Кеннеди - наш
Странно, что в связи со спекуляциями на тему того, что Россия помогла избраться Трампу в 2016 г. почти не вспоминают выступление Хрущёва на встрече с учёными-атомщиками 10 июля 1960-го, на котором он объявил о возобновлении ядерных испытаний (в 1957 г. Хрущёв объявил односторонний мораторий на испытания ядерного оружия).
Выступление это приводит в своих мемуарах академик Сахаров, которые написаны им спустя 20 лет после описываемых событий, поэтому сам же Сахаров пишет, что речь Хрущёва может быть передана им неточно, но тем не менее. Другого источника у нас всё равно нет.
Сахаров передал Хрущёву записку, что испытания не нужны. Его аргументация была такова, что США могут воспользоваться испытаниями в СССР "для того, чтобы их изделия соответствовали бы более высоким требованиям", и что испытания могут помешать переговорам о разоружении.
Хрущев, по воспоминаниям Сахарова, отреагировал на эту записку следующей речью (далее цитата из мемуаров Сахарова):
"Я получил записку от академика Сахарова, вот она. (Показывает.) Сахаров пишет, что испытания нам не нужны. Но вот у меня справка - сколько испытаний произвели мы и сколько американцы. Неужели Сахаров может нам доказать, что, имея меньше испытаний, мы получили больше ценных сведений, чем американцы? Что они - глупее нас? Не знаю и не могу знать всякие технические тонкости. Но число испытаний - это важней всего, без испытаний никакая техника невозможна. Разве не так?"
(Полностью мою записку Хрущев не зачитал, так что слушателям моя аргументация не была понятна.)
"Но Сахаров идет дальше. От техники он переходит к политике. Тут он лезет не в свое дело. Можно быть хорошим ученым и ничего не понимать в политических делах. Ведь политика - как в этом старом анекдоте. Едут два еврея в поезде. Один из них спрашивает другого: "Скажите мне: вы куда едете?" - "Я еду в Житомир".
- "Вот хитрец, - думает первый еврей, - я-то знаю, что он действительно едет в Житомир, но он так говорит, чтобы я подумал, что он едет в Жмеринку". Так что предоставьте нам, волей-неволей специалистам в этом деле, делать политику, а вы делайте и испытывайте свои бомбы, тут мы вам мешать не будем и даже поможем. Мы должны вести политику с позиции силы.
Мы не говорим этого вслух - но это так! Другой политики не может быть, другого языка наши противники не понимают. Вот мы помогли избранию Кеннеди. Можно сказать, это мы его избрали в прошлом году. Мы встречаемся с Кеннеди в Вене. Эта встреча могла бы быть поворотной точкой. Но что говорит Кеннеди? "Не ставьте передо мной слишком больших требований, не ставьте меня в уязвимое положение. Если я пойду на слишком большие уступки - меня свалят!" Хорош мальчик! Приехал на встречу, а сделать ничего не может. На какого черта он нам такой нужен? Что с ним разговаривать, тратить время? Сахаров, не пытайтесь диктовать нам, политикам, что нам делать, как себя держать. Я был бы последний слюнтяй, а не Председатель Совета Министров, если бы слушался таких, как Сахаров!"
К сожалению, тему того, как именно СССР избрал Кеннеди, Хрущёв не раскрыл.
Выступление это приводит в своих мемуарах академик Сахаров, которые написаны им спустя 20 лет после описываемых событий, поэтому сам же Сахаров пишет, что речь Хрущёва может быть передана им неточно, но тем не менее. Другого источника у нас всё равно нет.
Сахаров передал Хрущёву записку, что испытания не нужны. Его аргументация была такова, что США могут воспользоваться испытаниями в СССР "для того, чтобы их изделия соответствовали бы более высоким требованиям", и что испытания могут помешать переговорам о разоружении.
Хрущев, по воспоминаниям Сахарова, отреагировал на эту записку следующей речью (далее цитата из мемуаров Сахарова):
"Я получил записку от академика Сахарова, вот она. (Показывает.) Сахаров пишет, что испытания нам не нужны. Но вот у меня справка - сколько испытаний произвели мы и сколько американцы. Неужели Сахаров может нам доказать, что, имея меньше испытаний, мы получили больше ценных сведений, чем американцы? Что они - глупее нас? Не знаю и не могу знать всякие технические тонкости. Но число испытаний - это важней всего, без испытаний никакая техника невозможна. Разве не так?"
(Полностью мою записку Хрущев не зачитал, так что слушателям моя аргументация не была понятна.)
"Но Сахаров идет дальше. От техники он переходит к политике. Тут он лезет не в свое дело. Можно быть хорошим ученым и ничего не понимать в политических делах. Ведь политика - как в этом старом анекдоте. Едут два еврея в поезде. Один из них спрашивает другого: "Скажите мне: вы куда едете?" - "Я еду в Житомир".
- "Вот хитрец, - думает первый еврей, - я-то знаю, что он действительно едет в Житомир, но он так говорит, чтобы я подумал, что он едет в Жмеринку". Так что предоставьте нам, волей-неволей специалистам в этом деле, делать политику, а вы делайте и испытывайте свои бомбы, тут мы вам мешать не будем и даже поможем. Мы должны вести политику с позиции силы.
Мы не говорим этого вслух - но это так! Другой политики не может быть, другого языка наши противники не понимают. Вот мы помогли избранию Кеннеди. Можно сказать, это мы его избрали в прошлом году. Мы встречаемся с Кеннеди в Вене. Эта встреча могла бы быть поворотной точкой. Но что говорит Кеннеди? "Не ставьте передо мной слишком больших требований, не ставьте меня в уязвимое положение. Если я пойду на слишком большие уступки - меня свалят!" Хорош мальчик! Приехал на встречу, а сделать ничего не может. На какого черта он нам такой нужен? Что с ним разговаривать, тратить время? Сахаров, не пытайтесь диктовать нам, политикам, что нам делать, как себя держать. Я был бы последний слюнтяй, а не Председатель Совета Министров, если бы слушался таких, как Сахаров!"
К сожалению, тему того, как именно СССР избрал Кеннеди, Хрущёв не раскрыл.