Жизнь и судьба Поэта.
Оригинал взят у haimvermishelko в Жизнь и судьба Поэта.
(по заказу телеканала Культура).
Сегодня хотелось бы рассказать о моем добром друге- поэте Ярославе (Ефиме) Несторовиче (Наумовиче) Воротынском-Романове (Меламиде). К сожаленю этот великий русский поэт- по дарованию критики сравнивают его с самим Мандельштамом- мало знаком современному отечественному читателю. Так уж случилось, что родился он в России в самый разгар советизма и из-за своего происхождения и национальности имел мало шансов быть напечатанным и всю свою жизнь писал, как говорится, в стол.
***
Вначале немного о семье. Родился поэт в Ташкенте в 1944 году, был вторым ребенком в семье потомственных интеллигентов, сестра Сара (в замужестве Анна Блаттер) на два года моложе. Отец поэта -известный физик-теоретик Наум Лазаревич Меламид (1907-1983), автор множества работ по физике предела, таких как "Предельная температура", в которой впервые введено понятие максимально возможной температуры во вселенной- 10 в 56 степени градусов Цельсия. Выше температуры быть не может, также как нет и скорости выше световой. Также он вычислил предельно возможную мощность вселенной 10 в 649 степени лошадиных сил. Обе теории невероятно обогатили физику и дали ряд чисто прикладных результатов, например танк Т-34 и Катюши не могли бы состояться без них. Более того, Наум Лазаревич стал организатором целой школы физиков-теоретиков, носящую сегодня его имя. Среди его учеников числятся такие физики как Яков Бром (теория галопирующей вселенной), Давид Хейфиц (теория циклических колебаний черной материи), Мотя Аппельбаум (принцип безальтернативности альтернатив) и множество других. Сам Эйнштейн высоко ценил вклад Наума Лазаревича в физическую науку, особенно его теорию Всемирного Коллапса. В ней описывалась вероятностная вселенная, которая движется по кругу со все нарастающей скоростью, приближающейся к скорости света, и при ее достижении, произойдет искривление пространства и родится новый перпендикулярный антимир. Гений физики был просто сражен смелостью мышления и оригинальностью идей Наума Лазаревича!
Творческая зрелость Наума Лазаревича пришлась на страшные годы сталинщины и сам он натерпелся ужаса. В 30е годы, часто у него собиралась компания друзей физиков, велись споры, дискуссии, в том числе и на политические темы. Вскоре товарищи начали пропадать один за другим. Лишь Науму чудом удалось уцелеть. Эта прихоть судьбы оказала большое подспорье карьере Наума, в институте с ним боялись связываться, считая, что у него имеется блат в НКВД. Собственно это было не совсем неправдой. В НКВД служил брат Наума- Шлейма Меламид (Алексей Милов), честнейший чекист, еще из той старой ленинской гвардии (позже, в 38 году, он был безжалостно уничтожен усатым людоедом). В действительности дело было лишь в уме и сноровке Наума. Зная, что другие напишут донос, он успевал сделать это первым и не ленился лично отвезти его на Лубянку брату. Сегодняшнему поколению это сложно понять, но тогда было такое время, такую уж атмосферу создал сумасшедший тиран в стране, иначе было не выжить. Поэтому же пришлось и вступить в партию. Такое поведение может показаться странным, но тогда был другой, античеловечный строй и можно было либо принять правила, либо погибнуть. А тем людям так или иначе было не выжить, психопат-душегуб все равно добрался бы до них. А так они, ценой своих жизней, спасли Наума, за что он, скорбя и сочувствуя их судьбе, всегда был им бесконечно благодарен. Наум Лазаревич до конца своих дней не мог простить Сталину репрессий, каток тоталитаризма унес брата, друзей, товарищей по работе. Наум, не без оснований, считал и себя жертвой кровавого режима.
Войну Наум Лазаревич прошел от звонка до звонка, от Брестской Крепости до штурма Рейхстага. Он не любил рассказывать о своих подвигах, но из услышанного можно многое было понять. О том, как Сталин лично посылал целые дивизии в бой без оружия, надеясь лишь на то, что враг испугается огромной армии и дрогнет, не зная, что она практически безоружна. Сам Наум начал войну вооруженный лишь вилами, а первое стрелковое оружие отобрал у немца в ходе рукопашного боя в мае 1942. На личном счету Наума Лазаревича значится не менее 900 убитых фашистов, 30 танков и бронепоезд. И ни одного ордена, ни одной медали! Вот как ценила родина своих героев. Особенно если они не подходили по национальности для бравурных речей советского агитпропа.
После войны, Наум Лазаревич вновь вернулся в науку. Много печатался, помогал молодым ученым соавторством. Показателен пример с молодым доцентом Михаилом Алиевым, сделавшем открытие в физике низких температур. Он никак не мог его опубликовать. Да и просто нормально объяснить, что он открыл. И только мудрая забота Наума Лазаревича позволила продавить публикацию в профильном журнале (помогли давние приятельские отношения с главным редактором). Затем Наум Лазаревич и его блестящие ученики смогли внятно объяснить природу явления, грамотно его описать и получить госпремию за это. К сожалению Михаил Алиев оказался подлецом и рвачом, он не оценил помощи мэтра. После короткого конфликта он позорно сбежал в Новосибирск.
Наум Лазаревич. 1967 г.
До конца своих дней Наум Лазаревич преданно служил науке.
***
Мать поэта- известный литературный критик Ривка Либерман (более известная в богемных кругах как Ирэн Галадриэль). Видимо от нее и пошло увлечение будущего писателя большой литературой. Любовь к поэзии у нее не знала границ и часто переходила на самих поэтов. Натурой она была страстной, увлекающейся, романтической. Муж, окруженный любимыми учениками, не возражал против ее романов на стороне. Они были очень открытой, свободной и прогрессивной парой, каждый имел право на флирт и пользовался этим безо всяких упреков со стороны партнера. К сожалению, как и каждый талантливый человек, Ирэн была подвержена частым сменам настроения. Иногда дело заканчивалось госпитализацией. Особенно тяжело ей давались разрывы с любовниками. Тут муж всегда приходил ей на помощь. От таких испытаний их чистая любовь лишь крепла.
Ирэн Галадриэль. 1976 г.
Ирэн Галадриэль автор множества литературоведческих работ, из самых известных стоит отметить: "Стихоплет-алкаш: Есенин как выразитель русского национального характера", "Достоевский. Жизнь и творчество эпилептика", "Полоумный графоман: место Льва Толстого в мировой художественной литературе" и "Исаак Раппопорт... имя, которое отзовется в вечности".
***
Родители мечтали видеть Фиму музыкантом, но к сожалению именно музыка оказалась той областью, где талант юного гения был наиболее слаб. Ни музыкальная школа, ни частные репетиторы, ни ежедневные 8-часовые занятия так и не смогли сделать из Фимы скрипача. От той счастливой поры у Фимы осталась лишь любовь к прекрасной музыке да невротические припадки при звуке скрипки. После 6 лет занятий музыкой, родители с удивлением поняли, что из Фимы не получится гениальный музыкант! Это было потрясение, шок! Зато у ребенка неожиданно раскрылся литературный талант. Вся школа с упоением обсуждала его сочинение на тему "как я провел лето", в котором он проклинал всех композиторов, скрипачей и изготовителей скрипок. После этого его жизненный путь был предрешен- родители поняли, что Фима будущий великий писатель.
Несмотря на ужасающий антисемитизм Фиме все же удалось поступить в Литературный институт. Постаралась мама поэта, которая обладала немалыми связями в литературной среде. А иначе никак- официально существовал 4% барьер. Каково же было его удивление, когда в группе оказалось аж 8 представителей древнейшего народа из 14! Можно остановить талант если он лишь в разы лучше других, но если на порядок, то тут уж бессильны даже юдофобы! В группе Фима сразу сдружился с Левой Фингельграфом, Зямой Лурье, Вадиком Шлейхтером и Мишей Заславским. Их связывала не только дружба, которая прошла через года и журналы, но и более близкие отношения. В те годы это не приветствовалось и Фиме пришлось сделать ход конем и подружиться с КГБ, верно рассудив, что с таким блатом ему уже ничто будет не страшно. Заодно можно было свести счеты с некоторыми завистниками-антисемитами. На всякий случай пришлось заключить фиктивный брак с сумасшедше талантливой поэтессой, очаровательной Олечкой Кац, которая испытывала схожие проблемы. Вот так два таланта обманули проклятый режим к взаимному удовольствию!
После окончания института карьера развивалась не совсем так, как хотелось Фиме. Конечно мама где могла помогала с публикациями, но даже она не могла продавить редакторов-антисемитов, не желавших печатать Фимину аванганрдистскую поэзию:
Трапеция, мухомор, стена...
Ты выйдешь или нет?
Болван,
садист...
иль Сатана?!
Челюскинцы несут свой крЕст!
Люди, люди, люди, оОоОоОоОоОо, где вы, где?!
(Реквием по-рублю, 1972)
Сегодня эти строки знает каждый, ведь Министерство Культуры РФ настоятельно рекомендует включать произведения поэта в каждую антологию и даже в учебники русского языка и литературы. Но то сегодня, а тогда... Тогда Фима понял, что ему едва ли удастся пробить стену совковой ограниченности. А петь гимны во славу "любимой партии" претило поэту, лишь раз он попробовал- через силу- написать поэму о Ленине- "Вождь всех вождей", но она была безжалостно отвергнута завидовавшими его таланту редакторами.
Вспомнив, что он узник совести и верующий еврей, Фима твердо решил эмигрировать на историческую Родину. Пока же он был вынужден писать детские стихи для Мурзилки... Вот так этой страной были загублены лучшие творческие годы гения, такова была плата за то, что он отказался прославлять палачей и убивцев.
***
И лишь в 1983 году выезд состоялся... Но на Родине Фима неожиданно обнаружил, что оказался заложником языка. Проклятая судьба! Проклятая страна! Она и за своими пределами умудрялась привычно гадить людям! Чужой, насильственно внедренный в сознание язык был единственным средством, с помощью которого Фима мог творить. Пришлось сжать зубы и писать для местных русскоязычных газетенок. Можно только представить какое отвращение испытывал Фима. Но что делать?! Все мы, родившиеся в этой неудачной стране, становимся невольными заложниками ее быта...
Можно выучить другой язык в достаточном объеме для коммуникации, но не для литературы. Поняв эту нехитрую мысль, Фима столкнулся с дилеммой: либо идти работать, либо вернуться в россию. Чудовищный выбор! К счастью подоспела перестройка и вопрос решился сам собой, проклятый режим пал и наступило светлое время творцов!
Не надо ничего говорить, за нас это сделают его прекрасные стихи. Вот строки проникнутые гражданским мужеством и болью за судьбу человека в тоталитарном аду:
Россия, что за дурацкая страна!
Грязная обочина дороги мировой.
Душой я выше здешнего говна,
Я светлый гений, тут я чужой...
О, как вокруг все я ненавижу:
Тупые рожи, твой гимн, твой флаг...
Меня так бесит, когда твои успехи вижу-
Не должен преуспевать дурак!
Вот так, в всего лишь нескольких строках, мастерски выражена вся суть этой страны. Вся ее история и смысл. Поэт восстает, он не принимает совковую действительность, полную лицемерия и лжи. Красной нитью через все творчество Фимы проходит тема гуманизма, противостояния Свободной Личности и молоха-государства с его антисемитизмом, ГУЛАГами, гомофобией и стадной узколобой моралью. Приведем цитату из дневника писателя:"...если бы в этой стране вместо бесконечных лагерей и тюрем строили театры и филармонии, если бы Сталин вместо того, чтобы сажать людей, сажал цветы, то сейчас бы мы жили в совершенно другой стране..." Потрясающе! Такая простая, но насколько же точная и изысканная мысль! Невозможно не согласиться. Но, к сожалению, у некоторых народов на каком-то зверином, генетическом уровне заложена тяга к агрессии, убийствам и войнам...
Понимаю, что глупо и несправедливо сравнивать Фиму с Пушкиным. Последний всего лишь стоял у истоков русскоязычной поэзии и по современным меркам писал откровенно слабо, оставляя в целом довольно убогое впечатление, а местами так и просто жалкое. Как известно Пушкин был весьма средним поэтом и иногда из-за полной беспомощности в стихосложении ему приходилось переходить на прозу (так называемые "белые стихи"), когда он был не в состоянии найти рифму. Лермонтова же вообще могут считать поэтом только те, кто не читал Слуцкого. Подлинный Золотой Век наступил с приходом в литературу Мандельштама и Ходасевича, Рейна и Бродского. Поэтому правильнее сравнить Фиму с поэтами 20 века, уже полностью овладевшими искусством стихосложения. Например с незабвенным Осипом. И надо сказать Фима пишет ничуть не хуже, это увидит каждый, кто возьмет себе за труд сравнить двух гениев.
***
Как часто бывает у по-настоящему талантливых людей Фима талантлив не только в литературе. Он также и прекрасный художник, правда он- незаслуженно!- менее известен в этой своей ипостаси. Надо отметить, что его полотна не очень подходят для демонстрации широкой публике с ее ограниченным кругозором- их трудно оценить профанам. Но, думаю, наш читатель не простит если не приведем здесь несколько его великолепных работ. Вот, например, замечательная картина:
Любой чуткий душой человек сразу поймет, как она называется. Конечно же это "Кишиневский погром".
Или вот еще:
Вспоминая Ривьеру
Печальный человек. Автопортрет.
Ах, а сколько еще замечательных имен предстоит открыть русскоязычному читателю! Можно только позавидовать. Умученный в дурдоме Сява "Ева" Левенбрук -гений и потрясающе тонкий стилист, ушедший по железнодорожным путям в Израиль бесконечно талантливый Женя Троттерботтом...
Сегодня, стараясь компенсировать загубленную Советским Союзом молодость, Фима работает по 18 часов в день и выпускает новый сборник поэзии практически каждый месяц. За всю же литературную карьеру критики выделяют следующие сборники: "лралрлпдорпртиллпиоль"(1970), "Срань"(1975), "Трахаться!" (1977), "Блядун на похоронах"(1979), "Говным говно" (1981), "Уезжая на Родину"(1984) и книга воспоминаний, эссе и размышлений "Гений и плебеи"(1998).
Какое великое счастье выпало на нашу долю, ведь сегодня мы можем не только прочесть Фимины стихи, но и насладиться живым общением с мэтром. Особо трепетно относится Фима к молодым начинающим поэтам, с ними он готов часами рассуждать о поэзии и всегда рад пригласить на чашечку кофе к себе домой.
(по заказу телеканала Культура).
Сегодня хотелось бы рассказать о моем добром друге- поэте Ярославе (Ефиме) Несторовиче (Наумовиче) Воротынском-Романове (Меламиде). К сожаленю этот великий русский поэт- по дарованию критики сравнивают его с самим Мандельштамом- мало знаком современному отечественному читателю. Так уж случилось, что родился он в России в самый разгар советизма и из-за своего происхождения и национальности имел мало шансов быть напечатанным и всю свою жизнь писал, как говорится, в стол.
***
Вначале немного о семье. Родился поэт в Ташкенте в 1944 году, был вторым ребенком в семье потомственных интеллигентов, сестра Сара (в замужестве Анна Блаттер) на два года моложе. Отец поэта -известный физик-теоретик Наум Лазаревич Меламид (1907-1983), автор множества работ по физике предела, таких как "Предельная температура", в которой впервые введено понятие максимально возможной температуры во вселенной- 10 в 56 степени градусов Цельсия. Выше температуры быть не может, также как нет и скорости выше световой. Также он вычислил предельно возможную мощность вселенной 10 в 649 степени лошадиных сил. Обе теории невероятно обогатили физику и дали ряд чисто прикладных результатов, например танк Т-34 и Катюши не могли бы состояться без них. Более того, Наум Лазаревич стал организатором целой школы физиков-теоретиков, носящую сегодня его имя. Среди его учеников числятся такие физики как Яков Бром (теория галопирующей вселенной), Давид Хейфиц (теория циклических колебаний черной материи), Мотя Аппельбаум (принцип безальтернативности альтернатив) и множество других. Сам Эйнштейн высоко ценил вклад Наума Лазаревича в физическую науку, особенно его теорию Всемирного Коллапса. В ней описывалась вероятностная вселенная, которая движется по кругу со все нарастающей скоростью, приближающейся к скорости света, и при ее достижении, произойдет искривление пространства и родится новый перпендикулярный антимир. Гений физики был просто сражен смелостью мышления и оригинальностью идей Наума Лазаревича!
Творческая зрелость Наума Лазаревича пришлась на страшные годы сталинщины и сам он натерпелся ужаса. В 30е годы, часто у него собиралась компания друзей физиков, велись споры, дискуссии, в том числе и на политические темы. Вскоре товарищи начали пропадать один за другим. Лишь Науму чудом удалось уцелеть. Эта прихоть судьбы оказала большое подспорье карьере Наума, в институте с ним боялись связываться, считая, что у него имеется блат в НКВД. Собственно это было не совсем неправдой. В НКВД служил брат Наума- Шлейма Меламид (Алексей Милов), честнейший чекист, еще из той старой ленинской гвардии (позже, в 38 году, он был безжалостно уничтожен усатым людоедом). В действительности дело было лишь в уме и сноровке Наума. Зная, что другие напишут донос, он успевал сделать это первым и не ленился лично отвезти его на Лубянку брату. Сегодняшнему поколению это сложно понять, но тогда было такое время, такую уж атмосферу создал сумасшедший тиран в стране, иначе было не выжить. Поэтому же пришлось и вступить в партию. Такое поведение может показаться странным, но тогда был другой, античеловечный строй и можно было либо принять правила, либо погибнуть. А тем людям так или иначе было не выжить, психопат-душегуб все равно добрался бы до них. А так они, ценой своих жизней, спасли Наума, за что он, скорбя и сочувствуя их судьбе, всегда был им бесконечно благодарен. Наум Лазаревич до конца своих дней не мог простить Сталину репрессий, каток тоталитаризма унес брата, друзей, товарищей по работе. Наум, не без оснований, считал и себя жертвой кровавого режима.
Войну Наум Лазаревич прошел от звонка до звонка, от Брестской Крепости до штурма Рейхстага. Он не любил рассказывать о своих подвигах, но из услышанного можно многое было понять. О том, как Сталин лично посылал целые дивизии в бой без оружия, надеясь лишь на то, что враг испугается огромной армии и дрогнет, не зная, что она практически безоружна. Сам Наум начал войну вооруженный лишь вилами, а первое стрелковое оружие отобрал у немца в ходе рукопашного боя в мае 1942. На личном счету Наума Лазаревича значится не менее 900 убитых фашистов, 30 танков и бронепоезд. И ни одного ордена, ни одной медали! Вот как ценила родина своих героев. Особенно если они не подходили по национальности для бравурных речей советского агитпропа.
После войны, Наум Лазаревич вновь вернулся в науку. Много печатался, помогал молодым ученым соавторством. Показателен пример с молодым доцентом Михаилом Алиевым, сделавшем открытие в физике низких температур. Он никак не мог его опубликовать. Да и просто нормально объяснить, что он открыл. И только мудрая забота Наума Лазаревича позволила продавить публикацию в профильном журнале (помогли давние приятельские отношения с главным редактором). Затем Наум Лазаревич и его блестящие ученики смогли внятно объяснить природу явления, грамотно его описать и получить госпремию за это. К сожалению Михаил Алиев оказался подлецом и рвачом, он не оценил помощи мэтра. После короткого конфликта он позорно сбежал в Новосибирск.
Наум Лазаревич. 1967 г.
До конца своих дней Наум Лазаревич преданно служил науке.
***
Мать поэта- известный литературный критик Ривка Либерман (более известная в богемных кругах как Ирэн Галадриэль). Видимо от нее и пошло увлечение будущего писателя большой литературой. Любовь к поэзии у нее не знала границ и часто переходила на самих поэтов. Натурой она была страстной, увлекающейся, романтической. Муж, окруженный любимыми учениками, не возражал против ее романов на стороне. Они были очень открытой, свободной и прогрессивной парой, каждый имел право на флирт и пользовался этим безо всяких упреков со стороны партнера. К сожалению, как и каждый талантливый человек, Ирэн была подвержена частым сменам настроения. Иногда дело заканчивалось госпитализацией. Особенно тяжело ей давались разрывы с любовниками. Тут муж всегда приходил ей на помощь. От таких испытаний их чистая любовь лишь крепла.
Ирэн Галадриэль. 1976 г.
Ирэн Галадриэль автор множества литературоведческих работ, из самых известных стоит отметить: "Стихоплет-алкаш: Есенин как выразитель русского национального характера", "Достоевский. Жизнь и творчество эпилептика", "Полоумный графоман: место Льва Толстого в мировой художественной литературе" и "Исаак Раппопорт... имя, которое отзовется в вечности".
***
Родители мечтали видеть Фиму музыкантом, но к сожалению именно музыка оказалась той областью, где талант юного гения был наиболее слаб. Ни музыкальная школа, ни частные репетиторы, ни ежедневные 8-часовые занятия так и не смогли сделать из Фимы скрипача. От той счастливой поры у Фимы осталась лишь любовь к прекрасной музыке да невротические припадки при звуке скрипки. После 6 лет занятий музыкой, родители с удивлением поняли, что из Фимы не получится гениальный музыкант! Это было потрясение, шок! Зато у ребенка неожиданно раскрылся литературный талант. Вся школа с упоением обсуждала его сочинение на тему "как я провел лето", в котором он проклинал всех композиторов, скрипачей и изготовителей скрипок. После этого его жизненный путь был предрешен- родители поняли, что Фима будущий великий писатель.
Несмотря на ужасающий антисемитизм Фиме все же удалось поступить в Литературный институт. Постаралась мама поэта, которая обладала немалыми связями в литературной среде. А иначе никак- официально существовал 4% барьер. Каково же было его удивление, когда в группе оказалось аж 8 представителей древнейшего народа из 14! Можно остановить талант если он лишь в разы лучше других, но если на порядок, то тут уж бессильны даже юдофобы! В группе Фима сразу сдружился с Левой Фингельграфом, Зямой Лурье, Вадиком Шлейхтером и Мишей Заславским. Их связывала не только дружба, которая прошла через года и журналы, но и более близкие отношения. В те годы это не приветствовалось и Фиме пришлось сделать ход конем и подружиться с КГБ, верно рассудив, что с таким блатом ему уже ничто будет не страшно. Заодно можно было свести счеты с некоторыми завистниками-антисемитами. На всякий случай пришлось заключить фиктивный брак с сумасшедше талантливой поэтессой, очаровательной Олечкой Кац, которая испытывала схожие проблемы. Вот так два таланта обманули проклятый режим к взаимному удовольствию!
После окончания института карьера развивалась не совсем так, как хотелось Фиме. Конечно мама где могла помогала с публикациями, но даже она не могла продавить редакторов-антисемитов, не желавших печатать Фимину аванганрдистскую поэзию:
Трапеция, мухомор, стена...
Ты выйдешь или нет?
Болван,
садист...
иль Сатана?!
Челюскинцы несут свой крЕст!
Люди, люди, люди, оОоОоОоОоОо, где вы, где?!
(Реквием по-рублю, 1972)
Сегодня эти строки знает каждый, ведь Министерство Культуры РФ настоятельно рекомендует включать произведения поэта в каждую антологию и даже в учебники русского языка и литературы. Но то сегодня, а тогда... Тогда Фима понял, что ему едва ли удастся пробить стену совковой ограниченности. А петь гимны во славу "любимой партии" претило поэту, лишь раз он попробовал- через силу- написать поэму о Ленине- "Вождь всех вождей", но она была безжалостно отвергнута завидовавшими его таланту редакторами.
Вспомнив, что он узник совести и верующий еврей, Фима твердо решил эмигрировать на историческую Родину. Пока же он был вынужден писать детские стихи для Мурзилки... Вот так этой страной были загублены лучшие творческие годы гения, такова была плата за то, что он отказался прославлять палачей и убивцев.
***
И лишь в 1983 году выезд состоялся... Но на Родине Фима неожиданно обнаружил, что оказался заложником языка. Проклятая судьба! Проклятая страна! Она и за своими пределами умудрялась привычно гадить людям! Чужой, насильственно внедренный в сознание язык был единственным средством, с помощью которого Фима мог творить. Пришлось сжать зубы и писать для местных русскоязычных газетенок. Можно только представить какое отвращение испытывал Фима. Но что делать?! Все мы, родившиеся в этой неудачной стране, становимся невольными заложниками ее быта...
Можно выучить другой язык в достаточном объеме для коммуникации, но не для литературы. Поняв эту нехитрую мысль, Фима столкнулся с дилеммой: либо идти работать, либо вернуться в россию. Чудовищный выбор! К счастью подоспела перестройка и вопрос решился сам собой, проклятый режим пал и наступило светлое время творцов!
Не надо ничего говорить, за нас это сделают его прекрасные стихи. Вот строки проникнутые гражданским мужеством и болью за судьбу человека в тоталитарном аду:
Россия, что за дурацкая страна!
Грязная обочина дороги мировой.
Душой я выше здешнего говна,
Я светлый гений, тут я чужой...
О, как вокруг все я ненавижу:
Тупые рожи, твой гимн, твой флаг...
Меня так бесит, когда твои успехи вижу-
Не должен преуспевать дурак!
Вот так, в всего лишь нескольких строках, мастерски выражена вся суть этой страны. Вся ее история и смысл. Поэт восстает, он не принимает совковую действительность, полную лицемерия и лжи. Красной нитью через все творчество Фимы проходит тема гуманизма, противостояния Свободной Личности и молоха-государства с его антисемитизмом, ГУЛАГами, гомофобией и стадной узколобой моралью. Приведем цитату из дневника писателя:"...если бы в этой стране вместо бесконечных лагерей и тюрем строили театры и филармонии, если бы Сталин вместо того, чтобы сажать людей, сажал цветы, то сейчас бы мы жили в совершенно другой стране..." Потрясающе! Такая простая, но насколько же точная и изысканная мысль! Невозможно не согласиться. Но, к сожалению, у некоторых народов на каком-то зверином, генетическом уровне заложена тяга к агрессии, убийствам и войнам...
Понимаю, что глупо и несправедливо сравнивать Фиму с Пушкиным. Последний всего лишь стоял у истоков русскоязычной поэзии и по современным меркам писал откровенно слабо, оставляя в целом довольно убогое впечатление, а местами так и просто жалкое. Как известно Пушкин был весьма средним поэтом и иногда из-за полной беспомощности в стихосложении ему приходилось переходить на прозу (так называемые "белые стихи"), когда он был не в состоянии найти рифму. Лермонтова же вообще могут считать поэтом только те, кто не читал Слуцкого. Подлинный Золотой Век наступил с приходом в литературу Мандельштама и Ходасевича, Рейна и Бродского. Поэтому правильнее сравнить Фиму с поэтами 20 века, уже полностью овладевшими искусством стихосложения. Например с незабвенным Осипом. И надо сказать Фима пишет ничуть не хуже, это увидит каждый, кто возьмет себе за труд сравнить двух гениев.
***
Как часто бывает у по-настоящему талантливых людей Фима талантлив не только в литературе. Он также и прекрасный художник, правда он- незаслуженно!- менее известен в этой своей ипостаси. Надо отметить, что его полотна не очень подходят для демонстрации широкой публике с ее ограниченным кругозором- их трудно оценить профанам. Но, думаю, наш читатель не простит если не приведем здесь несколько его великолепных работ. Вот, например, замечательная картина:
Любой чуткий душой человек сразу поймет, как она называется. Конечно же это "Кишиневский погром".
Или вот еще:
Вспоминая Ривьеру
Печальный человек. Автопортрет.
Ах, а сколько еще замечательных имен предстоит открыть русскоязычному читателю! Можно только позавидовать. Умученный в дурдоме Сява "Ева" Левенбрук -гений и потрясающе тонкий стилист, ушедший по железнодорожным путям в Израиль бесконечно талантливый Женя Троттерботтом...
Сегодня, стараясь компенсировать загубленную Советским Союзом молодость, Фима работает по 18 часов в день и выпускает новый сборник поэзии практически каждый месяц. За всю же литературную карьеру критики выделяют следующие сборники: "лралрлпдорпртиллпиоль"(1970), "Срань"(1975), "Трахаться!" (1977), "Блядун на похоронах"(1979), "Говным говно" (1981), "Уезжая на Родину"(1984) и книга воспоминаний, эссе и размышлений "Гений и плебеи"(1998).
Какое великое счастье выпало на нашу долю, ведь сегодня мы можем не только прочесть Фимины стихи, но и насладиться живым общением с мэтром. Особо трепетно относится Фима к молодым начинающим поэтам, с ними он готов часами рассуждать о поэзии и всегда рад пригласить на чашечку кофе к себе домой.