Живые легенды . Проект Маргариты Пятининой
Это была невероятно уютная и простая квартирка, где Григорий Алексеевич проживал со своей супругой. Слыша голос в домофоне, мы, право, подумали, что это был сын, так молод был голос. Но на пороге нас ждал красивый статный мужчина, в кителе и орденах.
- Война началась в 41-ом году. Мы как раз закончили 7 классов. И хотели сдавать экзамены в техникум. Но нас остановили, и вместо техникума мы попали в ФЗО (фабрично-заводское училище). - Начал разговор своим низким бархатным тягучим голосом Григорий Алексеевич. Слышать его было одно удовольствие. - ФЗО было организовано на заводе электроаппарат. В то время начали осваивать «катюшу» на Воронежском заводе. Но они не успели и завод эвакуировали сюда, в Свердловск, на завод электроаппарата. Наша группа попала на него как раз в это время. Я был учеником токаря. Меня определили к рабочему. В то время это был самый хороший токарь, Леонид Николаевич, он был 19-го или 20-го года рождения. Ни дня меня не держал без работы.
Запустил соседний станок. И я начал для него делать обтирку лонжерона. Это деталь, на которой крепятся балки «катюши». Научил меня всему: обточка, расточка, нарезка резьбы. И примерно через месяц я уже работал. Проработали с ним на равных полтора года. Он мне и говорит: «Григорий, я уйду на фронт добровольцем». С нашего завода не отпускали на фронт, так как он числился военным. Но он все-таки ушел. И мне говорит: «Ты никому не говори, что я ушел на фронт». А он сходил в отдел кадров, получил извещение и ушел в армию. Я остался один на заводе. Некоторое время я работал. А вскоре, как и он, загорелся желанием уйти на фронт. И вот мы четверо друзей собрались. Приходим в военкомат, а нас прогоняют, вы еще молодые. Нам 17 лет было тогда. Однажды мы приходим, дежурит старший помощник по политчасти, подошли к нему, поговорили. Он говорит: «Ребята, сейчас не ходите. Вот через месяц будет набор в училище, вот тогда мы вас возьмем, а там уж видно будет!». Училище, дак училище. Мы согласились! Приходим в назначенное время, и он дежурит, дал нам повестки. Пришел я домой. «Мама, я ухожу в армию». Мама в слезы. Прибежала вся родня. Проводили меня, всего один вечер был у нас. Утром мы пришли на стадион, там нас ждали. Нас, 12 человек, посадили на машину скорой помощи, привезли на вокзал. Помыли, одели в старое обмундирование солдатское. И отправили в военный городок на Декабристов. Через три дня мы были зачислены курсантами общевойскового офицерского училища. Это был 1943 год. Во время учебы письма домой мы хоть и писали каждый день, но их не отправляли. Мы не получали никакой почты. Руководство не допускало, чтобы родителям уходила почта. Нельзя было писать.
Нас начали готовить в ирландские лагеря. Мы прошли курс молодого бойца. И наш взвод готовили к отправке туда. Палатки, буржуйки, печки. В лагеря приехали где-то в конце мая, было холодно. Начались постоянные занятия, и вот тогда начали поступать письма. Изучали в училище все полностью. Все оружие изучали. И вдруг приходит приказ: расформировать училище и направить курсантов в действующую армию. В конце июня нас расформировали и направили на фронт.
За Москвой наш эшелон разбомбили. Жертв особо не было. Рельсы разбомбили и поезд сошел с рельс. И личный состав начали собирать для отправки машинами. Кухня за нами ехала. Везли нас до Брянских лесов. Там начал формироваться наш танковый корпус. В конце июня - начало июля мы туда прибыли. В течении месяца корпус полностью был сформирован. Как раз началась Орловско-Курская дуга, вот мы на нее и попали. Молодые все, в основном все 25-го года рождения за редким исключением. И вот перед принятием присяги командир бригады генерал-майор Ильин берет это знамя и в слезах: «Ребятки, как же мы с вами будем воевать, вы еще не научились. Вы же ничего еще не знаете. Как мы будем воевать? Вы держитесь, крепитесь!» Короче говоря, задал тон. С этого мы начали боевой путь. От Брянских лесов до Украины. Брали мы Шепетовку, Новоград, Волынск. Части присвоили звание Новоград-Волынская 20-ая мотострелковая бригада.
Часть была разбита. И мы остановились в районе Дубны и Львова на формировку. В то время там власовцы и бандеровцы вели разгул. Командир всех предупреждал, что ни в коем случае по одному в город нельзя ходить. Если офицер один пошел, то он уже точно не вернется.
Прошли Украину, Польшу, Чехословакию, Германию. Берлин взяли. Потом снова нас в Чехословакию. Она тогда запросила помощи, и нашу часть направили на помощь. И с 8 на 9-ое мая мы как раз вошли в Прагу. А утром просыпаемся, кругом стрельба, ракеты, война кончилась! Но мы не закончили войну. Нас опять направили гнать немцев через Чехословакию. Мы их гнали в Альпы, там отпустили, и на этом война для нашей части кончилась. Это было 25 мая 1945 года.
Вот и вся моя военная эпопея, - тихо-тихо прозвучал его бархатный голос.
- Зимой в окопах сидишь и дрожишь. Отовсюду бьют. И бомбежка, и артобстрел, и высунуться нельзя. В обороне сидишь, а на тебя со всех сторон льется. А бывает и затишье. В Польше вот было спокойнее, но там в наступлении были. Покушать можно было, обед в котелках приносили.
Я был контужен, не слышу совсем левым ухом. Ранение в руку и колено. Были в наступлении, граната попала, и осколок попал под колено. Небольшой осколок совсем, а я вышел из строя. Неделю не мог вставать на ногу. Зашили рану и в бой.
Мы просто выполняли свою работу, - продолжил скромно Григорий Алексеевич с двумя медалями «За отвагу». - Приказано освободить деревню, вот мы и шли. А как это уже определял командир отделения. Кто как отличился, это уже он решал.
Осталось нас как-то 18 человек, это под Бродами между Польшей и Украиной. 18 человек в обороне. Заняли оборону, впереди река. Молодой командир у нас был, заняли оборону неумело. Сзади в верху сады, маленькая хатка, а кругом снопы хлеба. Мне оттуда дали команду идти в наблюдательный пункт в окопы. А река еще метров полста, может меньше от нас. Перед рекой мелкая поросль. Заняли мы оборону, заняли окоп, телефон поставили, обзор обеспечили. А на той стороне реки осинник небольшой. Через некоторое время смотрю на той стороне начинается шевеление камыша. Бинокля не было тогда. Дал короткую очередь, все затихло. Потом снова, уже показываются силуэты. Я снова короткую очередь. Мы приостановили это движение в нашем направлении. Вдруг откуда не возьмись выстрел. Мой второй номер умер, валяется, убили. Я один. Беру полный диск выпускаю, не зная куда, по кустам. Второй диск зарядил, еще раз прошел. Затихло. Через некоторое время шквал пошел. Один за другим начали немцы через реку переходить. Я одну ленту, вторую, у меня остается два диска. Звоню командиру роты, сообщаю: «У меня осталось две коробки дисков, и я один», прибежал змейкой ко мне на подмогу человек наш. Подбегает, и нет чтоб сразу запрыгнуть в окоп, дак он оббежал его, перекинул диски, коробку, «мне куда?», и не успел я ему сказать, прямо тут на брусе и остался он, убили. Я звоню опять командиру. И они опять полезли. Заряжаю пулемет, опять выпустил диск, они залегли. И после этого несколько раз еще были вылазки. И слышим гул, аж земля ходит. Я высунулся, смотрю, а с той стороны несколько танков идет. Я думаю, ну все капец. Пропал. Залез в окоп, присел, и слышу «Ура, ребята, наши!» Подъехали наши танкисты на помощь. Вот такое вот было.
Было много случаев.
После войны еще 5 лет служили там. Демобилизовался в 1950-ом только. Еще 5 лет служили в Германии. После устроился на завод. На работу устраивались тяжело. В отделе кадров говорили, что нет мест. И вот два месяца мы ходили в отдел кадров заводоуправления. Очередь занимали в отдел кадров с ночи. А ночью сидели на площади с баяном и аккордеоном. Утром в отдел кадров. Так прождали 2 месяца. Посоветовали обратиться к Шубе, а он оказался моим знакомым, жили в соседних бараках. Заставил меня взять на работу. Там должен был старый работник уйти на пенсию через неделю. И вот меня взяли на его место.
Вот такая моя история. Ничего хорошего нет.
Григорий Алексеевич чувствовал, что на этом ему больше особо и нечего рассказать, хотя, конечно, мы понимали, что за его спокойствием и умением прекрасно рассказывать стояло множество переживаний, которые этот мужественный мужчина ни капли не выдавал. Его супруга все это время тихонько сидела и слушала, а когда можно было выдохнуть, и официальная часть была закончена. Нас очень по-отечески пригласили за стол. Так по-семейному и уютно было в этой семье, что мы чувствовали себя внуками, которые, разинув рот, слушали рассказы деда и с замиранием ловили звенящий блеск его медалей.
Автор Маргарита Пятининаhttp://vk.com/pyatinina
- Война началась в 41-ом году. Мы как раз закончили 7 классов. И хотели сдавать экзамены в техникум. Но нас остановили, и вместо техникума мы попали в ФЗО (фабрично-заводское училище). - Начал разговор своим низким бархатным тягучим голосом Григорий Алексеевич. Слышать его было одно удовольствие. - ФЗО было организовано на заводе электроаппарат. В то время начали осваивать «катюшу» на Воронежском заводе. Но они не успели и завод эвакуировали сюда, в Свердловск, на завод электроаппарата. Наша группа попала на него как раз в это время. Я был учеником токаря. Меня определили к рабочему. В то время это был самый хороший токарь, Леонид Николаевич, он был 19-го или 20-го года рождения. Ни дня меня не держал без работы.
Запустил соседний станок. И я начал для него делать обтирку лонжерона. Это деталь, на которой крепятся балки «катюши». Научил меня всему: обточка, расточка, нарезка резьбы. И примерно через месяц я уже работал. Проработали с ним на равных полтора года. Он мне и говорит: «Григорий, я уйду на фронт добровольцем». С нашего завода не отпускали на фронт, так как он числился военным. Но он все-таки ушел. И мне говорит: «Ты никому не говори, что я ушел на фронт». А он сходил в отдел кадров, получил извещение и ушел в армию. Я остался один на заводе. Некоторое время я работал. А вскоре, как и он, загорелся желанием уйти на фронт. И вот мы четверо друзей собрались. Приходим в военкомат, а нас прогоняют, вы еще молодые. Нам 17 лет было тогда. Однажды мы приходим, дежурит старший помощник по политчасти, подошли к нему, поговорили. Он говорит: «Ребята, сейчас не ходите. Вот через месяц будет набор в училище, вот тогда мы вас возьмем, а там уж видно будет!». Училище, дак училище. Мы согласились! Приходим в назначенное время, и он дежурит, дал нам повестки. Пришел я домой. «Мама, я ухожу в армию». Мама в слезы. Прибежала вся родня. Проводили меня, всего один вечер был у нас. Утром мы пришли на стадион, там нас ждали. Нас, 12 человек, посадили на машину скорой помощи, привезли на вокзал. Помыли, одели в старое обмундирование солдатское. И отправили в военный городок на Декабристов. Через три дня мы были зачислены курсантами общевойскового офицерского училища. Это был 1943 год. Во время учебы письма домой мы хоть и писали каждый день, но их не отправляли. Мы не получали никакой почты. Руководство не допускало, чтобы родителям уходила почта. Нельзя было писать.
Нас начали готовить в ирландские лагеря. Мы прошли курс молодого бойца. И наш взвод готовили к отправке туда. Палатки, буржуйки, печки. В лагеря приехали где-то в конце мая, было холодно. Начались постоянные занятия, и вот тогда начали поступать письма. Изучали в училище все полностью. Все оружие изучали. И вдруг приходит приказ: расформировать училище и направить курсантов в действующую армию. В конце июня нас расформировали и направили на фронт.
За Москвой наш эшелон разбомбили. Жертв особо не было. Рельсы разбомбили и поезд сошел с рельс. И личный состав начали собирать для отправки машинами. Кухня за нами ехала. Везли нас до Брянских лесов. Там начал формироваться наш танковый корпус. В конце июня - начало июля мы туда прибыли. В течении месяца корпус полностью был сформирован. Как раз началась Орловско-Курская дуга, вот мы на нее и попали. Молодые все, в основном все 25-го года рождения за редким исключением. И вот перед принятием присяги командир бригады генерал-майор Ильин берет это знамя и в слезах: «Ребятки, как же мы с вами будем воевать, вы еще не научились. Вы же ничего еще не знаете. Как мы будем воевать? Вы держитесь, крепитесь!» Короче говоря, задал тон. С этого мы начали боевой путь. От Брянских лесов до Украины. Брали мы Шепетовку, Новоград, Волынск. Части присвоили звание Новоград-Волынская 20-ая мотострелковая бригада.
Часть была разбита. И мы остановились в районе Дубны и Львова на формировку. В то время там власовцы и бандеровцы вели разгул. Командир всех предупреждал, что ни в коем случае по одному в город нельзя ходить. Если офицер один пошел, то он уже точно не вернется.
Прошли Украину, Польшу, Чехословакию, Германию. Берлин взяли. Потом снова нас в Чехословакию. Она тогда запросила помощи, и нашу часть направили на помощь. И с 8 на 9-ое мая мы как раз вошли в Прагу. А утром просыпаемся, кругом стрельба, ракеты, война кончилась! Но мы не закончили войну. Нас опять направили гнать немцев через Чехословакию. Мы их гнали в Альпы, там отпустили, и на этом война для нашей части кончилась. Это было 25 мая 1945 года.
Вот и вся моя военная эпопея, - тихо-тихо прозвучал его бархатный голос.
- Зимой в окопах сидишь и дрожишь. Отовсюду бьют. И бомбежка, и артобстрел, и высунуться нельзя. В обороне сидишь, а на тебя со всех сторон льется. А бывает и затишье. В Польше вот было спокойнее, но там в наступлении были. Покушать можно было, обед в котелках приносили.
Я был контужен, не слышу совсем левым ухом. Ранение в руку и колено. Были в наступлении, граната попала, и осколок попал под колено. Небольшой осколок совсем, а я вышел из строя. Неделю не мог вставать на ногу. Зашили рану и в бой.
Мы просто выполняли свою работу, - продолжил скромно Григорий Алексеевич с двумя медалями «За отвагу». - Приказано освободить деревню, вот мы и шли. А как это уже определял командир отделения. Кто как отличился, это уже он решал.
Осталось нас как-то 18 человек, это под Бродами между Польшей и Украиной. 18 человек в обороне. Заняли оборону, впереди река. Молодой командир у нас был, заняли оборону неумело. Сзади в верху сады, маленькая хатка, а кругом снопы хлеба. Мне оттуда дали команду идти в наблюдательный пункт в окопы. А река еще метров полста, может меньше от нас. Перед рекой мелкая поросль. Заняли мы оборону, заняли окоп, телефон поставили, обзор обеспечили. А на той стороне реки осинник небольшой. Через некоторое время смотрю на той стороне начинается шевеление камыша. Бинокля не было тогда. Дал короткую очередь, все затихло. Потом снова, уже показываются силуэты. Я снова короткую очередь. Мы приостановили это движение в нашем направлении. Вдруг откуда не возьмись выстрел. Мой второй номер умер, валяется, убили. Я один. Беру полный диск выпускаю, не зная куда, по кустам. Второй диск зарядил, еще раз прошел. Затихло. Через некоторое время шквал пошел. Один за другим начали немцы через реку переходить. Я одну ленту, вторую, у меня остается два диска. Звоню командиру роты, сообщаю: «У меня осталось две коробки дисков, и я один», прибежал змейкой ко мне на подмогу человек наш. Подбегает, и нет чтоб сразу запрыгнуть в окоп, дак он оббежал его, перекинул диски, коробку, «мне куда?», и не успел я ему сказать, прямо тут на брусе и остался он, убили. Я звоню опять командиру. И они опять полезли. Заряжаю пулемет, опять выпустил диск, они залегли. И после этого несколько раз еще были вылазки. И слышим гул, аж земля ходит. Я высунулся, смотрю, а с той стороны несколько танков идет. Я думаю, ну все капец. Пропал. Залез в окоп, присел, и слышу «Ура, ребята, наши!» Подъехали наши танкисты на помощь. Вот такое вот было.
Было много случаев.
После войны еще 5 лет служили там. Демобилизовался в 1950-ом только. Еще 5 лет служили в Германии. После устроился на завод. На работу устраивались тяжело. В отделе кадров говорили, что нет мест. И вот два месяца мы ходили в отдел кадров заводоуправления. Очередь занимали в отдел кадров с ночи. А ночью сидели на площади с баяном и аккордеоном. Утром в отдел кадров. Так прождали 2 месяца. Посоветовали обратиться к Шубе, а он оказался моим знакомым, жили в соседних бараках. Заставил меня взять на работу. Там должен был старый работник уйти на пенсию через неделю. И вот меня взяли на его место.
Вот такая моя история. Ничего хорошего нет.
Григорий Алексеевич чувствовал, что на этом ему больше особо и нечего рассказать, хотя, конечно, мы понимали, что за его спокойствием и умением прекрасно рассказывать стояло множество переживаний, которые этот мужественный мужчина ни капли не выдавал. Его супруга все это время тихонько сидела и слушала, а когда можно было выдохнуть, и официальная часть была закончена. Нас очень по-отечески пригласили за стол. Так по-семейному и уютно было в этой семье, что мы чувствовали себя внуками, которые, разинув рот, слушали рассказы деда и с замиранием ловили звенящий блеск его медалей.
Автор Маргарита Пятининаhttp://vk.com/pyatinina