Саратовский музей Радищева, ты не прав за Рекамье.
Век акций, рент и облигаций,
И малодейственных умов,
И дарований половинных
(Так справедливей - пополам!),
Век не салонов, а гостиных,
Не Рекамье, - а просто дам...
(«Возмездие», Блок)
Портал саратовского музея имени Радищева сообщает об открытии виртуальной выставки миниатюры из фондов музея «О романтической эпохе, о рыцарстве былых времен...».
Рассматривая эту, достаточно интересную коллекцию, мое внимание привлекла миниатюра портрета Жюли Рекамье, упоминание о которой вы можете обнаружить в поэме Александра Блока «Возмездие». С изображения миниатюры на нас смотрит красивая женщина. Информация под миниатюрой гласит :
«Жюли Рекамье (1777-1849) принадлежала к числу самых непримиримых противников Наполеона. Она не выступала активно в политике. Но ее жизнь была тесно переплетена с судьбами людей, делавшими политику и искусство того времени. Слава этой дамы соперничала, а иногда затмевала славу многих европейских монархов того времени. Современники едва ли не единодушно признавали мадам Рекамье не только одной из самых красивых и обаятельных, но и одной из умнейших женщин эпохи, интереснейшей собеседницей».
Однако, я категорически не согласен с такой трактовкой от Радищевского музея. Приведу отрывок из книги «Судьба гумманизма в 21 столетии», где описанию биографии Жюли Рекамье уделено особое внимание.
"Жюли Рекамье, в девичестве Бернар, родилась в Лионе в семье нотариуса. В 1786 году ее отцу повезло, он получил престижное предложение и переехал вместе с семьей в Париж.
В суперреволюционном 1793 году (читайте роман Виктора Гюго «Девяносто третий год») очаровательная Жюли Бернар вышла замуж за банкира Жака Рекамье, который был старше ее на 26 лет. Это странное замужество (многие считают, что Жак Рекамье ценил дружбу жены намного больше, чем любовные утехи) подарило революционному Парижу салон Жюли Рекамье. Дело в том, что Жак Рекамье, восхищенный умом и красотой Жюли, был человеком широким. Он вовсе не собирался эгоистично вести себя, уподобляться турецкому султану и запихивать красавицу в гарем. Напротив, он подарил Жюли на свадьбу особняк бывшего королевского министра финансов Неккера. Того самого знаменитого Жака Неккера, чья отставка в 1781 году послужила, как считают историки, прологом к Великой Французской революции. И предоставил супруге полную свободу интеллектуального и иного самовыражения.
Жюли воспользовалась подаренным роскошным особняком совсем не так, как наши новорусские нувориши. Она превратила этот особняк в знаменитейший салон своего непростого революционного времени. И это при том, что одно неверное слово, брошенное в запальчивости полемистами, скрестившими интеллектуальные шпаги, в ту суровую годину вполне могло закончиться казнью острослова, проявившего политическую бестактность.
В салоне Жюли блистал знаменитый французский писатель Рене де Шатобриан. Лучшей подругой Жюли была легендарная мадам де Сталь, которая как никто знала толк в салонах. Перечисление всех знаменитостей, восхищавшихся Жюли и посещавших ее салон, превратило бы эту статью в развернутую светскую хронику. Поэтому скажу лишь, что начав раскрутку своего салона в революционную эпоху и не загремев под фанфары, Жюли взошла на вершину славы при Наполеоне при очевидном покровительстве его брата, Люсьена Бонапарта. Впрочем, покровительствовать Жюли стремились многие. И принц Август Прусский, и наполеоновский маршал Жан-Батист Бернадот. Другое дело, что Жюли держала на определенной дистанции всех своих поклонников, не позволяя тем самым перевести себя в категорию «просто дам», то бишь Ксюш Собчак той далекой эпохи.
Жюли находилась в оппозиции императору Наполеону I. Ее салон несколько раз закрывали. Когда Наполеон выслал мадам де Сталь, Жюли продолжала поддерживать связи с попавшей в опалу оппозиционеркой. Ее удалили из столицы. Она путешествовала и вернулась в Париж уже после реставрации Бурбонов. В 1819 году она переехала в монастырь Аббе-о-Буа, но и в нем продолжала устраивать приемы. С нею до самой смерти оставался ее ближайший друг, блестящий философ и литератор своей эпохи Рене де Шатобриан."
Итак, мы видим, что Рекамье не просто была в политике, она была в самой гуще политической бури - в эпицентре ее. Не случайно Блок, оценивая в конце 19 века упадок капитализма, сравнивает Рекамье с «просто дамами».
Век не салонов, а гостиных,
Не Рекамье, - а просто дам...
Век буржуазного богатства
(Растущего незримо зла!).
Под знаком равенства и братства
Здесь зрели темные дела...
Одной из проблем музея, в наличии которой признается и сам музей и министр культуры, является низкая посещаемость. Я уже писал ранее - какие уродливые формы может принимать креативная фантазия администрации музея в погоне за решением этой проблемы. Фонды музея, как мы видим, содержат в себе множество жемчужин, которые только нужно приоткрыть - как смысл, который явит себя и засверкает, лишь будучи извлеченным из раковины отчуждения от культуры. И в этом я вижу верный путь.