"Живые легенды", проект Маргариты Пятининой
- Я из Эстонии сама. Я там в воинской части работала официанткой в столовой и началась война. Сколько лет было… Двадцать, наверное. Когда война началась я была вольнонаемная. И вместе с частью решила идти. Служили в морской авиации. 28-ая авиабаза, Таллин. А потом часть эвакуировали и нас разбомбили на корабле, я ранена была. Лежала в Кронштадте, потом меня в Ленинград. Год пробыла в блокадном Ленинграде, болела цингой, все там было. Часть уже расформировали и меня отправили на эвакопункт. Там дали распределение, попала в Волгоградскую область, там на тракторе работала 5 лет, - такой короткий-короткий рассказ выдала нам спешно Раиса Григорьевна. И этого было катастрофически мало. Сами слова «там меня ранило» не давали покоя.
- А как ранило?
- Корабль разбомбили, когда меня ранило, я на палубе была, он меня оттуда вытащил, а потом сам погиб. Нас отправили на шлюпках в Кронштадт, а оттуда в Ленинград.
- Я болела с голоду несколько раз. У нас было 125 грамм хлеба на день и все. Ничего больше не давали. В общежитии жили в школе, кто как мог, так и жил. А когда стали эвакуировать на восток, я не поехала. Я вышла на станции в Волгоградской области и там осталась.
- Продукты топили, чтобы немцам не досталось. Ангары жгли. Все сожгли, когда уходили.
- В 1948 замуж вышла и в Свердловск переехали семьей. Работала на заводе им. Калинина маляром.
Иногда Раисе Григорьевне помогала наводящими вопросами дочь: «Мама, ну помнишь, ты рассказывала, как продукты топили? - А? Не слышу.» Этот разговор давался очень тяжело, даже несмотря на крутящихся рядом спасенных ею же дворняг, которые пристально нас проверяли и берегли хозяйку.
«В 17 лет Раиса Усова устроилась официанткой в столовую 28-й авиабазы, входившей в состав прикрытия главной военно-морской базы Краснознаменного Балтийского флота Таллина. Ее часть базировалась на самой окраине эстонской столицы.» На страницах затертой полками газеты «Красная звезда» остались те воспоминания, которые уже стерлись окончательно и навсегда из памяти Раисы Григорьевны. И мы, сохраняя уходящее, берем некоторые фрагменты той статьи «Девушка с авиабазы», чтобы продолжить наш рассказ о Раисе Григорьевне.
- Где-то что-то сильно громыхало. Бегали встревоженные люди. У кого были подвалы, укрывались в них. Я быстро собралась, побежала в часть. Тогда же увидела самолеты противника. Их было в небе, как птиц, очень много. Ужаса от происходящего не испытывала. Наверное, еще не до конца понимала, что же на самом деле происходит. Почувствовать настоящий страх довелось при других обстоятельствах. Годом ранее, когда на танцах вдруг прервалась музыка, и объявили, что «в Эстонию красные идут». Вот тогда, глядя на своих знакомых, соседей, я всерьез испугалась. Люди старшего возраста впопыхах вытаскивали на улицу из домашнего скарба что поценнее, куда-то уносили, увозили, а некоторые, кто жил в частных домах, тут же на огородах вещи зарывали. Теперь, сравнивая два пережитых события, понимаю, что прихода советской власти местное население опасалось больше, чем наступления фашистов.
Ни в тот день, ни неделями позже назад из части Раисе Григорьевне вернуться не на съемную квартиру не довелось. Время собрать нехитрые пожитки появилось только перед самой эвакуацией из Таллина. Это было только через два месяца.
- Мы готовили еду для наших летчиков, кормили авиационных техников. Рядом с аэродромом был развернут полевой госпиталь, варили пищу для раненых, медперсонала. Запомнилось, как местные художники раскрасили нашу летную столовую так, что со стороны казалось, будто она объята пламенем. Обман был рассчитан на немецких летчиков: им с высоты и на скорости полета должно было казаться, что она горит. Потому нашу столовую никто из них не обстреливал. Все наши небольшие истребители маскировали там же в лесной полосе. Поэтому аэродром при налетах вражеской авиации всегда казался необитаемым. В первые же дни их истребительная часть перебазировалась под Кингисепп. Но пришлось вернуться, говорили, что не было приказа на передислокацию.
Но 28 августа 1941 года Советские войска, обороняя город 23 дня, были вынуждены оставить его.
- К предстоящей эвакуации наша часть готовилась заранее. Что нельзя было вывезти, приводилось в негодность. Были большие запасы продовольствия. Чтобы противнику ничего не досталось, загоняли скотину в самолетные ангары, убивали и поджигали. Излишки продуктов топили. От аэродрома до побережья спешно проложили узкоколейку. К подготовленной сцепке из нескольких вагонов, набитых продуктами, сзади подгоняли паровоз, и он толкал эшелон прямо в Финский залив.
26 августа 1941 Ставка Верховного Главнокомандующего приняла решение перебазировать флот и гарнизоны Таллина в Кронштадт и Ленинград. При крайне ограниченных силах обеспечения, подвергаясь непрерывным атакам вражеской авиации, Балтийский флот (100 боевых кораблей, 67 транспортных и вспомогательных судов) 28го августа начал свой беспримерный прорыв через заминированный Финский залив. Погибло около 18.000 человек, 15 боевых кораблей и катеров, 43 транспортных и вспомогательных судна.
- Фашистские самолеты летали над нами беспрерывно. На кораблях нечем было отстреливаться. Моряки, солдаты стреляли по ним из винтовок. Но это было бессмысленно. В тот момент меня ранило в голову и ногу. Наш корабль получил повреждения в нескольких местах и загорелся. Началась паника, палуба была заставлена машинами с запасами бензина. Меня спас какой-то моряк, перенес в одну из шлюпок. А сам следом просто погиб, я видела это.
Спасенных привезли на остов Гогланд, находящийся в юрисдикции СССР с 1940 года, мы были на полпути в Кронштадт. И там не было покоя. Немецкая авиация не бомбила только ночью. Выживших военным морякам все же удалось увезти в Кронштадт. Оттуда в Ленинград. Это были первые дни сентября. А 8 сентября 1941 года началась 900-дневная блокада Ленинграда.
Раны оказались тяжелыми, очень долго не заживали, начинавшийся голод очень тормозил выздоровление.
В марте 1942 года слегка поправившихся от ранений руководство эвакопункта решило вывезти на Большую землю по ладожской Дороге жизни.
- Я не поехала на восток, вышла на станции в Волгоградской области, там и осталась. Пошла учиться и работала на тракторе 5 лет. Там же и узнала о Победе. Фабрика рядом была, он как загудит! Я думаю, что такое? А это, оказывается, война кончилась. Там я пробыла до 1948 года. Вышла замуж, уехала на Урал и родила дочь.
Прошло 40 лет. Тогда, восстанавливая через архив военно-медицинских документов Военно-медицинского музей Минобороны СССР, Раиса Григорьевна установила для себя две важные для себя даты: ранение 29 августа 1941 года в период балтийского конвоя и 1 сентября 1941 года поступление в Ленинград на лечение.
И только 6 лет назад активисты военно-морского движения на Урале разыскали Раису Григорьевну и пригласили на встречу в Екатеринбургский музей ВМФ и Фонд ветеранов и инвалидов ВМФ «Экипаж», как участника войны и ветерана военно-морской авиации. Тогда же и был вручен столь памятный для нее орден.
- Самая дорогая медаль - Орден Отечественной войны. А остальные уже так… юбилейные. Вручили уже только в 2000-х годах в Музее военно-морского флота.
«Она поздно о себе заявила, поколение такое, скромные все», - добавила дочь.
Автор Маргарита Пятининаhttp://vk.com/pyatinina
- А как ранило?
- Корабль разбомбили, когда меня ранило, я на палубе была, он меня оттуда вытащил, а потом сам погиб. Нас отправили на шлюпках в Кронштадт, а оттуда в Ленинград.
- Я болела с голоду несколько раз. У нас было 125 грамм хлеба на день и все. Ничего больше не давали. В общежитии жили в школе, кто как мог, так и жил. А когда стали эвакуировать на восток, я не поехала. Я вышла на станции в Волгоградской области и там осталась.
- Продукты топили, чтобы немцам не досталось. Ангары жгли. Все сожгли, когда уходили.
- В 1948 замуж вышла и в Свердловск переехали семьей. Работала на заводе им. Калинина маляром.
Иногда Раисе Григорьевне помогала наводящими вопросами дочь: «Мама, ну помнишь, ты рассказывала, как продукты топили? - А? Не слышу.» Этот разговор давался очень тяжело, даже несмотря на крутящихся рядом спасенных ею же дворняг, которые пристально нас проверяли и берегли хозяйку.
«В 17 лет Раиса Усова устроилась официанткой в столовую 28-й авиабазы, входившей в состав прикрытия главной военно-морской базы Краснознаменного Балтийского флота Таллина. Ее часть базировалась на самой окраине эстонской столицы.» На страницах затертой полками газеты «Красная звезда» остались те воспоминания, которые уже стерлись окончательно и навсегда из памяти Раисы Григорьевны. И мы, сохраняя уходящее, берем некоторые фрагменты той статьи «Девушка с авиабазы», чтобы продолжить наш рассказ о Раисе Григорьевне.
- Где-то что-то сильно громыхало. Бегали встревоженные люди. У кого были подвалы, укрывались в них. Я быстро собралась, побежала в часть. Тогда же увидела самолеты противника. Их было в небе, как птиц, очень много. Ужаса от происходящего не испытывала. Наверное, еще не до конца понимала, что же на самом деле происходит. Почувствовать настоящий страх довелось при других обстоятельствах. Годом ранее, когда на танцах вдруг прервалась музыка, и объявили, что «в Эстонию красные идут». Вот тогда, глядя на своих знакомых, соседей, я всерьез испугалась. Люди старшего возраста впопыхах вытаскивали на улицу из домашнего скарба что поценнее, куда-то уносили, увозили, а некоторые, кто жил в частных домах, тут же на огородах вещи зарывали. Теперь, сравнивая два пережитых события, понимаю, что прихода советской власти местное население опасалось больше, чем наступления фашистов.
Ни в тот день, ни неделями позже назад из части Раисе Григорьевне вернуться не на съемную квартиру не довелось. Время собрать нехитрые пожитки появилось только перед самой эвакуацией из Таллина. Это было только через два месяца.
- Мы готовили еду для наших летчиков, кормили авиационных техников. Рядом с аэродромом был развернут полевой госпиталь, варили пищу для раненых, медперсонала. Запомнилось, как местные художники раскрасили нашу летную столовую так, что со стороны казалось, будто она объята пламенем. Обман был рассчитан на немецких летчиков: им с высоты и на скорости полета должно было казаться, что она горит. Потому нашу столовую никто из них не обстреливал. Все наши небольшие истребители маскировали там же в лесной полосе. Поэтому аэродром при налетах вражеской авиации всегда казался необитаемым. В первые же дни их истребительная часть перебазировалась под Кингисепп. Но пришлось вернуться, говорили, что не было приказа на передислокацию.
Но 28 августа 1941 года Советские войска, обороняя город 23 дня, были вынуждены оставить его.
- К предстоящей эвакуации наша часть готовилась заранее. Что нельзя было вывезти, приводилось в негодность. Были большие запасы продовольствия. Чтобы противнику ничего не досталось, загоняли скотину в самолетные ангары, убивали и поджигали. Излишки продуктов топили. От аэродрома до побережья спешно проложили узкоколейку. К подготовленной сцепке из нескольких вагонов, набитых продуктами, сзади подгоняли паровоз, и он толкал эшелон прямо в Финский залив.
26 августа 1941 Ставка Верховного Главнокомандующего приняла решение перебазировать флот и гарнизоны Таллина в Кронштадт и Ленинград. При крайне ограниченных силах обеспечения, подвергаясь непрерывным атакам вражеской авиации, Балтийский флот (100 боевых кораблей, 67 транспортных и вспомогательных судов) 28го августа начал свой беспримерный прорыв через заминированный Финский залив. Погибло около 18.000 человек, 15 боевых кораблей и катеров, 43 транспортных и вспомогательных судна.
- Фашистские самолеты летали над нами беспрерывно. На кораблях нечем было отстреливаться. Моряки, солдаты стреляли по ним из винтовок. Но это было бессмысленно. В тот момент меня ранило в голову и ногу. Наш корабль получил повреждения в нескольких местах и загорелся. Началась паника, палуба была заставлена машинами с запасами бензина. Меня спас какой-то моряк, перенес в одну из шлюпок. А сам следом просто погиб, я видела это.
Спасенных привезли на остов Гогланд, находящийся в юрисдикции СССР с 1940 года, мы были на полпути в Кронштадт. И там не было покоя. Немецкая авиация не бомбила только ночью. Выживших военным морякам все же удалось увезти в Кронштадт. Оттуда в Ленинград. Это были первые дни сентября. А 8 сентября 1941 года началась 900-дневная блокада Ленинграда.
Раны оказались тяжелыми, очень долго не заживали, начинавшийся голод очень тормозил выздоровление.
В марте 1942 года слегка поправившихся от ранений руководство эвакопункта решило вывезти на Большую землю по ладожской Дороге жизни.
- Я не поехала на восток, вышла на станции в Волгоградской области, там и осталась. Пошла учиться и работала на тракторе 5 лет. Там же и узнала о Победе. Фабрика рядом была, он как загудит! Я думаю, что такое? А это, оказывается, война кончилась. Там я пробыла до 1948 года. Вышла замуж, уехала на Урал и родила дочь.
Прошло 40 лет. Тогда, восстанавливая через архив военно-медицинских документов Военно-медицинского музей Минобороны СССР, Раиса Григорьевна установила для себя две важные для себя даты: ранение 29 августа 1941 года в период балтийского конвоя и 1 сентября 1941 года поступление в Ленинград на лечение.
И только 6 лет назад активисты военно-морского движения на Урале разыскали Раису Григорьевну и пригласили на встречу в Екатеринбургский музей ВМФ и Фонд ветеранов и инвалидов ВМФ «Экипаж», как участника войны и ветерана военно-морской авиации. Тогда же и был вручен столь памятный для нее орден.
- Самая дорогая медаль - Орден Отечественной войны. А остальные уже так… юбилейные. Вручили уже только в 2000-х годах в Музее военно-морского флота.
«Она поздно о себе заявила, поколение такое, скромные все», - добавила дочь.
Автор Маргарита Пятининаhttp://vk.com/pyatinina