Судьба человека
Перепечатка публикации из журнала «Звезда» (г. Санкт-Петербург).
ISSN 0321-1878/
№ 1, 1999 год. с.с. 145-159
------
«...И НЕТ ПОЧВЫ ПОД НОГАМИ...»
Письма семьи Янцыных
Публикация в журнале, вступительная заметка и примечания О. И. Михайловой, 1999 г.
Во время Первой мировой войны, когда боевые действия велись на огромном пространстве - от Западной Европы до Ближнего Востока, военная судьба забросила казачьи сотни русской армии далеко за южные пределы страны.
В декабре 1917 года два полка Семиреченских казаков, находившихся почти четыре года по соглашению с персидским правительством в городе Мешхеде, ждали приезда делегатов из войска. Телеграммы войскового правительства предписывали им быть готовыми к уходу из Персии. Поговаривали, что на общеказачьем съезде решено всех прикомандированных к полкам - казначеев, делопроизводителей, врачей, даже казаков, но другого войска - откомандировать. Предполагаемые стоянки в Самарканде и Каттакургане никого не устраивали, поход в Семиречье был почти невозможен из-за бескормицы и холодов, а ведь помимо имущества, накопившегося за время пребывания в Персии, необходимо было везти с собой запас съестных припасов. Приходилось задумываться о своем будущем и офицерам - не природным казакам, среди которых был недавно произведенный в есаулы Николай Янцын (1888-1962). Думать было о чем. Как и у других офицеров, с ним в Мешхеде была жена Мария (Маруся), восьмилетний сын Коля, которого все домашние называли Чижиком, и маленькая двухлетняя Наташа - Тата, родившаяся уже в Мешхеде. А дома, в Скобелеве (как называлась тогда Фергана) осталась большая семья Янцыных: отец, Николай Иванович, генерал в отставке, мать, Анна Дмитриевна, четыре сестры и младший брат. Старшая сестра, Наталья Николаевна (1879-1965), как и остальные сестры, окончила Александровский институт в Москве, 8 лет преподавала языки и, накопив необходимые деньги, окончила Сорбонну. В 1910 году вышла замуж за Эдуарда Карловича Кивекэса - полковника русской армии, шведа по национальности. В 1917 году она переехала с мужем на его родину в Финляндию - в г. Хамеенлияне и продолжала преподавать французский язык. Французское правительство, высоко оценив ее просветительскую работу, наградило ее орденом «Palmes Academiques».
Лидия Николаевна Янцына (1881 - 1957) всю жизнь преподавала иностранные языки в г. Фрунзе.
Людмила Николаевна Ковалевская (1883-1969) преподавала там же, в г. Фрунзе, иностранные языки и музыку в школе.
Младшая, Мария Николаевна Димант-Шебалина (1885-1948) - композитор и художница, жила в Петербурге, а последние годы - в Фергане.
Брат Николая Николаевича, Михаил (1890 (?)-1942), учился в Академии художеств, был талантливым пейзажистом, портретистом и театральным художником. Он умер в блокадном Ленинграде, а работы его хранятся в музеях Ташкента и Ферганы и в частных коллекциях.
Члены большой дружной семьи нежно любили друг друга, делились мельчайшими подробностями жизни, помогали, чем могли. Письма Николая Николаевича Янцына с бесконечно длинной и долгой дороги, выпавшей на его долю и протянувшейся от Персии до Америки, по большей части адресованы родителям в Скобелев. Переписка была в семье традицией, и стоило кому-то из родственников уехать хоть ненадолго, как вслед ему летели письма, полные любви и заботы, с описанием всего, что происходило в его отсутствие с оставшимися дома; а уехавший, в свою очередь, делился увиденным и узнанным в других краях.
Едва начав складывать слова, дети приучались писать письма. Несколько писем совсем маленького Коли Янцына, с орфографическими ошибками, почти без знаков препинания, рассказывают о важнейших событиях его детской жизни: «...На дровяном базаре был пожар сгорело несколько лавок с мебелью и пятьсот сажень дров много балок и досок. Я ездил туда с солдатом а папочка не хотел... Я несколько раз катался в корыте на пруду и сжег себе всю спину и теперь болит так, что больно прикоснуться.
Мазали спину цинковой мазью и присыпали содой, теперь лучше. Я как и каждый год нашел котеночка серенького с беленькими ножками и животиком...» «Здравствуй дорогая моя мамочка поправилась ли ты твой гусь здоров у нас здохло два гусенка серенький и беленький цыплятки все здоровы. Папочка ездил в кишлак и третьего дня возвратился. Любящий вас Коля Янцын».
Н. Н. Янцын происходил из семьи потомственных военных, окончил Кадетский корпус в Москве, служил в казачьем полку, обожал лошадей, участвовал в скачках, завоевывал призы. Когда пришлось расстаться с военной службой, не боялся никакой работы: строил, ремонтировал, занимался резьбой по дереву, скульптурой, писал на заказ портреты не только людей, но и породистых лошадей, занимался росписью по шелку, писал иконы. В русском храме в Сиэтле были (а может, и сейчас есть) иконы его работы. Даже в старости все обращали внимание на его стройную, широкоплечую фигуру, прекрасный цвет лица, обаятельную улыбку. А когда он принимался рассказывать эпизоды из своей жизни, то все заслушивались историями, где самые забавные случаи сменялись трагическими происшествиями.
В 1930-е годы переписка прервалась на несколько десятилетий. Только в 1960 году две сестры Н. Н. Янцына, Наталья Николаевна и Людмила Николаевна, расставшиеся почти полвека назад, ее наконец восстановили.
Через случайных знакомых, через столько лет после разлуки им удалось найти друг друга. И письма вновь соединили разорванную на части семью, к тому времени сильно поредевшую: в 30-е годы, с огромным трудом выхлопотав себе право уехать к дочери, очень скоро в Финляндии скончались родители.
О. И. Михайлова
1
Маруся Янцына
18 декабря 1917 г.
...У нас за это время такие перемены. Уходим из Персии по распоряжению нашего высшего начальства, будем стоять в Катта-Кургане1 и Самарканде, стоянки далеко не устраивающие нас во всех отношениях. Саша Ионов2 с нашим вторым полком уходит в Верный; все мы предполагаем, что в конце концов и наш полк туда же уйдет, что будет гораздо лучше. К 25 декабря приказано быть готовыми, значит, к этому времени выяснится наше положение. Поговаривают, что на общеказачьем съезде решено всех прикомандированных к полкам, как-то: казначеи, делопроизводители, врачи и даже офицеры не казаки или казаки, но другого войска, - откомандировать. Относительно офицеров сказано «по возможности», но все-таки приходится задумываться над этим вопросом и нам. В полк ждут делегатов из войска, что-то они скажут. Если все останется по-прежнему и будем стоять в Самарканде, то Коля сейчас же будет проситься в отпуск <...> Колю можно поздравить: он недавно произведен в есаулы!
У нас все здоровы. Таточка избавилась от всех своих болезней и теперь поправилась, порозовела, приятно посмотреть на нее. Чижик занимается успешно. Теперь у нас время горячее, надо собираться и много шить теплого на дорогу.
-------
1. Прежнее название Каттакургана.
2. Александр Петрович Ионов - двоюродный брат Н.Н. Янцына.
2
Н. Н. Янцын
18 декабря 1917 г.
<...> Мы ни о ком ничего не знаем.
У нас новость, получили телеграмму нашего войскового правительства быть готовыми к уходу из Персии. Во второй телеграмме сообщается, что наш полк предполагается поставить в Самарканде и Катта-Кургане, а казаков старших на рядов нашего полка перевести во 2-й полк и отправить в Семиречье1. Стоянка в Самарканде и Катта-Кургане мало нам улыбается, и я думаю, что казаки будут хлопотать или об отправке полка в Семиречье, или об оставлении в Персии. Поход в Семиречье теперь почти невозможен из-за бескормицы и холодов, но все-таки мы собираемся уходить; на Рождество, вероятно, отправим в Асхабад2 старых казаков во 2-й полк (им командует Саша Ионов), а в январе возможно, что и сами выступим, так что если будем стоять в Самарканде, можем скоро увидеться, чему, конечно, я и все мы очень рады. Трудно только теперь путешествовать и перевозить имущество, которого у нас накопилось много, да, кроме того, нужно везти с собой и съестные припасы, которых в России, вероятно, не достать <...>
Возможно, что мне, как не природному казаку, придется оставить полк, уж не знаю, чем тогда буду заниматься и где жить, раньше думал устроиться в Персии, но теперь здесь закрывается банк, и масса служащих будут тоже здесь устраиваться, так что получить какое-то место будет трудно. Теперь самое выгодное таскать кули где-нибудь на железной дороге.<...>
-------
1. Семиречье - область к юго-востоку от оз. Балхаш, бывшие земля Кокандского ханства, вошедшие в середине ХIХ в. в состав Туркестанского генерал-губернаторства.
2. Прежнее название Ашхабада.
3
ТЕЛЕГРАММА от 24.04.1918 г.
Полк ушел мы остались Мешеде1 Пишите консульство Янцыны
1. Прежнее название г. Мешхеда.
4
Н. Н. Янцын
[1918]
Вот уже четыре месяца не имеем ни о ком из вас известий и, конечно, страшно волнуемся <…> Остались мы в Мешеде и, судя по вестям уехавших, хорошо сделали, так как там все очень печально. Письмо это посылаю с оказией до Ташкента, может быть, таким способом дойдет. Очень хотел поехать сам в Скобелев, но, по слухам, в Туркестане опять назревают какие-то события, и боюсь застрять где-нибудь в дороге. Не могу без волнения и страха думать о всех вас, где-то все наши и в каком все положении. <...> Мы все здоровы и у нас благополучно. Дети растут, Чижик занимается с учителем, делает успехи, готовится в подготовительный, но, может быть, подготовим и в 1-й класс. Службы я себе никакой не нашел, жалованья не получаю, но пока деньги есть. Затеяли мы с Гущиным1, который тоже здесь остался, мыловаренный завод, пока еще результатов не видно, но думаю, что со временем будет давать доход, на который можно будет существовать. Сейчас здесь все страшно дорого, например мясо на русские деньги - 3 р. фунт, хлеб - 2 р. 50 коп. В городе голод, люди сотнями мрут на улицах, но ожидается обильный урожай, и тогда все придет в норму. Квартиру наняли за городом в саду, летом очень хорошо, зимой переберемся в город, платим по 22 тумана в месяц (435 руб.). Как только явится возможность, думаю проехать к вам, конечно, один, посмотреть, как вы живете и нельзя ли вас перевезти сюда: все-таки здесь во сто раз спокойнее. <...>
-------
1. Гущин - бывший командир казачьего полка.
5
Маруся Янцына
11 июня 1918 г.
<...> В такое время никак нельзя быть уверенными в благополучии у вас, живущих в России. <...> Нам живется хорошо здесь, спокойно, сытно, дети и мы здоровы, Таточка выросла, скоро три года исполнится, много и хорошо говорит, славная девочка, послушная, совсем не капризная, ласковая, девочка. Чижик занимаетея серьезно и очень старательно, учитель очень доволен его прилежанием и в восторге от его способностей и памяти. Так как неизвестно еще, какие учебные заведения останутся и будут существовать к тому времени, когда мы вернемся к вам, то мы решили не подготовлять его к сдаче экзаменов куда-нибудь, а просто учить его, чтобы был грамотный и знал языки. Сейчас он пока французский учит, а со временем и немецкий, а может быть, и английский. Если, конечно, будет возможность.
Теперь здесь вместо русского отряда стоят английские войска, много офицеров, говорящих отлично по-русски, так что когда надо будет, недостатка в учителях английского языка не будет. Кроме науки, Чижик преуспевает и в верховой езде. Очень смело ездит и хорошо сидит на лошади. Несколько раз ездил на урок один, без папы, на большой лошади, но все-таки после того, как раз упал лошади, - не стали одного пускать.<...>
Теперь у нас одна забота - это найти какую-нибудь службу для Коли, а то скопленное проживаем, а впереди ничего определенного нет и это начинает беспокоить. Если бы Коля мог рассчитывать на какую-нибудь службу в России, т.е. в Туркестане, к вам поближе, то, конечно, с нашими сбережениями, хоть и значительно убавившимися за эти пять месяцев, все-таки было бы дешевле и выгоднее жить. Уж очень низок курс наших денег здесь.<...> Лошадей своих мы так и не решились продать, а были покупатели, и время трудное было, в отношении прокорма дорого, теперь стало значительно дешевле, и мы в общем довольны, что не продали их. Русалку мы приспособили к упряжи, купили недорогую пролетку и путешествуем на ней в город и на базары. Русалка и под верхом хороша и в упряжи. Изольда тоже выправилась в отличную лошадь, дочка ее тоже обещает быть красавицей. Одним словом, пока что жаловаться на судьбу не приходится, что-то Бог даст впереди!
6
Н. Н. Янцын
10/23 июня 1918 г. Мешед
<...> Получили на днях Твое, Папочка, письмо от 17/20 апреля. Спасибо Тебе за него, дорогой мой. Вы представить себе не можете, как оно нас обрадовало, мы уже и ждать перестали. Письмо это было первым после ухода полка, телеграмм мы тоже никаких не получали. Слава Богу, у вас пока все благополучно, т.е. как может быть благополучно в теперешнее время, т.е. вы живы.
С месяц тому назад отправил вам письмо с ездившим отсюда в Ташкент одним «бывшим человеком», просил его узнать что-нибудь о вас. На днях он вернулся и, как говорит, забыл о моей просьбе. Это письмо посылаю с едущим в Маргелан персом. К сожалению, взять посылку он отказался из боязни реквизиции. Очень хочется мне съездить к вам, но боюсь разделиться с семьей из-за дорог или еще чего-нибудь в Туркестане.
11 -го. Только что вернулся из города и застал перса, который просит сейчас же письмо, т.к. сейчас едет в Скобелев и не может ждать. Ужасно обидно, ничего не успел написать. Дело наше с мыловаренным заводом пока идет плохо, затратили много, а выручили очень мало, но, даст Бог, наладится, другого дела нет. Маруся вам написала о нашем житье. Целую крепко, желаю здоровья и благополучия. Ваш Коля.
...
Продолжение следует