Креститель. Свидетелями называет Христос учеников. Так возникает два понимания одного подвига с внешней стороны. Богослужебные книги, житийная агиография и мученические акты являются богатыми источниками для внешнего свидетельства.
Гораздо сложнее рассмотреть подвиг мученика изнутри и понять психологию мученического подвига. Мы имеем не много свидетельств о том, как сам мученик осознаёт этическую задачу мученического служения.
Героический подвиг, как и мученический, предполагает опасности раны, страданий и смерти. В том и другом есть существенные различия. Мотивом героической жертвы является победа, которая может оказаться этически бесцветной. Рискуя жизнью, герой идёт на подвиг с надеждой сохранить жизнь. Риск может оправдаться или нет. Героя вдохновляет надежда победить и сохранить жизнь, приобрести славу, награду и восхищение окружающих. Героическая жертва может не иметь нравственного значения. Герой может отдать жизнь за недостойную цель. Им может двигать похоть или нервный порыв.
Нравственное качество мученического подвига не подвергается сомнению. Мученик не ищет победы и славы. Он приносит себя в жертву Богу, Истине, Любви, Жизни… Другой смысл имеет в смерти мученика понятие риска. Мученический подвиг начинается с самоотречения. Мученик отказывается от всех благ и самой жизни. Сохранение земной жизни исключено. Того, кто идёт на мученический подвиг и, претерпевая страдания, остаётся живым, церковь называет другим именем -”исповедник”. Мученик исполнен решимости принести жизнь в жертву Богу. Добровольная смерть является необходимой ценой мученического подвига.
В мученическом подвиге церковь видит осуществлённым один из даров Святого Духа. Мученик переходит от жизни к смерти с верой и надеждой. Где есть вера и надежда, присутствует риск. Перед сознанием мученика стоит главная задача -встреча с Богом.
Всё живое умирает по-разному. Когда умирают животные, мы видим в их глазах смертную тоску и не видим надежды. Животные не чают вечной жизни. Человек не хочет умирать, сознавая смерть, как не должное. Человеку естественно желать бессмертия, которое в пределах материального бытия неосуществимо. Мученик верит в свою встречу с Богом, в воскресение мёртвых и вечную жизнь. В своей вере он находит оправдание риска, воздаяние за отказ от жизни и принятие смерти. В желании бессмертия он обретает радость отказа от жизни ради встречи со Христом. “Желание имею разрешиться и быть со Христом” (1).
Когда святителя Игнатия Антиохийского (Богоносца) вели в Рим на суд кесаря и мученическую смерть, он писал христианам письма и умолял не препятствовать его мученической кончине: “Я - пшеница Божия и хочу быть смолот зубами диких зверей, что бы чистым хлебом предстать пред Богом”.
Между риском и надеждой неизбежен страх за утрату привычного бытия и переход в новое качество. Это не только естественный страх смерти, а страх Божий, как осознание своего несовершенства. Отсюда следует “печаль по Боге”, которая через покаяние ведёт к спасению. Грешник, принимающий мученический подвиг, помнит о своей греховности. Эта память о своей греховной немощи трансформируется в прощение своих палачей. Христос заповедует прощать обидчиков, как Бог прощает нам грехи.
Итак, в этической импликации мученической смерти мы выделяем несколько характерных особенностей: решимость на самоотречение и жертву, покаяние и прощение, терпение и любовь, радость и надежду.
Этический и духовный смысл подвига наиболее содержательно раскрывается в Евангелии: “Сын Человеческий не пришёл, чтобы Ему служили, но послужить и отдать душу свою для искупления многих” (2). Предание Себя за жизнь мира последовательно проходит ряд этапов. Евангелие освещает контрапункты принятия Христом Спасителем чаши, которую даёт Отец и открывает в совершенном виде сущность мученического подвига в его развитии. Богочеловек имел полноту Божества и полноту человеческой природы. Всё, что свойственно человеческой природе было свойственно Спасителю мира, кроме греха. Евангельский образ Христа наиболее совершенно раскрывает психологию мученичества. Следует учесть, что психология накладывается на исключительность Личности Богочеловека и уникального служения спасению мира. Смерть грешника апостол называет расплатой за грех: “Умерший освободился от греха” (3). Иной смысл имеет смерть Спасителя.
В воплощении осуществилось приобщение Бога человеческой природе. Богочеловек стремится к пределу кенозиса, отказавшись добровольно от преимущества перед человеком “иметь жизнь в Себе” (4). “Он смирил Себя до смерти, смерти же крестной” (5). Соглашаясь на крест в Гефсиманском саду, Христос телесно, душевно и духовно породнился с человечеством:
“Он отказался без противоборства,
как от вещей, полученных взаймы,
от всемогущества и чудотворства
и был теперь, как смертные, как мы” (6).
“Отче! пришёл час” - начинает Христос гефсиманскую молитву. Человек создан для бессмертия. Его природе естественно противиться смерти. Христос не скрывает немощи, свойственные человеческой природе. Он испытывает голод и жажду, плачет над Лазарем, которого собирается воскресить, плачет об Иерусалиме, выражая свою национальную любовь к Родине. И на кресте не скрывает своих физических страданий, выразив их криком “Жажду”.
Евангелисты отражают душевную борьбу, которая предшествует решению принять смерть: “Отче! Избавь Меня от часа сего! Но на сей час Я и пришёл” (7) .
Христос не стремится к смерти. Он принимает её, как Чашу, которую даёт Отец: “Неужели не пить Мне чашу, которую дал Мне Отец?” (8). Решение принять смерть трудно даётся даже Спасителю мира: “В борении прилежнее молился, и был пот Его, как капли крови, каплющие на землю” (9).
Митрополит Антоний Храповицкий относит “искупление” не к распятию, а к гефсиманскому борению (10): “Я приближаюсь к тайне слишком глубокой и страшной и заранее прошу прощения, если мои слова покажутся недостаточно уважительными там, где боялись говорить величайшие мыслители и святые. Но в страшной истории Страстей так и слышишь, что Создатель мира каким-то непостижимым образом прошёл не только через страдания, но и через сомнение. Сказано: “Не искушай Господа Бога твоего”, но Бог может искушать Самого Себя. Именно это произошло в Гефсимании. Он прошёл через наш человеческий ужас пессимизма. Мир содрогнулся и солнце померкло не тогда, когда Бога распяли, а когда с креста раздался крик, что Бог оставлен Богом” (11). Честертон говорит о сомнении, пережитом Спасителем. Сорвавшийся с креста возглас свидетельствует о переживании богооставленности. Вопрос Христа “для чего Ты Меня оставил” выразил сомнение в воскресении и отчаяние.
И. Креститель, ожидающий мученической смерти, посылает учеников спросить: “Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого? И сказал им Иисус в ответ: пойдите, скажите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают и хромые ходят, прокажённые очищаются, и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют. И блажен, кто не соблазнится о Мне” (12).
Иисус не даёт Иоанну вербального ответа. Он ссылается на пророчество Исаии, предоставляя Иоанну победить сомнения подвигом веры. Вербальный ответ не превозможет сомнений. “В глухонемые владения смерти” можно войти только со светильником веры.
Внутренняя борьба завершается решением принять смерть, ибо так хочет Отец. Главным аргументом этого решения является Его божественная воля всегда единая с волей Отца. Богочеловеческая Личность совершает выбор между человеческой и божественной волей в пользу последней. Преодолевая сомнения и волю к жизни, Христос выводит формулу мученичества: “Отче! О если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! Впрочем не Моя воля, но Твоя да будет” (13). Так мученики принимают решение: в сомнениях и внутреннем противостоянии смерти.
В Гефсиманском саду Христос принял решение, которое было вынесено в Превечном совете. Со стороны кажется, архиереи и Пилат решают судьбу Христа:
- Мне ли не отвечаешь? Не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя, и власть имею отпустить Тебя? - Иисус отвечал:
- Ты не имел бы надо Мной никакой власти, если бы не было дано тебе свыше (14).
Согласие мученика на подвиг соединяет его волю и Промысел Божий. Унижением, насмешками и бичеванием начинается восхождение на Голгофу. Тот же путь унижения и позора вслед за Христом проходят мученики. Осудив мученицу Анастасию, прокуратор Пров велел обнажить её. Такое унижение и надругательство страшнее смерти для девушки, воспитанной в монашеском целомудрии. Невеста Христова мужественно приняла позор и ответила Прову: “Ты обнажил не меня. Ты обнажил нечистоту своего похотливого сердца”.
После бичевания воины возложили на плечи Христа крест, и шествие двинулось на Голгофу. Ночные допросы у архиереев, у Ирода и у Пилата, сутки, проведённые без сна и пищи, бичевание и тяжёлый крест надломили человеческие силы Христа, и Он стал падать, изнемогая под тяжестью креста. Внутреннее борение в Гефсиманском саду восполняется физическими страданиями в пути на Голгофу. В страданиях вызревает и раскрывается величие духа. Когда Спасителя положили на крест, раздались удары тяжких молотов, и гвозди пронзили Его руки и ноги, иудеи ожидали, что с креста раздадутся, как обычно, крики отчаяния или проклятий.
Но с этого креста раздалась молитва. Христос молился не о терпении понести страдания и не об успехе, совершённого дела. Христос молился о Своих врагах: “Отче, отпусти им, ибо не ведают, что творят!” Их жестокость, равнодушие и умолкнувшая совесть вызывали сострадание. Слова молитвы Христа за врагов повторяют мученики. Когда побивали камнями Стефана, он тоже молился за врагов. “Преклонив колена, воскликнул громким голосом: Господи! Не вмени им греха сего. И, сказав сие, почил” (15).
Рядом с крестом Спасителя были распяты на крестах два разбойника. Один проклинал свою судьбу и хулил Бога. Другой разбойник обратился ко Христу со словами: “Помяни меня, Господи, когда придёшь в твоё Царство. И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю” (16). Мученики также оказывали помощь ищущим духовного возрождения. Страдания святого великомученика Георгия обратили ко Христу царицу Александру с царедворцами.
Страдания Христа не были искуплением личного греха. Христос был безгрешен. Это осознавали многие из окружающих. Иисус спросил иудеев: “Кто из вас обличит Меня в неправде?” (17). Ирод не нашёл вины за Иисусом (18).
“Пилат сказал архиереям и народу: я не нахожу никакой вины в этом Человеке”. Жена Пилата послала сказать: “Не делай ничего Праведнику тому” (19). Пилат сказал об Иисусе: “невиновен я в крови Праведника сего” (20). Иуда сказал: “Согрешил я, предав кровь неповинную” (21). Разбойник на кресте говорит о Нём: “Сей никакого зла не сделал” (22).
Христос добровольно принял страдания и смерь за грехи мира. “Я пришёл спасти мир. Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять её. Никто не отнимает её у Меня, но Я Сам отдаю её” (23). Пророк Исаия объяснял: “Он взял на Себя наши немощи и понёс наши болезни. Он был изранен за грехи наши и мучим за беззакония наши. Господь возложил на Него грехи всех нас” (24).
Всего труднее в мученичестве Христа понять богооставленность Сына Божия, единосущного Отцу и Духу. Сердцем Христос связан со всеми грешниками. Грех и скорбь каждого грешника Христос принимает как Свой собственный. Он не отделял Себя от грешников. Гефсимания и крест были не только личной скорбью Христа. Там пережил Христос скорбь всего человечества. Он поднял на Себя грехи всего мира, а грех отлучает человека от Бога. Обезбоженное одиночество становится величайшей скорбью человека. И сердце Спасителя, вместившее сердца всех грешников, пережило муку богооставленности, вырвавшуюся воплем на кресте: “Боже Мой! Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?” (25)
Молитвой и любвью к Отцу Небесному и Его творению, Христос преодолел муку богооставленности, “да Сам искушен быв, может помочь искушаемым”. Он не впал в отчаяние, но победил его молитвой и Духом соединил Бога и Человека: “Отче! в руки Твои предаю дух Мой” (26).
Митр. Антоний Блум пишет: “Крик Спасителя: Боже Мой, Боже Мой, зачем Ты меня оставил? - это крик совершенного человека, Который свободно, по любви приобщился к основной трагедии человека: к его оторванности от Бога. Христос потерял Бога, чтобы быть с нами единым в последней трагедии человечества” (27).
В духовной жизни христианина всегда действуют двое: Бог и человек, вступая в отношения между собою. Подвиг мученичества утверждает такое единство, которое не может разорвать смерть. Одновременно исполняются две воли: воля Божия и послушающаяся ей воля человеческая. “Послушлив быв даже до смерти”. Стойкость и славная смерть христианских мучеников свидетельствует о силе, с которой божественная благодать действует внутри воли, чувства и плоти человека.
Примечания:
1* (Фил.1,23);
2* Мф.20,28;
3* Рим.6,7;
4* Ин.5,26; 10,18;
5* Филип.2, 7-8;
6* Б.Пастернак;
7* Ин.12,27;
8* Ин.18,11;
9* Лк.22,44;
10* Прот. И. Мейендорф. “Введение в святоотеческое богословие” Нью-Йорк,1985. С.309.
11* Честертон Г.К. “Вечный человек” Перевод Н.Л. Трауберг. М. 1991, с. 459;
12* Мф. 11, 3-6;
13* Лк.22,42:
14* Ин.19,10-11;
15* Деян. 7,60;
16* Лк.23, 42-43;
17* Ин.8,46;
18* Лк.23,4; 11;15;22;
19* Мф.27,19
20* Мф.27, 24;
21* Мф.27,4;
22* Ин.23, 41;
23* Ин.12,47; 10,17-18;
24* Ис. 53, 1-12;
25* Мф.27, 46;
26* Лк.23,46
27* Антоний, митр.Сурожский. “Человек перед Богом”. М. 1995. с.56.
Протоиерей Павел Адельгейм
adelgeim.livejournal.com
rpczmoskva.org.ru