Как меня женили на марокканке или 6 тысяч евро за европейский паспорт.

[stef_like]

Сегодняшний день, как и три предыдущих, начавшихся в гостях у семьи Аатифа, не предвещал изменений. Только я поднялся с тахты, как Аатиф поднялся за мной. Меня ждал холодный душ и завтрак, все тот же хлеб, нарезной и плавленый сыр, мсемен, хлебные лепешки и сладкий чай с наной, от которого у меня начало слипаться нёбо. Марокканская экзотика стала для меня рутиной, а от перенасыщенной специями еды болел живот. Вечерние посиделки в компании людей, одурманенных гашишем, доставляло мне только головную боль. Мне катастрофически не хватало одиночества. «Срочно бежать!» - вертелось у меня в голове.



Брат Аатифа, как обычно с улыбкой что-то рассказывал про свои занятия боксом, отец угрюмо пожелал мне «бонжур», мать суетилась, раскладывая на столе утренние яства. Макая белый хлеб, словно вату, в желтое прозрачное масло, на вкус не похожее ни на одно, что стоит у нас на магазинных прилавках, я насыщал свое деградирующее от африканского образа жизни, тело. Вчерашняя попытка сбежать в город одному не удалась.

Как толерантный европеец, обремененный воспитанием и этикетом, я не мог сбежать, не сказав ни слова. Тем более из семьи, где я уже был как родной. Сказав Аатифу, что я хочу посмотреть Рабат, столицу Марокко, я получил положительный ответ. Но гулять я был вынужден в сопровождение эскорта Аатифа, Насира и Муаза. Казалась, моя тень размножилась, преследуя меня и говоря, куда мне идти. Прогулка оказалась пресной, безвкусной, будто пережеванная жвачка, которую все почему-то не выплюнешь. Но все оказалось проще, чем я думал.

Не выдержав, приготовившись к ярому сопротивлению, я заявил прямо, что хочу поехать в Рабат один. На что услышал:
-Никаких проблем.

До последней секунды мне не верилось, что меня отпустят в одиночестве. Даже уже сидя в такси, мне казалось, что Аатиф вдруг вскочит в него в последний момент вместе со своими дружками. Я - не ярый интроверт, но оказалось, что обычная мусульманская доза гостеприимства может оказаться смертельной для европейца.

Только машина тронулась, как я испытал невероятное блаженство, граничившие с умопомрачением. Казалось, эндорфины совершили извержение в моей голове, и я больше не испытывал дискомфорт. Происходящее вызвало у меня только чувство удивления.

Оказывается, такси работает по системе наших маршруток - пассажиры входили и выходили по мере продвижения. Нас уже было пять, когда наша машина остановилась еще раз. “Да, ладно?” - не успел подумать я, как на переднее сиденье сел третий человек. Казалось, нет предела наполняемости этой машины и нет никаких правил движения (интересно у них хоть школы вождения есть?). Посмеявшись про себя, я вошел в тесный контакт с боковой дверью, потому что в машину сел седьмой человек. Потрепанный старый мерс ехал, подскакивая на ухабах, спасали только мясистые бока рядом сидящей мусульманки.

Дверь отворилась, и я, отпружинив от тех самых боков, оказался в центре древнего мавританского города - Рабат.

01.


02.


03.


04.


05.


06.



07.


«Алл-а-а-а-ах акбар …»

Едкое солнце щипало мне глаза, вынуждая постоянно щуриться. Шумы беспорядочного дорожного движения, забивали мне уши. В воздухе витал сладкий аромат жареных каштанов и кукурузы.

Я потерялся. Мысли, люди, транспорт, улочки беспорядочно и хаотично разбредались во всех направления. Здесь уже запахло 21 веком. Мужчины и девушки были одеты по-европейски. Веяния запада наложились на медлительный, несклонный к переменам восточный менталитет, образуя невероятные, странныее, порой уродливые сочетания.
Все больше углубляясь в лабиринт Медины, я оказался на восточном базаре. Тонкие нити солнечного света, еле пробивались сквозь тростниковую крышу и навесные покрывала, - идеальную защиту от жары полуденного солнца. Магазинчики пестрели разноцветной восточной обувью с загнутыми носами, коврами, мириадами кулончиков, брелков и прочих сувениров. Свежевыжатый гранатовый сок за шесть дирхам, перекусить бутерброд за десять, невольно почувствуешь себя набобом.

Проходя несконачаемых между лавок, я увидел старого карлика, пальцем указывающего вверх. Казалось, сидит он здесь давно. Примерно со времен пророка Мухаммеда, а эти толстые апельсиновые стены, некогда обороняющие город от варварских нашествий, построены для него, чтобы он мог опереться.

Сверху донесся распевный голос: «Алл-а-а-а-ах акбар… Алл-а-а-а-ах акбар…». Голос доносился из местного минарета. Во время намаза жизнь не останавливается. Лишь небольшая груда ботинок собирается возле входа в местную мечеть - обычное, ничем неприметное помещение, трудно сопоставимое, хоть с одной самой маленькой православной церковью.

«Алл-а-а-а-ах акбар …», что означает «Аллах Велик». Но знает ли мусульманин, какое значения вкладывается в эти слова. Вдохновленные этими словами люди, на протяжении столетий опустошали города; взрывали самолеты, автобусы и поезда; вокзалы, небоскребы и отели. Тысячи и тысячи людей погибали, оправдывая свою смерть, переименованным древним языческим божеством - Каабы. Символ божества - черный камень, которому они до сих пор поклоняются, хранится в Мекке. Через странного посредника в паспортном столе, по имени Мухаммед, сменил маленький Кааба, свое имя на более могучее - Аллах. Поэтому, когда кричат мусульмане: «Аллах акбар», они кричат: «Аллах больше, всякого там Бога».

Когда эта мысль пролетела у меня в голове, я понял, что карлик не указывал мне вверх, а просил один дирхам. Продолжив свой путь по Медине, мое внимание привлекла, впереди идущая девушка с развевающимися на ветру густыми черными волосами. На ней были джинсы и майка, - обычная для европейца одежда - поэтому со всех сторон ей приходилось выслушивать скабрезности и пошлые «комплименты» от ее собратьев.
Мне вдруг стало жутко интересно, как выйти из Медины, “Да к тому же, как обойтись без местного совета” - думал я.
-Вы говорите по-французски? - спросил я ее.
Из под тонких прямых бровей, на меня посмотрели большие жемчужно-карие глаза.
Немного - смущено отвечала она, нежный голосом, еще не огрубевшим от суровой марокканской жизни.
Ее звали Доуа, мы поболтали, и она любезно согласилась быть моим гидом. Но ей было всего семнадцать лет, поэтому разрешение на прогулку мне пришлось спрашивать у ее мамы.
08.


09.


10.


11.


12.


Знакомство с марокканской тещей.

Петляя между голубо-белых стен, мы зашли внутрь маленького дворика.

-Ты спрашиваешь, опасно ли отпускать молодую девушку одну? - скрипучим голосом вторила мне ее мать. - Проблема в том,… что делать девушке в незнакомом районе? … Если она в незнакомом месте…, значит,… она ищет неприятности.

В отличие от дочери она была одета по шариату, укутанная в чадру, которую она одела перед тем, как выйти ко мне. Характерная особенность марокканок бальзаковского возраста - овальная форма лица. Обрюзгшие скулы, частые морщины и прореженный рот, - все свидетельствовало о тяготах, марокканского быта.

Угостив меня таджином, пока я ждал ее дочь, она рассказывала про свою жизнь. Она старательно пытается поддерживать тот же уровень жизни. При этом она не работает, и весь груз финансовой ответственности перекладывается на ее брата. Марокканское общество архаично, вкупе с восточным менталитетом, меняется очень медленно. Старший мужчина в семье вынужден брать ответственность за всех родственных ему женщин. Женщины и рады бы работать, но рабочих мест мало. В конкурентной борьбе за рабочее место, предпочтения отдается мужчинам, которые и должны потом обеспечивать женщин. Вот такой вот, восточный парадокс.

-Знаешь, я сдаю комнату для туристов. Но, если ко мне просится неженатая пара, я не пускаю их в дом. Даже, если мне очень нужны деньги. Дело в мусульманском принципе.
В глазах ее томилась грусть и страдание. Это характерная черта для многих марокканцев. Несмотря на их улыбчивость и кажущуюся беззаботность, большинство из них страдают страшной болезнью - бедностью.

14.


15.


16.


17.


18.


19.


Прогулка по Рабату.

20. Выйдя из дома, мы поднялись на холм, откуда виднелся Атлантический океан. Здесь находится Касба Удайя - цитадель, названная так в честь разбойничьего племени, призванного ее охранять. Под стеной - кладбище, обитое бетоном, подпоясанное снизу дорогой, нисходит к берегу. Упокоенных не ждет покой, им суждено вечно слушать, шум мимо проезжающих машин и волн, бьющихся о искусственные бетонные преграды.



21.


22.


23. Это граница (рибат), некогда отделяющая мусульманский мир от остального: диких племен берберов, ныне являющихся его частью. Древняя стена, окружавшая город когда-то, служила защитой, сейчас лишь декорация к повседневной жизни Рабата, которая с той поры, кажется мало чем изменилась.


24.


25.


26.


27. На берегу, в подножье холма, словно от страха дрожит каменный мол, боясь, что однажды его размоет. Соленая свежесть, разносимая ветром, оседает на одежде. Океан вздымает гигантские гребни волн и беспощадно, с грохотом разбивает их о камень. Белая пена разлетается большими кукурузными хлопьями.



28.


29.


30.


31.


32.


33.


34. Уйдя с пляжа, мы взяли такси и поехали к главной достопримечательности и символу Рабата - башне Хасана. Султан Якуб аль-Мансур, правивший во времена крестовых походов, придумал гениальный план: построить самую величественную мечеть в мусульманском мире. Но передумал - умер. На этом месте, сейчас стоит башня-минарет, вышиной в пятиэтажку и 260 полуразрушенных колонн (сам считал).

35.


36.


37.


38.


39.


40.


41.


42.Кажется, что может связывать столичных жителей России и Марокко, но оказываться в Рабате, тоже есть свой мавзолей великому вождю. Отец современной марокканской нации, как его называют, покоится в белом мраморном гробу рядом с двумя своими сыновьями. Некрополь короля - это архитектурный шедевр современной династии Алауитов. Белые ажурные стены, украшены зеленой крышей - цвет ислама.

43.


44.


45.


46.


47. Напоследок, Доуа посоветовала скататься к руинам древней крепости Шалле, где цветет экзотический сад. Печальный и жалкий вид представляет собой, некогда величественные укрепления эпохи Мавритании Тингитанской. От бывших зданий остались, лишь основания, мощные крепостные стены, изъеденные соленым воздухом, и башня-минарет, на вершине которого птицы свили гнездо. Зато здесь есть чудесный маленький сад. Шум воды и зелёный цвет - это характерные черты древней исламской культуры. Течение жизни, гармония и спокойствие обитает в мусульманских садах. Бетонная полоса проходит, сквозь пальмы, цветы и бамбуковые рощи. Держась за руку, мы проходили сквозь маленький тропический садик, где гуляли стаи полосатых котов.



48.


49.


50.


51.


52.


53.


54.


55.


56.


57.


58.


59.


60.


61.


Вечером, после долгой прогулки, мы зашли и сели в кафе. На тонкой фольге, колоритный марокканец в фартуке принес арабские сладости.

- Вуаля месье.

62. Маленькие сладости по форме напоминали бриллианты, только из теста. К настоящему густому кофе обязательно приносят воду. Медленно попивая кофе и поедая арабские сладости на втором этаже кафе, я заметил, как официант постелил в углу на полу коврик. Сняв свои остроконечные туфли апельсинового цвета, устремив взгляд в пустоту, будто загипнотизированный, он начал биться головой об пол. Как часто опускалась его голова, так часто звонила мне мама Доуа, беспокоясь о дочери. Пришлось вернуться.



Меня надул дядя Абдул.

-Я вернул Вашу дочь, как и обещал - улыбнувшись, сказал я.
Обеспокоенная мать зло на меня посмотрела и проскрежетала:
- Уже восемь часов вечера. Ты заставил меня поволноваться. Ей завтра в школу. - воцарилось какое-то тягостное молчание. Я честно не знал, что ответить и только пробормотал «извините». Вдруг, она изменилась в лице, улыбнулась и спросила: «Хочешь поужинать?» - я насторожился от такой смены настроения, но не мог отказать ей в любезности - у них это было принято, а я провинился.
-Как тебе моя дочь? - вдруг спросила она, ставя передо мной остатки сегодняшнего таджина.
-У вас очень красивая, милая и умная дочь - польстил я ей и поблагодарил за таджин. Облокотившись на колени, она сидела напротив меня, как мне показалось в выжидательной позе, постоянно поглядывая на дверь. Она начала спрашивать какие-то бытовые вопросы про мою страну; нравится ли мне Марокко и прочие, как вдруг, в дверном проеме появилась чья-то тень.

В комнату зашел мужчина. Широко улыбаясь он представился, как дядя Абдул. «Видимо, тот самый, что помогает семье» - подумал я. За ним вошли, еще двое, ребята моего возраста, но крепче. Они представились как братья Доуа. Улыбаясь, они начали задавать стандартные вопросы. Я почти не прикоснулся к мясу, интуитивно понимая, что мне пора уходить.

- Вам нравится Доуа?, - в этот раз спросил дядя.
- Милая девушка - уклончиво ответил я, насторожившись.
- У меня к Вам предложение. Вам же нравится Доуа. Сами же говорите, что милая - значит нравится. Я предлагаю вам взять ее в жены. Семья у нас бедная, но тысяч шесть евро мы соберем. - я честно пытался сохранить спокойствие, краем сознания догадываясь, что без ответа, мне отсюда не выйти. - 6 тысяч евро и моя племянница, а? Как вам такое предложение? Что думаете?

- Вы подумайте, подумайте, не торопитесь - зачастил он. Женщина в аббае, которая вот-вот могла стать моей тещей старательно улыбалась. Два брата, тоже улыбаясь, пристально смотря на меня, - видимо ждали ответа. - Вы не волнуйтесь, Вам не надо будет ее обеспечивать, нам нужно только, чтобы Доуа получила европейский паспорт. Через пять лет Вы сможете свободно развестись. - легче от таких слов мне не стало.

Никогда я еще мой мозг не работал так интенсивно, перебирая различные комбинации, того что могло произойти, ответь я «да» или «нет». Мне показалось, обдумывания ответа заняло не менее получаса, на деле прошло несколько секунд.

- Спасибо за таджин, очень вкусно, но мне кажется мне нужно возвращаться в Тамару к…к жене, а то она начнет волноваться (слава аллаху, я не упоминал, что у меня нет никакой жены).

-Как такой молодой, а уже жена? - пристально смотрел на меня Абдул, как рыбак, наблюдающий за малейшим движением поплавка. Я медленно продвигался к двери.

-Да, ее зовут Даша, - вдруг я вспомнил про кольцо и понял, что Абдул мог обратить на это внимание, и не ошибся.

-Но где твое кольцо? - еще более подозрительно посмотрел он на меня, приближаясь ко мне. Одновременно, два брата привстали с тахты и что-то начали говорить по-арабски.

- Мы только помолвлены, - отвечал я, тщетно пытаясь сохранять спокойствие, - поэтому я, к сожалению, не могу принять ваше предложение, хоть ваша племянница и очень мила. - краем глаза я увидел, что дверь в коридор была не заперта (как опрометчиво с их стороны), приготовившись бежать.

-Ладно, я тебе верю, мы - марокканцы - гостеприимный народ. Велком ту марокко!

-Ага, - только и успел сказать я, пожав ему руку. Не взглянув ни на братьев, ни на несостоявшуюся тещу, навострил тапочки в сторону лестницы. Спускаясь, чуть не упав, я наткнулся на Доуа.
Впопыхах, я зачем-то обнял ее, прижавшись губами к ее мягкой щеке, прошептал: «Прощай». Бедная девочка, наверно, и не догадывалась, что ее «добрые» родственники, только, что собирались ее продать первому встреченному европейцу. Последнее, что я помнил, выбегая из злополучного дома, были ее большие светлые восточные глаза и смущенная улыбка. Потом она еще несколько раз пыталась написать мне на фейсбуке, но «почему-то» я ей не ответил.

Вернувшись домой, в Тамару, я испытал искреннюю радость, увидев Аатифа. С неподдельным интересом слушал, как брат Аатифа, рассказывал про свои тренировки. Невероятно прекрасна, казалась улыбка матери Аатифа, накрывающей ужин. Даже угрюмость главы семейства показалась приятной и родной. Ужиная, я рассказывал обо всем, что со мной приключилось. Я почувствовал себя как дома, осознав от какого ужасного мира оберегает меня это семейство.

Но, уже засыпая, я понял, что моя тоска по дому прошла ненадолго, но об этом в следующем посте…

А вы бы согласились на такое предложение?

Предыдушие посты о Марокко.

1. Как я попал в Марокко
2. Еще один день из Марокканской жизни - в поисках Марокко.
3. Один день из Марокканской жизни. Мусульманское гостеприимство или тюрьма для европейца?
4. Орвеллская антиутопия Марокко или Марокканский быт.