Давайте жить дружно. "Европа" Ларса фон Триера.
Черный экран. Слышно, как несущийся локомотив наезжает на швы между рельсами, отчего звучит повторяющийся через равные интервалы стук. Появляется черно-белая картинка. Это рельсы, катушкой наматывающиеся на восприятие. Уже звучит музыка, незаметно вплывшая в гавань начальной сцены. Внезапно мужской голос, низкий и вкрадчивый, затмевает все звуки и начинает гипнотизировать обволакивающей речью… Так начинается «Европа» - произведение, сочинённое датским режиссёром Ларсом фон Триером в 1991 году, то есть за четыре года до подписания дерзкого, но провального Манифеста «Догмы 95». В этой ленте, по силе воздействия уступающей разве что «Догвиллю», - лучшей работе режиссёра, чувствуется тот Триер, который снимал классически ровное и выстроенное кино, без отравляющей примеси «догматических принципов». Это потом была трясущаяся камера, импровизационные декорации и зернистая картинка. А тогда - лишь искусная аудио-визуальная игра, изумительное применение светотеневых приёмов, художественные извороты в форме неожиданно появляющихся отражений, а ещё - влияние Андрея Тарковского, положительно сказавшееся как на самом Триере, так и на его работах. До 1995 года Триер был режиссёром, снимавшим под влиянием, после - превратился в самобытного творца, ставшего снимать так, что влиянию подверглись другие.
«Европа», затрагивающая различные темы, от ментального состояния послевоенной Германии (минуя нацистов и Холокост) до тотального одиночества среди чужестранцев, примечательна всё же мотивом другим: мотивом пагубного влияния общества на человека, - эта идея пронизывает ленту, словно железнодорожные излучины - страну. Доказательством этого может служить сдвиг в характере главного героя. Если в начале Леопольд Кесслер прибывает в Германию и ведёт себя молчаливо и скованно, с любопытством и чудаковатым выражением лица разглядывая всё вокруг, то в конце он превращается в запуганного зверя, чья единственная реакция на окружение зовется агрессией. И вот молодой идеалист, еще вчера горевший желанием «подарить Германии немного тепла», хватается за автомат и, мысленно проговаривая «С нее не убудет», дарит Германии немного трупов, а глубокий закадровый голос уже отсчитывает секунды до того, как наступит забвение, на которое Леопольд был обречен с самого начала. Показательно и то, что разум нашего героя отуманивает целая когорта внешних раздражителей, начиная от тайной нацистской группировки под названием «Вервольф, заканчивая странноватой парочкой экзаменаторов, требующих от Леопольда ответов на вопросы по его профессиональной деятельности в тот момент, когда он находится в обморочном состоянии.
Ларс фон Триер бесподобно расцвечивает черно-белую «Европу», особенно моменты, связанные с кровопролитием. Некоторые сцены внезапно приобретают естественные цвета, а некоторые сработаны так, что вмещают в себя и монохром, и цвет. Иногда кадры вообще накладываются друг на друга, создавая впечатляющий визуальный эффект. Неповторимый эстетический шарм, присущий «Европе», наталкивает на закономерный вопрос: стоило ли Ларсу фон Триеру скатываться в пропасть «идиотской» похабщины в 1995 году и снимать прямолинейных и грубых «Идиотов», которые на фоне всей его карьеры смотрятся постыдным бельмом, затмевающим её эстетско-концептуальный, полный сложных метафор и аллегорий характер? А, может, «Идиоты» - это своеобразная жертва, принесённая Триером во имя «Догвилля», - невероятно пронзительной и шокирующей работы, лучшего образца «Догмы 95».
«Европа», затрагивающая различные темы, от ментального состояния послевоенной Германии (минуя нацистов и Холокост) до тотального одиночества среди чужестранцев, примечательна всё же мотивом другим: мотивом пагубного влияния общества на человека, - эта идея пронизывает ленту, словно железнодорожные излучины - страну. Доказательством этого может служить сдвиг в характере главного героя. Если в начале Леопольд Кесслер прибывает в Германию и ведёт себя молчаливо и скованно, с любопытством и чудаковатым выражением лица разглядывая всё вокруг, то в конце он превращается в запуганного зверя, чья единственная реакция на окружение зовется агрессией. И вот молодой идеалист, еще вчера горевший желанием «подарить Германии немного тепла», хватается за автомат и, мысленно проговаривая «С нее не убудет», дарит Германии немного трупов, а глубокий закадровый голос уже отсчитывает секунды до того, как наступит забвение, на которое Леопольд был обречен с самого начала. Показательно и то, что разум нашего героя отуманивает целая когорта внешних раздражителей, начиная от тайной нацистской группировки под названием «Вервольф, заканчивая странноватой парочкой экзаменаторов, требующих от Леопольда ответов на вопросы по его профессиональной деятельности в тот момент, когда он находится в обморочном состоянии.
Ларс фон Триер бесподобно расцвечивает черно-белую «Европу», особенно моменты, связанные с кровопролитием. Некоторые сцены внезапно приобретают естественные цвета, а некоторые сработаны так, что вмещают в себя и монохром, и цвет. Иногда кадры вообще накладываются друг на друга, создавая впечатляющий визуальный эффект. Неповторимый эстетический шарм, присущий «Европе», наталкивает на закономерный вопрос: стоило ли Ларсу фон Триеру скатываться в пропасть «идиотской» похабщины в 1995 году и снимать прямолинейных и грубых «Идиотов», которые на фоне всей его карьеры смотрятся постыдным бельмом, затмевающим её эстетско-концептуальный, полный сложных метафор и аллегорий характер? А, может, «Идиоты» - это своеобразная жертва, принесённая Триером во имя «Догвилля», - невероятно пронзительной и шокирующей работы, лучшего образца «Догмы 95».