Семь писем Антуана де Сент-Экзюпери к Натали Палей 1942 года
I
Я верю в архангела Гавриила. Но, видишь ли, он явился...в другом обличье. Я точно знаю: меня только что взяли за руку. Впервые за много лет я закрыл глаза. Ощутил покой в сердце. Мне больше не нужно искать дорогу. Я всегда закрываю глаза когда счастлив. Так закрываются двери житниц. Переполненных житниц. Ты во мне - благодатный хлеб.
Да, я сделаю тебе больно. Да, ты сделаешь больно мне. Да, мы будем мучиться. Но таков удел человеческий. Встретить весну- значит принять и зиму. Открыться другому - значит потом страдать в одиночестве. (Как нелепы телефонные звонки, телеграммы, возвращения на скоростных самолетах, люди разучились жить ощущением присутствия. ) В XIII веке моряк-бретонец ни на миг не разлучался с невестой, что осталась ждать в далекой Бретани. Она просто была рядом с ним. В час отплытия к мысу Горн он уже торопился к ней. И я, не боясь нажить непоправимое горе, предаюсь радости.
Благословенна грядущая зима. Я не прошу избавить меня от боли. Я прошу избавить меня от сна, который сковал во мне любовь. Не хочу больше ровных дней, не ведающих о временах года, не хочу бессмысленного вращения земли, которое не ведет ни к кому, ни от кого не уводит. Сделай так, чтобы я любил, Станьте мне необходимой как свет.
Я знаю, как много для меня существует ограничений, знаю как часто погружаюсь в небытие, тоскую. Знаю, сколько у меня обязательств, преград, противоречий. Само несовершенство. Но это лишь материал. Ничего, что сейчас все в разладе. Будьте светом, взрастите дерево. Любимая моя, так давно я не произносил этого слова. Оно сладко мне, как новогодний подарок. Знаешь, вчера вечером я почувствовал себя рабочим из черного от копоти предместья, который вдруг увидел перед собой цветущий луг и ручей с белыми камешками. Я тут же зажмурил глаза, чтобы сберечь чудесное виденье. Свежий мой ручеек с белыми камешками, поющая моя вода, моя любимая...
Антуан
II
Вчера я послал тебе письмо и вдруг испугался. Ты не позвонила. Я подумал, тебе не понравилось. Не знаю, право, что тебе почудилось, но , поверь, в нем только нежность. Прими от меня подарок: обещаю тебе никогда не лгать. Разумеется, о чем-то я умолчу. Мои воспоминания принадлежат мне одному. Гнусно, если признания становятся предательством. Но тебе я не солгу, даже при всей многозначительности умолчаний. На душе у меня стало светло и ясно. Я не омрачу этот свет политикой. Никогда.
Сразу скажу тебе правду: у меня было много любовных историй, если только можно назвать их любовными. Но я никогда не предавал значимых слов. Никогда не говорил просто так "люблю" , "любимая", лишь бы увлечь или удержать. Никогда не смешивал любовь и наслаждение. Я даже бывал жесток, отказывая в значимых словах. Они срывались с губ три раза в жизни. Если меня переполняла нежность, я говорил: "Я полон нежности"; но не говорил "Люблю".
Я сказал тебе "любимая", потому что это правда. Не сомневаюсь, что больше никогда и никому не скажу этого. Озарения сердца редки. Я встретил любовь, может быть последнюю. В моей жизни это ничего не меняет, но это правда.
Скажу тебе еще вот что. Я довольно скрытен и не рассказываю о тех давних обязательствах, с которыми невозможно покончить. Если ты впоследствии узнаешь о них, не подумай, будто они возникли после нашей встречи. Я глубоко чту ожившее сердце. Я страшно неловок, я запутался, но любовь я не предаю.
Это письмо покажется Вам, возможно, еще нелепее предыдущего. Нелепее и бессмысленнее. Но я нащупываю язык, слова которого говорили бы о сути. Я не лукавлю с весной и чудесами. Происходящее для меня необычайно странно. Самое лучшее, что Вы можете для меня сделать, - это положить мне на лоб руку доброй самарянки.
Я издерган, несчастен - исцелите меня.
Слеп- помогите прозреть.
Иссох - сделайте щедрым в любви.
Не делай мне слишком больно без особой надобности и спаси меня от возможности причинить боль тебе.
Пребывай всегда в мире,
Антуан.
III
Милая, я лежу, болею и несказанно этому рад. Я словно бы окунулся в детство и за себя не отвечаю. На животе у меня пузырь со льдом, в животе беладонна, и я наслаждаюсь передышкой от насады предательства. Нелегко ждать каждую секунду спазма - строчка, еще строчка, еще... Оба процесса необычайно схожи между собой. Сейчас я не работаю. Краду отдых, пока незаслуженный, незаконно обеспеченный мне беладонной. Но мне так не хватает жалоб и утешений. Окажись ты со мной, я бы поплакал - конечно притворно, ведь я был бы так рад тебе! А ты приняла бы мои слезы всерьез, но не слишком, потрепала бы меня за ухо, положила руку на лоб, улыбнулась. Ты приласкала бы меня с радостью и на меня не досадовала бы, так ведь?
А мне так хочется любить вас. Сейчас я совершенно спокоен, необыкновенно мил и лежу на подушке совершенно ручной - но недавно, мечтая о тебе, страшно злился на заточение. Бессонные ночи долги. А когда ты один, не гаснет и желание.Вот и воображаешь, воображаешь, а что- я тебе никогда не скажу. Я умираю от жажды. Но опять начались боли, и этим вечером я совершенно безгрешен, я сама нежность. А как хорошо было бы чувствовать твою руку у себя на лбу. Удивительно хорошо, любовь моя.
У меня приступ холецистита, и не первый. Желчный пузырь мой износился от недостатка воды в Ливийской пустыне. Но, думаю, будет лучше, если ты меня немножко пожалеешь,а я еще немножко пожалуюсь. Так будет гораздо симпатичнее. Мелкие неприятности мне отраднее, чем большие, которые меня поджидают. Конфликты, хлопоты. Я имею право ненадолго сбежать от забот взрослой жизни. Имею право на небезутешное горе и твое утешение.
Любовь моя, поверьте, что на самом деле я попрошу у вас совсем не утешения, а сердечного покоя, без которого я не могу ни жить , ни творить. И еще света, молочного и медового, которым вы вся светитесь: расстегнешь ваше платье - и сразу рассвет. Рассвет, моя радость, моя любовь, мне необходимо насытиться вами.
Знаешь... желание, оно не уснуло. Кроткий малыш на подушке - картинка весьма обманчивая. Мои помыслы не так уж невинны. Стоит тебе только положить руку мне на лоб, как я схвачу ее и ты попалась. Будь настороже- я хитер и коварен. Лежу с закрытыми глазами, чтобы придать тебе смелости , но на самом деле. я их только прикрыл и наблюдаю за тобой. Если ты подойдешь к постели слишком близко, обхвачу тебя обеими руками, словно дерево, и не упущу сладких плодов.
Любимая, не могу больше молчать, поговорим о другом. Я обещал, что буду говорить тебе все. В прошлый раз я дал тебе понять, что кое-чего опасаюсь, оно и случилось против моей воли. Я же говорил, что у меня непростая жизнь. Случилось путешествие длиною в сутки. Разумеется, я не могу сказать с кем, но могу сказать: случилось. С одной стороны было очень тепло, а с моей - горько и уныло. Грустная комедия. Милая, это случилось не по моей вине. Как уйти , не сделав слишком больно? Я уже многое упорядочил в своей вольной жизни. Хочу быть хранимым и связанным одной тобой. Оставалась последняя неурядица, я считал, что повел себя очень умно, но ко мне прилетели на помощь, приняв молчание за отчаяние.
Да творит ваша рука чудеса. Положите ее мне на сердце и умиротворите его, на лоб и дайте немного мудрости. На тело и пусть оно принадлежит вам.
Антуан.
IV
Любовь моя, пришла отвратительная телеграмма от секретаря канадского посольства, меня примут только в среду, готов повеситься. Не могу больше без тебя. Я в отчаянии, полном, безисходном. Любовь моя, моя любимая, я обрел благодаря тебе покой. Обрел в тебе кров. Обрел доверие, а теперь терзаю ожиданием. Причиняю боль, выматываю. Меня нет с тобой день за днем, я нарушаю все свои обещания, хоть и не по своей воле. Я заслуживаю, чтобы ты обо мне забыла. Заслуживаю, чтобы больше не ждала. Заслуживаю одиночества. А я , хоть и не могу пересечь без визы границу, люблю тебя с каждым днем сильнее. С каждым днем становлюсь все несчастнее. Разучился даже тебе писать. Жестоко увидеть рай и тут же потерять.
Очень устал.
Антуан.
V
Любовь моя, любимая моя, моя любовь, я в таком волнении, в таком отчаянии, что перепутал все каблограммы. Я похож на пьяного, качаюсь из стороны в сторону, не понимаю, зачем, почему. Я все таки пошлю тебе каблограмму, которую собирался послать.
Я люблю тебя слишком сильно, сомнений нет. Страдаю всем существом. Я болен от ожидания. Ты мне нужна. Необходима. Как воздух. Как дневной свет. Умоляю вас, когда мы увидимся, обнимите меня. Убаюкайте. Успокойте. Помогите. Мне и так невыносимо, и стало еще невыносимее с тех пор, как со мной сыграли злую шутку, поманив покоем и счастьем, а потом лишив их.
Умоляю, любите меня, когда я вернусь.
Антуан.
VI
Странно, никак не могу тебе дозвониться. А мне хотелось почитать тебе все, что я наработал за последние месяцы. И еще я хотел сказать тебе что-то, что сказать очень трудно. Некоторое время мы виделись очень редко. Думай обо мне, что хочешь, но не обвиняй в равнодушии. Это не так.
В Канаде мы ждем с минуты на минуту телеграммы-освободительницы, ждем вдвоем, моя жена, с которой внезапно меня свел случай, и я. Вышло так, что в мое отсутствие она распечатала твою телеграмму, подписанную полным именем. Я не сразу узнал об этом.
А когда узнал, почувствовал себя виноватым. Не по отношению к ней (с ней мы давно живем врозь). Я виноват перед тобой. Невыносимо, если вдруг из-за меня поползут компрометирующие слухи. Я едва ли уговорю ее молчать , тем более при таких обстоятельствах.
Я клялся всем, чем только можно, старался затемнить смысл телеграммы. Настаивал: "Мы давным-давно не виделись", ссылаясь на алиби (сцены ревности всегда выносил с трудом). Все это отвратительно, мне тяжело писать тебе об этом, дрязги калечат любовь. Глупая, пошлая, дурацкая случайность. Вот я и объяснил тебе причину своей необъяснимой сдержанности. Я ждал передышки. Сто раз собирался сказать тебе об этом. И не решался. Мне было невыносимо стыдно. Неужели я не смогу защитить тебя?
Я сказал тебе все. Я хотел все сказать. Мне показалось, что ты замолчала намеренно, и поэтому я не могу дозвониться тебе. Хотя вполне возможно, мне просто не везет. Наверное больше не буду и пытаться. Я никогда не был навязчивым. Уважаю даже то, чего не понимаю. Ну вот, я все написал. Должен был написать.
Нелепая планета, нелепые проблемы, нелепый язык. Может быть, есть где-нибудь звезда, где живут просто.
Целую тебя с такой тоской.
Антуан.
VII
Я в дурацком положении. Написал тебе несколько слов, уловив, что-то неощутимое, невесомое как воздух. Вполне возможно, нежданное ощущение обмануло меня. Зато письмо могло внушить тебе мысль, что писать мне домой не стоит. А я, ничего не получив, снова пишу тебе. Я так остро чувствовал твою любовь вопреки всей нескладице жизни, что не могу из-за недоразумения - если оно было - принять молчание.
Прошлое письмо не отличалось ясностью и в другом отношении. Речь не шла о необходимости опасаться "моего дома". В "моем доме" вот уже четыре года каждый живет своей жизнью.
Если твое молчание - плод моего воображения, я просто дурак. И я все -таки рад, что ничего не утаил от тебя. Я должен был сделать это признание. Я не открещиваюсь ни от чего, что происходит из "моего дома".
Если твое молчание не случайность, объясни его. Я не буду оспаривать твое решение, я чту права другого. Все права. Твои - в особенности. Твой ответ будет знаком уважения ко мне. Я не из тех недочеловеков, что, настаивая на своем, засыпают телеграммами и способны замучить до смерти телефонными звонками. Думаю, ты во мне не сомневаешься. Мы с тобой одной породы. Я узнаю своих издалека. Ты тоже верна себе. Думаю, телефонная молчанка не для нас. Будем самими собой.
Я настаиваю на объяснении только потому, что для меня нестерпима мысль: ты обижена из-за недоразумения или ошибки. Мы живем в отвратительное время. Всюду грязь, она пятнает каждого. Не могу перенести, что она коснется моего личного. Запачкает. Моя вселенная не от мира сего. Ничто извне не заставит меня изменить мнение о тебе. Если я не смогу смириться с тем, что внешний мир искажает твой внутренний мир, то только потому, что полон глубокой нежности. Потому что в моих глазах до тебя ничто не может дотянуться. Мой друг всегда правее окружающего мира. Я наделил его правом быть независимым. Я дома завтра, в понедельник. Позвони мне между одиннадцатью и тремя. Если ты согласна позавтракать со мной, позвони в 11 и разбуди ( звони подольше, этой ночью я работаю). Позже я, возможно, буду занят. Мы пойдем в спокойное кафе, любое, какое захочешь. Хочу прочитать тебе, что я написал. Мне это необходимо.
Если не позвонишь, я останусь со своим недоумением, но никогда больше не потревожу тебя. Причина недоумения проста: честное слово, я понимаю, что жить со мной невозможно, но во всех остальных отношениях я не сделал ни единого движения, не сказал ни единого слова, за которое мог бы краснеть.
Держу свои обещания. Не дорожу унижаю того, чем дорожу.
Прощаюсь. Сказать больше нечего.
Антуан
Источник:
http://duchesselisa.livejournal.com/88930.html