Сто лет одиночества
Есть книги настолько атмосферные, что их (пере)прочтение приравнивается к хорошему кислотному трипу, когда знаешь все подводные камни и отчетливо понимаешь, чего именно ждешь. Именно так я из года в год отрываюсь от людей, закрываю двери и шторы в качестве попытки отринуть земное и ухожу в Макондо.
"Сто лет одиночества" не очень задела волна мейнстрима, как ни парадоксально. В любимых цитатах люди приводят афористичные "Не трать время на человека, который не стремится провести его с тобой", "Никогда не переставай улыбаться, даже когда тебе грустно, - кто-то может влюбиться в твою улыбку" и "Не плачь, потому что это закончилось. Улыбнись, потому что это было". Само собой, эти фразы существуют в мире, совершенно параллельном произведениям Маркеса. Затруднительно представить себе восторженную одухотворенную козу с претензией на интеллект, представляющая своим жизненным девизом "Жду, когда мимо пронесут гроб с моим телом", что уж тут. Поэтому в отличие от хотя бы даже и Ремарка, мое нейронное удовольствие не омрачается оттенком guilty pleasure.
Магический реализм относительно моего эскапизма - скорее цель, чем средство. Ранней осенью очень приятно уйти в мир Горана Петровича (которого я люблю значительно больше Павича, к примеру), перечитать в очередной раз "Игру в классики" в порядке еще более рандомном, чем то предполагалось Кортасаром, круглогодично можно поклоняться Фаулзу. ("Со стороны может показаться, что я ничего не делаю, но на самом деле я занята внутренней хвалебной песней Набокову")
Иногда здравый смысл отказывает мне и пустота на занимаемом им месте предлагает мне почитать какие-либо литературоведческие работы по сему творению. Рациональность возвращается раньше, чем я допускаю эту фатальную ошибку, поэтому мои "Сто лет одиночества" без всяких глубинных смыслов.
Когда я ухожу в пыльный жаркий Макондо, проблемы бытия меня не находят, я наполняюсь сплетениями судеб и осторожно ношу золотого скорпиона. От "Много лет спустя, перед самым расстрелом..." до "ветвям рода, приговоренного к ста годами одиночества, не дано повториться на земле" проходит многим больше, чем три часа, которые уходят на перечитывание. Так как сюжетная канва улеглась в моей голове еще на заре юности, меня просто качает маревом и бессонницей, дети наследуют безумие родителей, а потом долгие дни идет дождь. Становится проще - не существовать, пока в тебе не появится необходимость - наше дело - продавать золотых рыбок - умереть сложнее, чем кажется.
Мой личный способ форматирования оперативной памяти и спасения рассудка: перебирать в голове всех Аурелиано и Хосе, жить понедельником, который начался вчера, пока не наступит последождевая прохлада и понимание, зачем все это и куда во всем этом себя. Самая крайняя форма отчаяния, после которой хоть потоп - уйти в себя и запереться на засов.