Симулякр гламурного дискурса
Вчера состоялся 15-й день рождения моего горячо любимого факультета международных отношений. Описание этого чудесного праздника, которое я приведу чуть ниже, вообще-то относится к прошлогоднему мероприятию. Хотя за год ничего принципиально не изменилось - только бокалы с шампанским теперь маленькие и из тонкого пластика, как в самолетах (хорошо хоть, не пластиковые стаканчики). Да и вообще бухла стало меньше, а гламурных блядей и не менее гламурных пидарасов элиты - больше. Кризис, ага.
...Заблеванные туалеты с выломанными перегородками, засранные (некогда белоснежные) скатерти, разлитое шампанское и осколки бокалов на полу, а также початая литруха водки под моим столиком - все красноречиво свидетельствовало о том, что вечеринка удалась. Раньше в Манеже Кадетского корпуса гадили исключительно лошади, а теперь то же самое делали люди. Я сидел с отсутствующим выражением, подперев кулаком подбородок (ибо дико хотел спать) и смотрел на эту блядскую вакханалию. Горстка оставшихся в живых имбецилов выкидывала коленца и выписывала немыслимые кренделя, дергаясь как одержимые бесом перед экзорцистом.
Апокалиптическую картину гармонично дополняло существо, похожее на платяной шкаф, которому пересадили человеческую голову, руки и ноги. Не знаю, умело ли это чудовище говорить, но прыгало оно как раненый в жопу кенгуру. Его свита в лице двух таких же олигофренов, вид которых явственно говорил о повторении ими жизненного пути Анатолия Вассермана (выучить наизусть таблицу логарифмов, но так и не узнать, что такое секс с живой женщиной), пыталась с ним боксировать. Выглядело это жутко.
В голове у меня назойливо крутились лермонтовские реминисценции: «…Как часто пестрою толпою окружен…» и еще «…Приличьем стянутые маски…». Проблема, однако, заключалась в том, что в данном случае маски были сброшены, и под ними обнажилась звериная натура. Течные суки и похотливые кобели - ecce homo. Что-то первобытное, пещерное было в этих трансовых плясках в дыму и огне. Стоило ли изобретать колесо, телескоп и ковровое бомбометание, чтобы в центре круга танцующих вместо медвежьего черепа оказалась сумочка Gucci, купленная за 300 рублей на Апрашке? Интересно, кстати, как бы повел себя Лермонтов, окажись он на моем месте. Думаю, этот гусар-неврастеник не стал бы дожидаться дуэли, а, предварительно выжрав пол-ящика шабли, повесился бы на собственных кальсонах.
Мои лирико-философские раздумья прервала девушка с сомнительной внешностью и томным от перепоя лицом. Она угрожающе нависла надо мной, плюхнулась на соседний стул и начала травмировать мою неокрепшую психику рассказом о своем трудном детстве и развратной юности. Послать ее нахуй мешало мое безупречное воспитание, и эта тварь продолжала выносить мне мозг. К счастью, ее шекспировский монолог вскоре окончился, и моя визави, широко зевнув, уснула лицом в объедках. Я пересел за соседний столик.
Между тем, праздник подходил к своему логическому завершению. На танцполе постепенно затихали последние конвульсии припадочных. Между столиками сновали официантки, белые и ловкие, как санитары в морге. Негр из обслуги выносил огромные мешки с мусором (не исключено, что там могли быть и чьи-то тела). За окном занимался рассвет, а где-то глубоко под землей уже гудел первый поезд метро...
...Заблеванные туалеты с выломанными перегородками, засранные (некогда белоснежные) скатерти, разлитое шампанское и осколки бокалов на полу, а также початая литруха водки под моим столиком - все красноречиво свидетельствовало о том, что вечеринка удалась. Раньше в Манеже Кадетского корпуса гадили исключительно лошади, а теперь то же самое делали люди. Я сидел с отсутствующим выражением, подперев кулаком подбородок (ибо дико хотел спать) и смотрел на эту блядскую вакханалию. Горстка оставшихся в живых имбецилов выкидывала коленца и выписывала немыслимые кренделя, дергаясь как одержимые бесом перед экзорцистом.
Апокалиптическую картину гармонично дополняло существо, похожее на платяной шкаф, которому пересадили человеческую голову, руки и ноги. Не знаю, умело ли это чудовище говорить, но прыгало оно как раненый в жопу кенгуру. Его свита в лице двух таких же олигофренов, вид которых явственно говорил о повторении ими жизненного пути Анатолия Вассермана (выучить наизусть таблицу логарифмов, но так и не узнать, что такое секс с живой женщиной), пыталась с ним боксировать. Выглядело это жутко.
В голове у меня назойливо крутились лермонтовские реминисценции: «…Как часто пестрою толпою окружен…» и еще «…Приличьем стянутые маски…». Проблема, однако, заключалась в том, что в данном случае маски были сброшены, и под ними обнажилась звериная натура. Течные суки и похотливые кобели - ecce homo. Что-то первобытное, пещерное было в этих трансовых плясках в дыму и огне. Стоило ли изобретать колесо, телескоп и ковровое бомбометание, чтобы в центре круга танцующих вместо медвежьего черепа оказалась сумочка Gucci, купленная за 300 рублей на Апрашке? Интересно, кстати, как бы повел себя Лермонтов, окажись он на моем месте. Думаю, этот гусар-неврастеник не стал бы дожидаться дуэли, а, предварительно выжрав пол-ящика шабли, повесился бы на собственных кальсонах.
Мои лирико-философские раздумья прервала девушка с сомнительной внешностью и томным от перепоя лицом. Она угрожающе нависла надо мной, плюхнулась на соседний стул и начала травмировать мою неокрепшую психику рассказом о своем трудном детстве и развратной юности. Послать ее нахуй мешало мое безупречное воспитание, и эта тварь продолжала выносить мне мозг. К счастью, ее шекспировский монолог вскоре окончился, и моя визави, широко зевнув, уснула лицом в объедках. Я пересел за соседний столик.
Между тем, праздник подходил к своему логическому завершению. На танцполе постепенно затихали последние конвульсии припадочных. Между столиками сновали официантки, белые и ловкие, как санитары в морге. Негр из обслуги выносил огромные мешки с мусором (не исключено, что там могли быть и чьи-то тела). За окном занимался рассвет, а где-то глубоко под землей уже гудел первый поезд метро...