История одного предательства. Сергей Михалков в фильме «Утомленные солнцем 2. Предстояние»
<на этом месте должен быть кадр из УС 2 с посвящением фильма Сергею Владимировичу Михалкову>
Продолжаю свою сагу о фильме Михалкова «УС 2. Предстояние».
Предыдущие серии:
1. Может ли война быть Великой? http://ste-pan.livejournal.com/230501.html
2. Что стало с критиками, осмелившимися неуважительно отозваться о фильме Михалкова. http://ste-pan.livejournal.com/231220.html
3.Дачники. Рецензия. http://ste-pan.livejournal.com/231576.html
Итак, еще пара гвоздей в забор михалковской дачи под названием «Утомленные солнцем 2. Предстояние».
(Кстати. Оказывается основное действие «Утомленных солнцем 3. Цитадель» будет происходить… на даче! Вот цитата из НС: «Мне надо делать вторую часть, «Цитадель». А это восемь дней из жизни комдива Котова, когда он в 1943 году попадает к себе на дачу, в тот самый домик». http://www.argumenti.ru/culture/2010/05/59627/
Самое интересное, что когда я смотрел УС 2 в кино, там в качестве заманки была дана «нарезка» из продолжения - дачи там не было (не считая нескольких «постельных» кадров - возможно, они как раз дачные). Там были битвы, роды, Котов в погонах - в общем, та же самая эпохалка.)
Часть первая. Михалков-фронтовик
Глава первая. О личном
Эта серия - о личном. О личной обиде, которую мне нанес Никита Сергеевич. Поэтому, извините, буду пристрастен. Личные счеты они, того, отмщения требуют.
Меня очень задел эпиграф этого фильма: «Моему отцу-фронтовику посвящается». Если бы было написано просто - участнику войны или фронтовому корреспонденту, то никаких бы претензий к Никите Сергеевичу у меня не было. Можно ли назвать Сергея Владимировича Михалкова фронтовиком? На мой взгляд - нет. Причем, подчеркну, сам Сергей Владимирович называл себя «военным писателем-корреспондентом». Поэтому такое посвящение я воспринимаю как оскорбление всех фронтовиков Великой Отечественной войны. И как оскорбление моего отца.
Мой отец - Соколов Александр Семенович, прослуживший всю войну рядовым в 5 мостовом железнодорожном батальоне 1 железнодорожной бригады, себя фронтовиком не называл. Он считал, что фронтовик - «это передовая», передний край, первая линия. Остальные - тыловики. Его батальон, как следует из названия, занимался восстановлением разрушенных или строительством новых мостов во время наступления наших войск. Выглядело это так. Передовые части занимали плацдарм на вражеском берегу, а железнодорожники взорванные мосты восстанавливали. Понятно, под бомбежками вражеской авиации и артиллерийским огнем. Самые большие потери, как рассказывал отец, они понесли при взятии Варшавы, когда погибли многие его товарищи. Именно после этих боев бригада стала гвардейской, Варшавской, получила Орден Кутузова. Но потери были огромными…
Извините, отвлекся. Википедия: «Во время Великой Отечественной войны Михалков - корреспондент газет «Во славу Родины», «Сталинский сокол». Вместе с войсками отступал до Сталинграда, был контужен. Награждён боевыми орденами и медалями. Работает над сценариями к фильмам и мультфильмам. Сценарий к фильму «Фронтовые подруги» был отмечен Государственной премией СССР в 1942 г».
Героического, как видно, немного - контузия и отступление с войсками до Сталинграда. Внимательно изучил множество биографий Михалкова: ни о какой контузии и отступлении с войсками до Сталинграда нигде не упоминалось (Если я не прав - поправьте). Включая собственноручную автобиографию, предисловие к первому собранию сочинений и книжку «Писатели - лауреаты сталинских премий», где жизнеописание СВ очень подробно. Нет таких упоминаний ни в БСЭ, МСЭ, БЭС и других справочниках. Нет до 2006 года, когда появилась мемуары Михалкова «Я был советским писателем». (С. Михалков. «Я был советским писателем. Приметы времени» Москва Центрполиграф, 2006.)
А теперь вам придется потерпеть и помучиться. Эти мемуары удивительно плохо написаны, они слабы во всех отношениях, чаще всего представляют смесь банальных истин и бульварного романа, изложенных графоманом. Но представление о Михалкове человеке дают полное. Этот текст - саморазоблачительный, самоубийственный для автора. Как выстрел в висок. Судите сами.
Глава вторая. Контузия
Итак, мемуары Михалкова.
«Мы познакомились накануне, на одном из последних спектаклей одесского театра оперетты, понравились друг другу, и вот мы одни, в полутемной большой комнате старинного особняка, душным июльским вечером, при раскрытых во двор окнах, за которыми звездное небо над притихшим приморским прифронтовым городом.
- Знаешь, - полушепотом говорит мне Марина, - больше всего я боюсь, что достанусь немцам. А потом они меня убьют, когда узнают, что я дочь бригадного комиссара... Оставайся сегодня у меня. Кто знает, что будет завтра...
Я глажу ее теплую девичью руку и молчу. Я вспоминаю жену Наташу. Ее прекрасное заплаканное лицо и прощальный поцелуй. Ее крестное знамение, которым она меня благословила при последнем «Я буду тебя ждать!».
Я поднимаюсь, обнимаю девушку, прижимаю ее голову к своей груди.
- Завтра! Приходи ко мне завтра в гостиницу «Красная», - говорю я. - Спросишь внизу меня. Нет, лучше я встречу тебя у подъезда, на улице. Пойдем к морю...
- Я приду! - шепчет она и целует меня в губы... ...Пять... Пять с половиной... Шесть без четверти...
Шесть! Она не пришла.
- Кого ты тут поджидаешь? - не без намека спрашивает меня капитан Друз.
- Назначил свидание одной прекрасной незнакомке! - в тон заданного вопроса отвечаю я.
- Не пришла, значит, и не придет! - уверенно парирует капитан. - Пошли к морю! Подышим!
Мы идем по Пушкинской улице вниз, в сторону набережной. И вдруг до меня доносится едва уловимое шмелиное гудение. Я непроизвольно поднимаю голову и вижу заходящее на большой высоте с моря на город звено немецких самолетов. И в тот же момент сливаются в одно свист и разрывы бомб, вой сирен, стрельба зениток, грохот разрушающихся зданий, и нет уже ни солнца, ни света...
Взрывная волна бросает меня на землю. Что-то рушится, падает, бьет меня по спине, по животу. В рот набивается известковая пыль. И так же внезапно все стихает. Я слышу «отбой воздушной тревоги» и начинаю ощупывать себя. И тут я замечаю, что моя гимнастерка, мои брюки в теплой крови. Первая мысль: если ранен в живот - застрелюсь! Достаю пистолет. Еще раз ощупываю себя.
Нет, я не ранен. Это не моя кровь. Это кровь капитана Друза. Он мертв.
Я выбираюсь из-под обломков стены разрушенного здания, возле которого нас застал налет. Бреду с пистолетом в руке назад, по Пушкинской улице. И тот я вижу ее! Она лежит на асфальте, раскинув руки. Я узнал ее по зеленой кофточке, в которой она была в театре...
Она боялась, что ее убьют немцы. Они убили ее... Если бы Марина могла не опоздать ко мне на свидание 22 июля». http://militera.lib.ru/memo/russian/mihalkovy_sv_mv/01.html
Не выбросил ни одного слова, ни одной запятой.
Итак, чем занимается "фронтовик" в Одессе, в июле 1941 года? Ну, Красная Армия героически сражается, понятно. На фронтах - полный швах, паника, Одессу постепенно берут в кольцо. А Сергей Владимирович живет в гостинице (где еще жить фронтовикам?), а по вечерам ходит в оперетту (чем еще заняться, когда другие воюют?). А после отправляется на свидание «в полутемной комнате».
Следующий день. С интересом ждешь: может, все-таки проснется у фронтовика интерес к фронтовым будням? Захочется чем-то помочь воюющим? Нет - мысли только о будущем свидании. Сергей Владимирович, а там уже Прибалтику захватили, к Ленинграду подходят, около четырех миллионов наших воинов окружены и надеются хотя бы на моральную поддержку Дяди Степы! Ах, у вас свидание - простите великодушно! Девушка не приходит. Вместо нее появляется капитан Друз. Ого, капитан! Повоюем? Заметку напишем в стенгазету? Нет! «Пошли к морю, подышим!» Бл***! Правда, бог все видит: шмелиное (! - привет НС) гудение - и бац, Друз мертв.
А дальше - поразительнейшие моменты. Ждешь какой-то реакции - ведь твоего товарища убили! Нет - не испытав никаких чувств, бросив труп капитана под обломками, Михалков направляется назад. И… О! Да никак Марина. Кофточка больно хороша. И опять же - никаких чувств! И перешагнув через второй труп за вечер, СВ отправился, как я понимаю, или в оперетту - не пропадать же вечеру, или к морю подышать - душновато, поди, как и накануне...
Простите, читать это невозможно. Это, простите, надругательство над людьми, которые в это время защищали Одессу. Но сам-то автор совершенно не понимает, что ведет себя неприлично, что нельзя так пошло писать о себе, когда Одесса накрывается медным тазом! Нет, текст абсолютно убедительно свидетельствует, что такой «фронтовой» образ жизни СВМ считает совершенно нормальным. Поразительно!
Глава третья. Отступление.
«Вместе с редакцией отступаем до Сталинграда. После контузии новым приказом Политуправления меня переводят в редакцию центральной газеты Военно-воздушных сил Красной армии «Сталинский сокол», где я служу до конца войны».
Как известно, Одесса была занята немцами 16 октября 1941 года. И думаю, фраза «отступаем до Сталинграда» не совсем точна. Хотя бы потому, что редакция «СС» находилась… в Москве. А также потому, что в «Истории советского кино» Неи Зоркой, вышедшей, кстати, в том же самом 2006 году, сказано, что Михалков вместе с другими кинематографистами (напомню, что СВМ - автор уже упоминавшегося сценария фильма «Фронтовые подруги» о санитарках-дружинницах во время, как тогда писали, войны с белофиннами; премьера фильма состоялась в мае 41 года) был эвакуирован в Алма-Ату 14 октября 1941 года.
Замечу, что нигде в своих мемуарах и автобиографиях СВМ не упоминает про эту эвакуацию. Но, с другой стороны, и возобновляет свои воспоминания так:
«В конце лета <1942 года - ste_pan> военные летчики вывозили из партизанского края осиротевших детей. Вместе с корреспондентами фронтовой газеты и я поехал на полевой аэродром встречать сирот». Т.е пауза в год просматривается довольно четко.
Продолжение следует
На фото Анатолия Егорова в центре. Сергей Михалков. Одесса.
Продолжаю свою сагу о фильме Михалкова «УС 2. Предстояние».
Предыдущие серии:
1. Может ли война быть Великой? http://ste-pan.livejournal.com/230501.html
2. Что стало с критиками, осмелившимися неуважительно отозваться о фильме Михалкова. http://ste-pan.livejournal.com/231220.html
3.Дачники. Рецензия. http://ste-pan.livejournal.com/231576.html
Итак, еще пара гвоздей в забор михалковской дачи под названием «Утомленные солнцем 2. Предстояние».
(Кстати. Оказывается основное действие «Утомленных солнцем 3. Цитадель» будет происходить… на даче! Вот цитата из НС: «Мне надо делать вторую часть, «Цитадель». А это восемь дней из жизни комдива Котова, когда он в 1943 году попадает к себе на дачу, в тот самый домик». http://www.argumenti.ru/culture/2010/05/59627/
Самое интересное, что когда я смотрел УС 2 в кино, там в качестве заманки была дана «нарезка» из продолжения - дачи там не было (не считая нескольких «постельных» кадров - возможно, они как раз дачные). Там были битвы, роды, Котов в погонах - в общем, та же самая эпохалка.)
Часть первая. Михалков-фронтовик
Глава первая. О личном
Эта серия - о личном. О личной обиде, которую мне нанес Никита Сергеевич. Поэтому, извините, буду пристрастен. Личные счеты они, того, отмщения требуют.
Меня очень задел эпиграф этого фильма: «Моему отцу-фронтовику посвящается». Если бы было написано просто - участнику войны или фронтовому корреспонденту, то никаких бы претензий к Никите Сергеевичу у меня не было. Можно ли назвать Сергея Владимировича Михалкова фронтовиком? На мой взгляд - нет. Причем, подчеркну, сам Сергей Владимирович называл себя «военным писателем-корреспондентом». Поэтому такое посвящение я воспринимаю как оскорбление всех фронтовиков Великой Отечественной войны. И как оскорбление моего отца.
Мой отец - Соколов Александр Семенович, прослуживший всю войну рядовым в 5 мостовом железнодорожном батальоне 1 железнодорожной бригады, себя фронтовиком не называл. Он считал, что фронтовик - «это передовая», передний край, первая линия. Остальные - тыловики. Его батальон, как следует из названия, занимался восстановлением разрушенных или строительством новых мостов во время наступления наших войск. Выглядело это так. Передовые части занимали плацдарм на вражеском берегу, а железнодорожники взорванные мосты восстанавливали. Понятно, под бомбежками вражеской авиации и артиллерийским огнем. Самые большие потери, как рассказывал отец, они понесли при взятии Варшавы, когда погибли многие его товарищи. Именно после этих боев бригада стала гвардейской, Варшавской, получила Орден Кутузова. Но потери были огромными…
Извините, отвлекся. Википедия: «Во время Великой Отечественной войны Михалков - корреспондент газет «Во славу Родины», «Сталинский сокол». Вместе с войсками отступал до Сталинграда, был контужен. Награждён боевыми орденами и медалями. Работает над сценариями к фильмам и мультфильмам. Сценарий к фильму «Фронтовые подруги» был отмечен Государственной премией СССР в 1942 г».
Героического, как видно, немного - контузия и отступление с войсками до Сталинграда. Внимательно изучил множество биографий Михалкова: ни о какой контузии и отступлении с войсками до Сталинграда нигде не упоминалось (Если я не прав - поправьте). Включая собственноручную автобиографию, предисловие к первому собранию сочинений и книжку «Писатели - лауреаты сталинских премий», где жизнеописание СВ очень подробно. Нет таких упоминаний ни в БСЭ, МСЭ, БЭС и других справочниках. Нет до 2006 года, когда появилась мемуары Михалкова «Я был советским писателем». (С. Михалков. «Я был советским писателем. Приметы времени» Москва Центрполиграф, 2006.)
А теперь вам придется потерпеть и помучиться. Эти мемуары удивительно плохо написаны, они слабы во всех отношениях, чаще всего представляют смесь банальных истин и бульварного романа, изложенных графоманом. Но представление о Михалкове человеке дают полное. Этот текст - саморазоблачительный, самоубийственный для автора. Как выстрел в висок. Судите сами.
Глава вторая. Контузия
Итак, мемуары Михалкова.
«Мы познакомились накануне, на одном из последних спектаклей одесского театра оперетты, понравились друг другу, и вот мы одни, в полутемной большой комнате старинного особняка, душным июльским вечером, при раскрытых во двор окнах, за которыми звездное небо над притихшим приморским прифронтовым городом.
- Знаешь, - полушепотом говорит мне Марина, - больше всего я боюсь, что достанусь немцам. А потом они меня убьют, когда узнают, что я дочь бригадного комиссара... Оставайся сегодня у меня. Кто знает, что будет завтра...
Я глажу ее теплую девичью руку и молчу. Я вспоминаю жену Наташу. Ее прекрасное заплаканное лицо и прощальный поцелуй. Ее крестное знамение, которым она меня благословила при последнем «Я буду тебя ждать!».
Я поднимаюсь, обнимаю девушку, прижимаю ее голову к своей груди.
- Завтра! Приходи ко мне завтра в гостиницу «Красная», - говорю я. - Спросишь внизу меня. Нет, лучше я встречу тебя у подъезда, на улице. Пойдем к морю...
- Я приду! - шепчет она и целует меня в губы... ...Пять... Пять с половиной... Шесть без четверти...
Шесть! Она не пришла.
- Кого ты тут поджидаешь? - не без намека спрашивает меня капитан Друз.
- Назначил свидание одной прекрасной незнакомке! - в тон заданного вопроса отвечаю я.
- Не пришла, значит, и не придет! - уверенно парирует капитан. - Пошли к морю! Подышим!
Мы идем по Пушкинской улице вниз, в сторону набережной. И вдруг до меня доносится едва уловимое шмелиное гудение. Я непроизвольно поднимаю голову и вижу заходящее на большой высоте с моря на город звено немецких самолетов. И в тот же момент сливаются в одно свист и разрывы бомб, вой сирен, стрельба зениток, грохот разрушающихся зданий, и нет уже ни солнца, ни света...
Взрывная волна бросает меня на землю. Что-то рушится, падает, бьет меня по спине, по животу. В рот набивается известковая пыль. И так же внезапно все стихает. Я слышу «отбой воздушной тревоги» и начинаю ощупывать себя. И тут я замечаю, что моя гимнастерка, мои брюки в теплой крови. Первая мысль: если ранен в живот - застрелюсь! Достаю пистолет. Еще раз ощупываю себя.
Нет, я не ранен. Это не моя кровь. Это кровь капитана Друза. Он мертв.
Я выбираюсь из-под обломков стены разрушенного здания, возле которого нас застал налет. Бреду с пистолетом в руке назад, по Пушкинской улице. И тот я вижу ее! Она лежит на асфальте, раскинув руки. Я узнал ее по зеленой кофточке, в которой она была в театре...
Она боялась, что ее убьют немцы. Они убили ее... Если бы Марина могла не опоздать ко мне на свидание 22 июля». http://militera.lib.ru/memo/russian/mihalkovy_sv_mv/01.html
Не выбросил ни одного слова, ни одной запятой.
Итак, чем занимается "фронтовик" в Одессе, в июле 1941 года? Ну, Красная Армия героически сражается, понятно. На фронтах - полный швах, паника, Одессу постепенно берут в кольцо. А Сергей Владимирович живет в гостинице (где еще жить фронтовикам?), а по вечерам ходит в оперетту (чем еще заняться, когда другие воюют?). А после отправляется на свидание «в полутемной комнате».
Следующий день. С интересом ждешь: может, все-таки проснется у фронтовика интерес к фронтовым будням? Захочется чем-то помочь воюющим? Нет - мысли только о будущем свидании. Сергей Владимирович, а там уже Прибалтику захватили, к Ленинграду подходят, около четырех миллионов наших воинов окружены и надеются хотя бы на моральную поддержку Дяди Степы! Ах, у вас свидание - простите великодушно! Девушка не приходит. Вместо нее появляется капитан Друз. Ого, капитан! Повоюем? Заметку напишем в стенгазету? Нет! «Пошли к морю, подышим!» Бл***! Правда, бог все видит: шмелиное (! - привет НС) гудение - и бац, Друз мертв.
А дальше - поразительнейшие моменты. Ждешь какой-то реакции - ведь твоего товарища убили! Нет - не испытав никаких чувств, бросив труп капитана под обломками, Михалков направляется назад. И… О! Да никак Марина. Кофточка больно хороша. И опять же - никаких чувств! И перешагнув через второй труп за вечер, СВ отправился, как я понимаю, или в оперетту - не пропадать же вечеру, или к морю подышать - душновато, поди, как и накануне...
Простите, читать это невозможно. Это, простите, надругательство над людьми, которые в это время защищали Одессу. Но сам-то автор совершенно не понимает, что ведет себя неприлично, что нельзя так пошло писать о себе, когда Одесса накрывается медным тазом! Нет, текст абсолютно убедительно свидетельствует, что такой «фронтовой» образ жизни СВМ считает совершенно нормальным. Поразительно!
Глава третья. Отступление.
«Вместе с редакцией отступаем до Сталинграда. После контузии новым приказом Политуправления меня переводят в редакцию центральной газеты Военно-воздушных сил Красной армии «Сталинский сокол», где я служу до конца войны».
Как известно, Одесса была занята немцами 16 октября 1941 года. И думаю, фраза «отступаем до Сталинграда» не совсем точна. Хотя бы потому, что редакция «СС» находилась… в Москве. А также потому, что в «Истории советского кино» Неи Зоркой, вышедшей, кстати, в том же самом 2006 году, сказано, что Михалков вместе с другими кинематографистами (напомню, что СВМ - автор уже упоминавшегося сценария фильма «Фронтовые подруги» о санитарках-дружинницах во время, как тогда писали, войны с белофиннами; премьера фильма состоялась в мае 41 года) был эвакуирован в Алма-Ату 14 октября 1941 года.
Замечу, что нигде в своих мемуарах и автобиографиях СВМ не упоминает про эту эвакуацию. Но, с другой стороны, и возобновляет свои воспоминания так:
«В конце лета <1942 года - ste_pan> военные летчики вывозили из партизанского края осиротевших детей. Вместе с корреспондентами фронтовой газеты и я поехал на полевой аэродром встречать сирот». Т.е пауза в год просматривается довольно четко.
Продолжение следует
На фото Анатолия Егорова в центре. Сергей Михалков. Одесса.