Зелёное платье
Есть моменты в жизни, которые нам не хочется забыть. И чтобы ни дай Бог этого не случилось, мы стараемся восстановить их в памяти как можно точно, дабы ни один нюанс не засыпало бы песком времени. В моей памяти есть такой день. Пусть он больше никогда не повториться, однако этот один единственный день я буду помнить всегда. Почему-то мне хочется в это верить. Никто не знает, как жизнь повернётся в будущем, и что я встречу на своём пути. Куда занесёт меня судьба и с кем даст возможность провести большую часть отведенного мне срока.
Зелёное платье и улыбка на её лице. Эта картина никогда не будет написана в масле, никогда не будет высечена в камне, и наконец, поэт никогда не напишет об этом четверостишие. Эта картина была показана только мне одному. А я, к своему сожалению, способен предать эти впечатления только на словах. Да и к тому же, мало кому интересен такой банальный сюжет. В жизни каждого человека был хоть один такой день. А может и не один. Хотя, тем он наверное и ценнее мне, что у меня был только один. Эта улыбка была особенной. На какой-то момент мне показалось, что она существует отдельно от хозяйки. И зная всё в обе стороны временного промежутка, она как бы извинялась. Нет, ни за то, что ей предшествовало расставание, и не за какие-то мелочи, которые мешали нам быть вместе. А за то, что не понимая того сама, эта улыбка прощалась со мной навсегда, даруя мне этот последний день на память.
Мы много говорили о том, что всё будет хорошо, и что когда мы встретимся снова, все дни станут похожи именно на этот. И хотя ничему из этого, уже, наверное, не суждено сбыться, где то там, в глубине моего воображения, во снах которые пока мне снятся, всё именно так. Там по прежнему она в летнем зелёном платье, развивающемся на ветру, и улыбка, которой уже не за что извиняться, смущённо светится. С каждым днём всё больше и больше приобретая расплывчатые очертания картин Клода Моне, размывая резкость, но оставляя суть, она обнажает то самое главное в том одном единственном дне.
На следующее утро я уехал. А потом уехала она. И хотя вот уже через неделю мы снова будем очень близко к друг другу, этот день врядли повторить. Улыбка будет извиняться уже совсем за другие вещи, и зелёное платье не будет уже никогда одето специально для меня. Мне никогда не приготовят корзинку с плюшевым медведем и никогда не оставят её под дверью. А я никогда уже не скажу ей банальные и глупые слова, которые так чётко опишут моё нынешнее состояние…
Я хотел бы подарить тебе счастье
То, которое никто не оспорит
Только сердце часто рвется на части
Так как, видимо, я создан для горя.
(Александр Розенбаум)Ребята, пожалуйста, не говорите Юле об этой заметке. Не то, чтоб я не хочу, чтобы она это читала. Просто пусть если она это прочитает, то это будет тогда, когда ей станет интересно как я, а не раньше. Надеюсь, я не написал ничего слишком личного, и эта заметка не смутит её…
Зелёное платье и улыбка на её лице. Эта картина никогда не будет написана в масле, никогда не будет высечена в камне, и наконец, поэт никогда не напишет об этом четверостишие. Эта картина была показана только мне одному. А я, к своему сожалению, способен предать эти впечатления только на словах. Да и к тому же, мало кому интересен такой банальный сюжет. В жизни каждого человека был хоть один такой день. А может и не один. Хотя, тем он наверное и ценнее мне, что у меня был только один. Эта улыбка была особенной. На какой-то момент мне показалось, что она существует отдельно от хозяйки. И зная всё в обе стороны временного промежутка, она как бы извинялась. Нет, ни за то, что ей предшествовало расставание, и не за какие-то мелочи, которые мешали нам быть вместе. А за то, что не понимая того сама, эта улыбка прощалась со мной навсегда, даруя мне этот последний день на память.
Мы много говорили о том, что всё будет хорошо, и что когда мы встретимся снова, все дни станут похожи именно на этот. И хотя ничему из этого, уже, наверное, не суждено сбыться, где то там, в глубине моего воображения, во снах которые пока мне снятся, всё именно так. Там по прежнему она в летнем зелёном платье, развивающемся на ветру, и улыбка, которой уже не за что извиняться, смущённо светится. С каждым днём всё больше и больше приобретая расплывчатые очертания картин Клода Моне, размывая резкость, но оставляя суть, она обнажает то самое главное в том одном единственном дне.
На следующее утро я уехал. А потом уехала она. И хотя вот уже через неделю мы снова будем очень близко к друг другу, этот день врядли повторить. Улыбка будет извиняться уже совсем за другие вещи, и зелёное платье не будет уже никогда одето специально для меня. Мне никогда не приготовят корзинку с плюшевым медведем и никогда не оставят её под дверью. А я никогда уже не скажу ей банальные и глупые слова, которые так чётко опишут моё нынешнее состояние…
Я хотел бы подарить тебе счастье
То, которое никто не оспорит
Только сердце часто рвется на части
Так как, видимо, я создан для горя.
(Александр Розенбаум)Ребята, пожалуйста, не говорите Юле об этой заметке. Не то, чтоб я не хочу, чтобы она это читала. Просто пусть если она это прочитает, то это будет тогда, когда ей станет интересно как я, а не раньше. Надеюсь, я не написал ничего слишком личного, и эта заметка не смутит её…