"Женитьба. Трагедия"/А.Гончаров/Театр на Таганке
Если на гончаровском «Отелло» я веселилась почти весь спектакль, то тут, и правда, притихла, пригорюнилась. Нет, бывало смешно, когда режиссер дразнил публику этакими народными гэгами имени культуры материально-телесного низа вроде (и это самое невинное))) упавших штанов. Иногда бывало инфернально-загадочно, порой вообще возникали длинные никакие лакуны, и даже гоголевский нарратив не склеивал воедино это торжество бушующего эклектизма. На сцене в пестроте красок разворачивалось во все жанровые тяжкие прижившееся сегодня во многих постановках классики путешествие во времени, но тут оно работало спонтанно и бессистемно, по принципу «пойди туда - неведомо куда». Интерпретировать барочные кульбиты режиссерской фантазии сначала не получалось, потом стало лень, но просто так разглядывать происходящее на сцене было почти увлекательно. Я возликовала бурно, когда на сцене появилась бутафорская коза, я ее узнала в лицо - несколько лет назад видела здесь же, на Таганке в лабораторном эскизе Гончарова, кажется, тогда она являлась в хармсовской «Старухе» и везде была хороша, хотя тут ей безжалостно снесли-таки рогатую голову.
Прочла у Юрия Муравицкого, что Гончаров со своей "Женитьбой"у нас метамодернист. Ну, не знаю. По-моему, он театральный фовист чистой воды. И таких у нас еще не встречалось.
А пригорюнилась я практически сразу, когда на сцену вышла в макинтоше сталинских времен Агафья Тихоновна. Она у Надежды Флеровой оказалась слегка аутичной, гундосой, с прибитыми судьбой, но с выжившими, хоть помятыми под этим ударом остаточными эмоциями и заторможенным удивлением перед тем, что вокруг. По-моему, это блестящая и точная персонификация нашего нынешнего состояния.
И еще. Когда Подколесин стал приставать к публике и спрашивать, что у неё вызывает страх, народ сначала весело повыкрикивал что-то про развод, а потом сразу несколько голосов хором из разных концов зрительного зала произнесли: «Война!»
Фото Романа Астахова
Прочла у Юрия Муравицкого, что Гончаров со своей "Женитьбой"у нас метамодернист. Ну, не знаю. По-моему, он театральный фовист чистой воды. И таких у нас еще не встречалось.
А пригорюнилась я практически сразу, когда на сцену вышла в макинтоше сталинских времен Агафья Тихоновна. Она у Надежды Флеровой оказалась слегка аутичной, гундосой, с прибитыми судьбой, но с выжившими, хоть помятыми под этим ударом остаточными эмоциями и заторможенным удивлением перед тем, что вокруг. По-моему, это блестящая и точная персонификация нашего нынешнего состояния.
И еще. Когда Подколесин стал приставать к публике и спрашивать, что у неё вызывает страх, народ сначала весело повыкрикивал что-то про развод, а потом сразу несколько голосов хором из разных концов зрительного зала произнесли: «Война!»
Фото Романа Астахова