Я - поэт, зовусь..
..Кирюха!
От меня вам - хрен всем в ухо!
Такая аллюзия на небезызвестное Незнайкино четверостишье, являющееся, в свою очередь, бессовестным плагиатом произведения поэта тонкой душевной организации Цветика, была, можно сказать моим поэтическим кредо, как признанного среди братьев-курсантов пиитом. Да-с! Большой успех имел, знаете ли!
Юности вообще свойственна поэтичность, а уж юности заточённой - в тюрьме ли, военном училище - тем паче. Рифмованные строки задевали тонкие струны души, заставляя трепетать... фу, какую пошлость написал. Впрочем, поэтическое мое творчество, глядя правде в глаза, было не лучше. Тем не менее, повторюсь - имело успех у однокашников.
Ромка Махин, одногруппник мой, даже попросил на свадьбу ему сочинить чего-нибудь эдакое. Он после четвертого курса тогда женился, на девушке из Сигулды. Или из Елгавы? Неважно, откуда-то из-под Риги. Так что первые два дня летнего отпуска мы гуляли - пропивали нашего Рому. Там и гуляли - на родине невесты. В этой самой сигулде - елгаве - тукумсе. А стих я ему сочинил. И прочитал на свадебном застолье. Аплодировали, кстати. Воспроизвожу по памяти:
Время - начинаю про Махина рассказ!
Нет, не думайте, что Ромы нету более
Жив, здоров, но удаляется от нас,
Овладевши мужа новой ролею.
Мужа роль почётна и сложна
Мужем быть - не каждый муж достоин!
На мужах стоит наша страна,
Муж - незримового фронта воин!
Мда. Незримового. Ну, как-то так, да. В размер иначе не вписывалось. Дальше там про невесту шло, это уже хуже помню. Стыд опаляет мозг, сжигая неудобные воспоминания. Говно стишки, кто спорит? Но на свадьбе нормально пошло, после далеко не первого тоста. Невесту, кстати, звали Лиана - тоже не особо как повитийствуешь.
А "кстати" я написал ещё потому, что ее подругу-свидетельницу звали Диана. И в отношении нее от Ромика была еще одна просьба - развлечь девушку. Ну, я старался, развлекал, как мог, пол-ночи уговаривал. Не уговорил. Такие были целомудренные девушки в Советской Латвии.
Язык мой - отнюдь не трость книжника скорописца. Моя мысль растекается по древу воспоминаний - кстати, есть версия, что в первоисточнике "Слова..." была описка: не мыслiю растекашеся - мысею, белкой, тем более, что дальше так же "животные" образы идут - волк, орел. Мысь - это понятнее и приятнее. А "растекаться мыслею по древу" - мне всегда представлялась дубина с растекающимися по ней мозгами. Фу-фу-фу. Так что растекаюсь я тут мысею, суетной, бестолковой белкою, которая цепляется своим пушистым хвостом за какой-нибудь сук и летит уже в совершенно ином направлении. Впрочем, не вижу никаких причин для того, чтобы не делать так.
В памяти всплывает какой-то поплавочек - и вот уже воспоминания вертятся вокруг него, возникает другой - идут другие круги...
Иной раз сам удивляешься отчетливости видения какого-то давнего, давнего, казалось бы - напрочь забытого события.
Вот как со стишками этими корявыми. Я ведь помню и самое свое первое стихотворение, написанное то ли в детсаду, то ли в начальных классах школы. Посвящено оно было моему домашнему коту Пушку. Очень трогательное.
Пуша-котик -
Беленький животик,
Беленькая спинка,
На усах сединка.
Пуша-котик любит спать,
Пуша-котик любит жрать.
Родители, прочитав его, смеялись. Сейчас бы я тоже посмеялся, но умиление чувствами юного поэта заставляет сдержанно прослезиться, хотя бы даже в память давно почившего кота Пушка. Да и папы уже нет в живых... Грустно.
А вот как-то нашел свое стихотворение - признание в любви однокласснице - вот тут я ржал как сумасшедший. Тогда, в школе, не помню, в каком классе, ну где-то уже ближе к старшим, вирши свои я отправил ей по почте. Нет, мои юные друзья, если таковые меня читают. Не было тогда мэйлов-шмэйлов всяких. Купил конверт с маркой, вложил письмо, послюнявил, запечатал, пошел и бросил, колотясь сердцем, в почтовый ящик. Ответа не было.
В Марину был влюблен весь класс. А я - объективно говоря, не было у меня шансов на взаимность. Впрочем, спустя некоторое количество лет, случайно встретившись в городе - я приехал в летний отпуск из училища, после четвертого курса, был уже таким завидным женихом - военные тогда котировались практически как нынешние олигархи. Да и собой был хорош, не, ну это объективно, правда! Такой лебедь, выросший из гадкого утенка. Ну, пусть не лебедь - селезень. И самое интересное, знаете что? Оказывается, не особо как и нужно-то было. Причем, сама история начала тех отношений... Нет, об этом я расскажу позже, чуть позже, иначе белка улетит слишком далеко и я вам так и не прочитаю лучший (я так считаю) образец моей любовной лирики.
Я вообще, кстати, такой влюбчивый был всегда, с начальных классов. И всегда в качестве объекта обожания избирал звёзд. Ну, в принципе, правильно: любить - так королеву. Классе в третьем втрескался в Светку Морозову. Она была отличницей, председателем совета отряда. Я - хорошист-троечник, совсем не активист, у меня опять не было шансов. Ей, впрочем, я не писал тогда стихов. Стих про Пушка - на тот момент был вершиной моего творчества.
Но я украл со школьного стенда две ее фотографии. Много-много лет спустя, когда мой друг и начальник организации, в которой я тогда служил, пришел ко мне в гости со своей кхм... знакомой - нет, я не узнал ее. Она меня спросила: "А Вы не учились в ...й школе?" "Это ты?" - не поверил я. И побежал за фотографиями, которые хранились в альбоме с другими школьными снимками. И вот тогда я признался во всем, мне было легко это сделать, это было романтичное воспоминание, не более. Со Светой через какое-то время мы тоже эээ... встретились.
Тогда, в четвертом или пятом классе Светка перешла в другую школу, когда ее родители получили новую квартиру, не в нашем районе. И вот тогда звездою стала Марина. Я влюбился и послал ей этот стих. Я был такой романтичный мальчик! Слушайте. Не смейтесь только сразу. Впрочем, я сам хохотал, когда нашел его. О, кстати! Получается, я тогда еще сделал копию своего послания. Впрочем, разумно: очаруется - не очаруется - кто знает сердце девичье, а чего стиху-то пропадать?
Поздняя осень уже наступила
Где-то с грусти собака завыла
Дальше - просто шедевр.
А что ей грустить? Разве любит она
Ту девчонку, что стояла вчера у окна?
Дефствительно. Дальше - не менее прекрасно. Я, кстати был мальчиком не только романтичным, но и умненьким, поэтому далее идет потрясающая патетика:
Она стояла - прекрасна, как Природа,
как Первозданность Млечного пути...
Она стояла долго у окошка,
А я, кляня себя, боялся подойти.
Она ушла, конечно, я остался -
Смешной, наивный, как прошедший век...
Внимание!
Завыть бы мне сейчас, как та собака,
Да ведь нельзя: я все же - человек!
Ну, а чо - понятно, человек - это звучит гордо, не зря классиков изучали.
(продолжение следует)
От меня вам - хрен всем в ухо!
Такая аллюзия на небезызвестное Незнайкино четверостишье, являющееся, в свою очередь, бессовестным плагиатом произведения поэта тонкой душевной организации Цветика, была, можно сказать моим поэтическим кредо, как признанного среди братьев-курсантов пиитом. Да-с! Большой успех имел, знаете ли!
Юности вообще свойственна поэтичность, а уж юности заточённой - в тюрьме ли, военном училище - тем паче. Рифмованные строки задевали тонкие струны души, заставляя трепетать... фу, какую пошлость написал. Впрочем, поэтическое мое творчество, глядя правде в глаза, было не лучше. Тем не менее, повторюсь - имело успех у однокашников.
Ромка Махин, одногруппник мой, даже попросил на свадьбу ему сочинить чего-нибудь эдакое. Он после четвертого курса тогда женился, на девушке из Сигулды. Или из Елгавы? Неважно, откуда-то из-под Риги. Так что первые два дня летнего отпуска мы гуляли - пропивали нашего Рому. Там и гуляли - на родине невесты. В этой самой сигулде - елгаве - тукумсе. А стих я ему сочинил. И прочитал на свадебном застолье. Аплодировали, кстати. Воспроизвожу по памяти:
Время - начинаю про Махина рассказ!
Нет, не думайте, что Ромы нету более
Жив, здоров, но удаляется от нас,
Овладевши мужа новой ролею.
Мужа роль почётна и сложна
Мужем быть - не каждый муж достоин!
На мужах стоит наша страна,
Муж - незримового фронта воин!
Мда. Незримового. Ну, как-то так, да. В размер иначе не вписывалось. Дальше там про невесту шло, это уже хуже помню. Стыд опаляет мозг, сжигая неудобные воспоминания. Говно стишки, кто спорит? Но на свадьбе нормально пошло, после далеко не первого тоста. Невесту, кстати, звали Лиана - тоже не особо как повитийствуешь.
А "кстати" я написал ещё потому, что ее подругу-свидетельницу звали Диана. И в отношении нее от Ромика была еще одна просьба - развлечь девушку. Ну, я старался, развлекал, как мог, пол-ночи уговаривал. Не уговорил. Такие были целомудренные девушки в Советской Латвии.
Язык мой - отнюдь не трость книжника скорописца. Моя мысль растекается по древу воспоминаний - кстати, есть версия, что в первоисточнике "Слова..." была описка: не мыслiю растекашеся - мысею, белкой, тем более, что дальше так же "животные" образы идут - волк, орел. Мысь - это понятнее и приятнее. А "растекаться мыслею по древу" - мне всегда представлялась дубина с растекающимися по ней мозгами. Фу-фу-фу. Так что растекаюсь я тут мысею, суетной, бестолковой белкою, которая цепляется своим пушистым хвостом за какой-нибудь сук и летит уже в совершенно ином направлении. Впрочем, не вижу никаких причин для того, чтобы не делать так.
В памяти всплывает какой-то поплавочек - и вот уже воспоминания вертятся вокруг него, возникает другой - идут другие круги...
Иной раз сам удивляешься отчетливости видения какого-то давнего, давнего, казалось бы - напрочь забытого события.
Вот как со стишками этими корявыми. Я ведь помню и самое свое первое стихотворение, написанное то ли в детсаду, то ли в начальных классах школы. Посвящено оно было моему домашнему коту Пушку. Очень трогательное.
Пуша-котик -
Беленький животик,
Беленькая спинка,
На усах сединка.
Пуша-котик любит спать,
Пуша-котик любит жрать.
Родители, прочитав его, смеялись. Сейчас бы я тоже посмеялся, но умиление чувствами юного поэта заставляет сдержанно прослезиться, хотя бы даже в память давно почившего кота Пушка. Да и папы уже нет в живых... Грустно.
А вот как-то нашел свое стихотворение - признание в любви однокласснице - вот тут я ржал как сумасшедший. Тогда, в школе, не помню, в каком классе, ну где-то уже ближе к старшим, вирши свои я отправил ей по почте. Нет, мои юные друзья, если таковые меня читают. Не было тогда мэйлов-шмэйлов всяких. Купил конверт с маркой, вложил письмо, послюнявил, запечатал, пошел и бросил, колотясь сердцем, в почтовый ящик. Ответа не было.
В Марину был влюблен весь класс. А я - объективно говоря, не было у меня шансов на взаимность. Впрочем, спустя некоторое количество лет, случайно встретившись в городе - я приехал в летний отпуск из училища, после четвертого курса, был уже таким завидным женихом - военные тогда котировались практически как нынешние олигархи. Да и собой был хорош, не, ну это объективно, правда! Такой лебедь, выросший из гадкого утенка. Ну, пусть не лебедь - селезень. И самое интересное, знаете что? Оказывается, не особо как и нужно-то было. Причем, сама история начала тех отношений... Нет, об этом я расскажу позже, чуть позже, иначе белка улетит слишком далеко и я вам так и не прочитаю лучший (я так считаю) образец моей любовной лирики.
Я вообще, кстати, такой влюбчивый был всегда, с начальных классов. И всегда в качестве объекта обожания избирал звёзд. Ну, в принципе, правильно: любить - так королеву. Классе в третьем втрескался в Светку Морозову. Она была отличницей, председателем совета отряда. Я - хорошист-троечник, совсем не активист, у меня опять не было шансов. Ей, впрочем, я не писал тогда стихов. Стих про Пушка - на тот момент был вершиной моего творчества.
Но я украл со школьного стенда две ее фотографии. Много-много лет спустя, когда мой друг и начальник организации, в которой я тогда служил, пришел ко мне в гости со своей кхм... знакомой - нет, я не узнал ее. Она меня спросила: "А Вы не учились в ...й школе?" "Это ты?" - не поверил я. И побежал за фотографиями, которые хранились в альбоме с другими школьными снимками. И вот тогда я признался во всем, мне было легко это сделать, это было романтичное воспоминание, не более. Со Светой через какое-то время мы тоже эээ... встретились.
Тогда, в четвертом или пятом классе Светка перешла в другую школу, когда ее родители получили новую квартиру, не в нашем районе. И вот тогда звездою стала Марина. Я влюбился и послал ей этот стих. Я был такой романтичный мальчик! Слушайте. Не смейтесь только сразу. Впрочем, я сам хохотал, когда нашел его. О, кстати! Получается, я тогда еще сделал копию своего послания. Впрочем, разумно: очаруется - не очаруется - кто знает сердце девичье, а чего стиху-то пропадать?
Поздняя осень уже наступила
Где-то с грусти собака завыла
Дальше - просто шедевр.
А что ей грустить? Разве любит она
Ту девчонку, что стояла вчера у окна?
Дефствительно. Дальше - не менее прекрасно. Я, кстати был мальчиком не только романтичным, но и умненьким, поэтому далее идет потрясающая патетика:
Она стояла - прекрасна, как Природа,
как Первозданность Млечного пути...
Она стояла долго у окошка,
А я, кляня себя, боялся подойти.
Она ушла, конечно, я остался -
Смешной, наивный, как прошедший век...
Внимание!
Завыть бы мне сейчас, как та собака,
Да ведь нельзя: я все же - человек!
Ну, а чо - понятно, человек - это звучит гордо, не зря классиков изучали.
(продолжение следует)