(no subject)
В любых одесских архитектурных дискуссиях по поводу архитектурных нововведений в канву нашего города обычно участвует два вопиющих гласа - социум (народ, граждане, горожане) и коммерческие структуры которым эти введения важны и выгодны. Причем диалога явно не получается, так как стороны в целом не интересны и не нужны друг другу, а получается соблюдение некоторых утомительных формальных ритуалов общественного обсуждения.
Но есть еще третий участник, архитектурно-профессиональное сообщество, который за происходящим наблюдает с надменным безмолвием, брезгливо отодвигая края мантий и тог от редких инсинуативных выпадов в их сторону, хотя даже по условиям игры они обязаны быть третейскими судьями и обеим сторонам объяснять особенности своего ремесла, мягко говоря им (сторонам) не совсем понятном. Внутри этого архсообщества некое обсуждение все-таки происходит, но там такие устойчивые дружественные, почти семейные отношения, что пикировки происходят на ровне - "Что же вы батенька дерьмо-то такое построили? - Ах, оставьте Ираклий Луарсабович - интриги!" и оба в буфет.
Попытаюсь как заинтересованное лицо поучаствовать в происходящем.
В целом к меценатам-спонсорам-заказчикам у меня две претензии.
Первая - святая уверенность что их вкусовой и стилистический диктат - приятный бонус от вложения денег в общественные сооружения. Мне даже понятно почему так, экстерьер общественного здания никогда не "отбивается по баблу", и хотя целевая группа потребления этого фасадно-визуального товара конечно ясна - это горожане, социум и мифические туристы, но когда они перестанут
смотреть и наконец-то станут за это платить - непонятно. То есть воплощать экстерьер в том виде которого требует общество или архитектурный дискурс не очень интересно, в представлении заказчика это почти что раздача денег на улице, поэтому намного интереснее за свои же деньги все-таки самовыразиться. Но эта позиция влечет за собой очень неприятное следствие - заказчик тем самым дает архитектору непробиваемый аргумент в любом профессиональном споре - "это пожелание заказчика", после которого все понимающе закатывают глаза и дальше обсуждение движется в привычном для нас всех русле о тупости нуворишей и нашей, архитектурной, сирости. Ну вы же, господа-меценаты, меценаты или нет? В отрасли городского строительства всегда был, есть и будет элемент бессребрености и альтруизма, не хотите принять это как личную позицию, примите как презумцию. Это необходимо вам как раз потому, что тогда обсуждение внешнего облика переместится из сферы "глупых заказчиков" в сферу профессиональную, а там в свою очередь ни для кого уже не будет индульгенции "так захотел заказчик", что в пределе выгодно и нам и вам.
Вторая претензия - мне искренне непонятно, почему финансируя проекты в самых премиальных местах Одессы, заказчик хочет обязательно намутить дополнительных площадей "під помідори". То есть, русскаму купечеству площадей было достаточно (хотя техническая возможность выстроить "Империал" и "Московскую" раза в три выше существовала уже на момент их возведения), а современному одесскому купечеству уже мало? В итоге будущие реконструкции эффектным образом распухают к верху эркерами-массандрами и пускают глубокие корни вглубь, оставаясь в пределах до невозможности строго отведенного проектного пятна.
Что касается профессиональных критериев оценки строительства в исторической среде, то я могу указать две принципиальные системы которые достаточно взаимоисключающе намечают пространство для критики проекта в каждой из них.
1. Это весь дискурс современной архитектуры, акцентирующий свое внимание преимущественно на культурных требованиях к этому искусству (соответствие глобальным и региональным концепциям архитектуры в тесной взаимосвязи с теорией ).
2. И система научных представлений на реставрацию памятников и произведений искусства (на которых кстати до сих пор базируются любые законодательные акты об охране памятников)
Но при попытках соотнести проект с одной из этих систем координат оказывается, что проект ни в одной из них существовать не может. Вернее сам то он существует, но в несколько неопределенном состоянии, как кот Шредингера. В информационном пространстве наблюдается интерференционная решетка с многочисленными пересечениями в упомянутых двух областях, но при попытке приблизить к нему критический инструмент в одной из них, в ней он исчезает и материализуется в другой.
С одной стороны представленный проект не реконструкция и не реставрация, то есть формально относится к новому строительству, но в пространстве теории современной архитектуры он существовать не может, так как стилизацию она приемлет только в рамках постмодернистской игры, а любые тщательные имитации традиционных стилей встречает недоуменным вопросом "а зачем?". То есть внешний облик гостиницы "Империал" для современной архитектуры значимым не является, что безусловная катастрофа для этого, в определенном смысле, знакового объекта.
С другой стороны, раз исторический объект существовал, сам не рухнул, а был снесен в процессе начавшегося проектного и строительного процесса - то на наших глазах произошел триумфальный акт вандализма, уничтожен исторический средовой объект, и единственный выход исправить положение - это конечно воссоздать его, пусть синкретичный, но исторически привычный облик.
Но не тут-то было.
Снесенная гостиница "Спартак" объявляется ошибкой столетней давности, и на сцену выводится мистический персонаж - Лев Влодек, он давно мертвый, ему все равно, который в свою очередь, при жизни, в своих чаяньях и грезах видел Дерибасовскую как череду зданий в стиле модерн, и только купеческая недальновидность, раскупившая всю улицу, помешала ему исполнить желанное. Причем на это косвенно намекается еще и неслучившимся градостроительным прожектом, так как Александровский проспект коварно перекрыли Греческой площадью и помешали ему (проспекту) стать главной осью соединяющей море и Привоз.
Следите за руками, как говорит v-star-78. Чувствуете что произошло? Реставрация из достаточно прикладной и подсобной профессии превратилась в Одессе из дисциплины обслуживающей материальные объекты в дисциплину созидательную, реставрирующую не только произведения которые в общем-то были, но и объекты которых никогда не было, кроме как в области художественных идей, но после реставрации они могут считаться бывшими. Мировая общественность затаила дыхание наблюдая как в далеком южном городе реставрация достигла высшего просветления и полностью растворилась в нирване.
Иначе, чем магией эти пассы назвать сложно, и так как современные контекст и категории обсуждения, судя по всему, мало кого интресует, поэтому для дальнейшего разговора мне тоже потребуется магический атрибут, назову его условно "шляпа Влодека". Надевая ее мы переносимся во временнОе пространство рубежа девятнадцатого-двадцатого веков, время, когда такое стилистическое направление как романтизм (историзм, эклектика) ввело в художественный инструментарий архитектуры стилизацию на "полную катушку". Но эта стилизация (как перенос на новые объекты устойчивых художественных черт и признаков характерных для архитектуры определенного времени и места) преследовала все таки не скрупулезное копирование конкретных объектов и авторского языка, а создавала в смысловом пространстве каждого здания своеобразную стилистическую завершенность от романтического впечатления архитектора о том или ином стиле. Даже пресловутый модерн или ар-нуво, в Одессе не существовал как самобытная ветвь этого стиля, а был включен в набор прототипов наших одесских стилизаторов точно так же как готика или барокко, поэтому стилизуя современность под стиль, который сам во главу творческого угла поставил стилизацию, мы получаем бесконечный набор фрактальных узорчатых смыслов, клубится в них может и интересно, но совсем уж бессмысленно.
Также, справедливости ради, хочу уточнить, что выбирая в прототип не романтическое впечатление от стиля а узкий авторский язык мы занимаемся не стилизацией, а "авторизацией" но и тут все достаточно удобно - ни Гауди, ни Влодек уже конечно не потребуют авторских отчислений. Также логика подсказывает, что при воссоздании можно уйти от неприятных вопросов при согласовании, ну как же - ведь этому проекту сто лет в обед, он проверен временем, и оно, это время само подтвердило уместность правильность и вовлеченность, но что-то невыносимо глупое в этом есть.
продолжение следует