Звуки Залесья. В 217-ю годовщину Акта возрождения Великого Княжества Литовского (1)
Нижеследующий текст - длинный, часа на полтора чтения с фотографиями. Рассказ идёт о знаковом документе, нескольких исторических фигурах, походах, визитах, прекрасной даме, зáмках и экзальтациях одного старого кресовянина по поводу духа Старой Литвы. Упоминаемые события относятся к марту-июню 1794-го, осени 1817-го и апрелю 2011-го года.
- - -
Прекрасной литвинке
Братьям литвинам
Всем нынешним гражданам Великого Княжества Литовского
I.
Топот копыт. Восстание. Старый деревянный особняк. Вздохи и возгласы. Провозглашение документа.
По случаю исполнившейся и отмечавшейся годовщины, пусть не круглой, будем слушать звуки Залесья:
Как они возникают? Появятся где?. . когда?. .
Их тут не ждали, даже не звали. . .
Но звучат они, приходят неожиданно,
Как будто миллионы лет назад
Завёл кто-то звуков игрушку,
И отзываются они, нарушая тишину. . .
Это подстрочно. А в белорусском оригинале -
Як яны ўзьнiкаюць? З'явяцца дзе?. . калi?. .
Iх тут i не чакалi, нават не клiкалi. . .
Але гучаць, з'яўляюцца зьнянацку,
Як быццам бы мiльёны год таму
Завёў калiсьцi нехта гукаў цацку,
I гучаць яны, нарушаючы цiшыню. . .
Звучат, отзываются, нарушая тишину - широкую, с ветреным небом. Был широкий зелёный край с полями, озёрами и пущами, был другой век, был топот копыт, голос трубы, позвякивание сабель и стремян, далёкий колокол к службе в костёле.
Сегодня в Залесье - парк с желающим оставаться в живых имением, пересекающиеся улицы Огинского и Пионерская, калитки, садики, гостеприимный домик. За улицей и деревьями отзываются своим проходом поезда Минско-Виленской железной дороги. За лесом в двух верстах река Вилия устремляется тихим извилистым среди лесов течением к Вильно и дальше к Неману.
В годовщину, о которой спустя двести семнадцать лет мало кто от Витебска до Свенты, от Шавлей до Гомеля сегодня помнит, слышимо отзывается эхо, оно тянет и зовёт, чтобы через звуки Залесья ощутить и пережить то, что осталось и живо доныне.
Эхо.
Надо чуть сосредоточиться, чтобы услышать рокот, шум, звенящий в ушах гам и хрустящий хаос, творящийся в сократившейся почти втрое стране после её (Речи Посполитой) второго раздела. Погребенная Конституция Третьего мая, первая в Европе, оставляет в полной неясности статус Великого Княжества Литовского, бóльшая часть которого и так уже отошла соседям. Но восходит звезда, появляется надежда - двадцать четвёртого марта на большущей центральной Рыночной площади Кракова генерал Тадеуш Костюшко клянётся на собственной сабле в том, что он изгонит ею трёх коронованных и непрошеных гостей или же сам с нею в руке погибнет! Тысяча семьсот девяносто четвёртый год. Шестнадцатого апреля, на севере, в краю, где высокие сосны уже начинают чувствовать дыхание моря, в комнате низкого массивного деревянного здания, стоящего недалеко от городского кафедрального собора, курятся трубки, отсвечивают белизной эполеты, от нервного хождения позванивают шпоры, долгие часы идёт дискуссия, в которой напряжение бровей, вздохи, возгласы: “Panowie! Na litość wszak Boską! - Господа! Ну ради же Бога!..”
Город, где всё происходит, к тому времени существует уже свыше пятисот лет. На изначальном жмудском его название Šiaulē, на языке Великого Княжества Литовского Шаўлi, на языке Речи Посполитой Szawle, в русское время Шавли, на современном литовском Šiauliai.
Шавли, Кафедральный собор Святых Петра и Павла и центральная площадь. Картина Наполеона Óрды (1807-1883). Так Шавли выглядели примерно полтора столетия тому назад и спустя пятьдесят лет после описываемых событий.
Шавeльский кафедральный собор сегодня.
Двадцать три дня, как генерал Костюшко клятвой в Кракове заявил о начале инсуррекции - восстания против разделов; двенадцать дней, как он, становящийся легендой командующий в светлом крестьянском жупане поверх генеральской формы, одержал первую победу при Рацлавицах в тридцати милях от Кракова. Слухами, вестями, надеждами наполняется Литва. Утром 16 апреля 1794 года прибывает в Шавли посланник из Варшавы от верных петербургской и берлинской коронам властей с приказом сократить втрое стоящую в Шавлях Первую бригаду Национальной кавалерии Великого Княжества Литовского. Ох ведь оно, то время, ведь посланник, Антони Хлевинский, - литовской же лёгкой кавалерии генерал-майор. В помещении штаба встречает прибывшего командир Первой бригады Национальной кавалерии бригадир Миколай Сулистровский и объявляет о неповиновении. Всмотримся - ведь так хочется увидеть, услышать, побыть там! Хлевинский в седых буклях из-под треугольной шляпы, в сине-черном с красно-золотым шитьём укороченном камзоле, ему под пятьдесят. Сулистровский лет на пять моложе, он, как Костюшко и бóльшая часть офицеров, парика не признаёт, одет в характерную сине-красную кавалерийскую форму, в фасоне которой уже явно видны черты грядущей наполеоновской эпохи. В Шавлях, где стоит элитная кавалерийская бригада, находятся также соратники Костюшко и участники виленского повстанческого общества генерал князь Ромуальд Гедройч и полковник Ксаверий Несёловский. За закрытыми дверями, в скупом свете сквозь небольшие окна, среди темно-коричневых деревянных стен с колоннами, в скрипе половиц и сапог, в вырывающихся возгласах и громких вздохах Сулистровский, Гедройч и Несёловский с одной стороны и Хлевинский с не оставшимся в истории вельможей из Варшавы с другой долгие часы ведут дискуссию. Денщики приносят закуску, вино и табак; готовы уж нести свечи.
Национальная кавалерия Речи Посполитой в восстании Костюшко.
Так выглядели кавалеристы Национальной кавалерии в период описываемых событий.
Улан Первой бригады Национальной кавалерии Великого Княжества Литовского в 1794 году.
И вот после долгих затянувшихся переговоров наступает результат: генерал Хлевинский присоединяется к восстанию и готов на его стороне занять генеральскую должность. Боле ни одна бригада, ни один полк Литвы не будет сокращён или распущен. В низкое деревянное здание приглашаются представители шавельских городских властей и духовенства. И на том…
На гербовой бумаге с литовской Погоней - геральдическим белым рыцарем - составляется и принимается документ, о котором старый-престарый старолитовский кресовянин помнит и спустя два с лишним столетия. Полное название документа - Акт возрождения Великого Княжества Литовского и восстания в нём :
Akt odrodzenia Wielkiego Xięstwa Litewskiego
i рowstaniа w niеmże
Акт подписали вышеназванные:
Romuald Giedroyć, generał - Ромуальд Гедройч, генерал,
Anotni Chlewiński, generał major - Антони Хлевинский, генерал-майор,
Mikołaj Sulistrowski, brygadier - Миколай Сулистровский, бригадир,
Хawery Niesiołowski, pułkownik - Ксаверий Несёловский, полковник,
а также представители города. Благословил документ и всё начинание его высокопреосвященство епископ шавельский Филипп Ёйдзялло.
Отметим, что белый рыцарь Погони на Акте возрождения Великого Княжества Литовского - тот самый, который открывает настоящую, то есть мою, страницу в “Живом журнале” в предваряющем её разделе “Профиль”.
В Исторической библиотеке в Варшаве мне пока удалось найти лишь фотографию Акта, совершенно нечитабельную. Надо поискать в Национальной библиотеке, главной в стране. Так же не удалось мне найти портреты ни одного из четверых перечисленных. Поэтому в годовщину взглянем на трёх других заслуживающих высшего уважения и симпатии деятелей того времени и тех событий. Увидев их, ныне здравствующий пианист и профессор Московской консерватории Михаил Валерьевич Никешичев произнёс: “Господи... КАКИЕ ЛИЦА!”
Тадеуш Костюшко (4.II.1746 - 15.X.1817), генерал армий Речи Посполитой и Соединенных Штатов, главнокомандующий национально-освободительным восстанием в Польше и Литве, вошедшим в историю под его именем, национальный герой Польши и Белоруссии. На белорусской земле, в фольварке Меречёвщина под городком Косов Полесский, генерал родился и вырос, а в Косове был крещён.
Якуб Ясинский (24.VII.1761 - 4.XI.1794), генерал-лейтенант литовских войск, поэт, один из самых активных командиров восстания Костюшко, герой боевых действий за Вильно, затем защиты Варшавы, на редутах которой погиб, поднимая защитников в контратаку с саблей в руке.
Михаил Клеофас Огинский (7.Х.1765 - 15.X.1833), генерал-майор литовского ополчения, командир в бою при Вишнево и в походе на Динабург; композитор, основатель имения Северные Афины в Залесье, звуки которого доныне несут живое эхо Великой Литвы.
[ продолжение в (2) ]
- - -
Прекрасной литвинке
Братьям литвинам
Всем нынешним гражданам Великого Княжества Литовского
I.
Топот копыт. Восстание. Старый деревянный особняк. Вздохи и возгласы. Провозглашение документа.
По случаю исполнившейся и отмечавшейся годовщины, пусть не круглой, будем слушать звуки Залесья:
Как они возникают? Появятся где?. . когда?. .
Их тут не ждали, даже не звали. . .
Но звучат они, приходят неожиданно,
Как будто миллионы лет назад
Завёл кто-то звуков игрушку,
И отзываются они, нарушая тишину. . .
Это подстрочно. А в белорусском оригинале -
Як яны ўзьнiкаюць? З'явяцца дзе?. . калi?. .
Iх тут i не чакалi, нават не клiкалi. . .
Але гучаць, з'яўляюцца зьнянацку,
Як быццам бы мiльёны год таму
Завёў калiсьцi нехта гукаў цацку,
I гучаць яны, нарушаючы цiшыню. . .
Звучат, отзываются, нарушая тишину - широкую, с ветреным небом. Был широкий зелёный край с полями, озёрами и пущами, был другой век, был топот копыт, голос трубы, позвякивание сабель и стремян, далёкий колокол к службе в костёле.
Сегодня в Залесье - парк с желающим оставаться в живых имением, пересекающиеся улицы Огинского и Пионерская, калитки, садики, гостеприимный домик. За улицей и деревьями отзываются своим проходом поезда Минско-Виленской железной дороги. За лесом в двух верстах река Вилия устремляется тихим извилистым среди лесов течением к Вильно и дальше к Неману.
В годовщину, о которой спустя двести семнадцать лет мало кто от Витебска до Свенты, от Шавлей до Гомеля сегодня помнит, слышимо отзывается эхо, оно тянет и зовёт, чтобы через звуки Залесья ощутить и пережить то, что осталось и живо доныне.
Эхо.
Надо чуть сосредоточиться, чтобы услышать рокот, шум, звенящий в ушах гам и хрустящий хаос, творящийся в сократившейся почти втрое стране после её (Речи Посполитой) второго раздела. Погребенная Конституция Третьего мая, первая в Европе, оставляет в полной неясности статус Великого Княжества Литовского, бóльшая часть которого и так уже отошла соседям. Но восходит звезда, появляется надежда - двадцать четвёртого марта на большущей центральной Рыночной площади Кракова генерал Тадеуш Костюшко клянётся на собственной сабле в том, что он изгонит ею трёх коронованных и непрошеных гостей или же сам с нею в руке погибнет! Тысяча семьсот девяносто четвёртый год. Шестнадцатого апреля, на севере, в краю, где высокие сосны уже начинают чувствовать дыхание моря, в комнате низкого массивного деревянного здания, стоящего недалеко от городского кафедрального собора, курятся трубки, отсвечивают белизной эполеты, от нервного хождения позванивают шпоры, долгие часы идёт дискуссия, в которой напряжение бровей, вздохи, возгласы: “Panowie! Na litość wszak Boską! - Господа! Ну ради же Бога!..”
Город, где всё происходит, к тому времени существует уже свыше пятисот лет. На изначальном жмудском его название Šiaulē, на языке Великого Княжества Литовского Шаўлi, на языке Речи Посполитой Szawle, в русское время Шавли, на современном литовском Šiauliai.
Шавли, Кафедральный собор Святых Петра и Павла и центральная площадь. Картина Наполеона Óрды (1807-1883). Так Шавли выглядели примерно полтора столетия тому назад и спустя пятьдесят лет после описываемых событий.
Шавeльский кафедральный собор сегодня.
Двадцать три дня, как генерал Костюшко клятвой в Кракове заявил о начале инсуррекции - восстания против разделов; двенадцать дней, как он, становящийся легендой командующий в светлом крестьянском жупане поверх генеральской формы, одержал первую победу при Рацлавицах в тридцати милях от Кракова. Слухами, вестями, надеждами наполняется Литва. Утром 16 апреля 1794 года прибывает в Шавли посланник из Варшавы от верных петербургской и берлинской коронам властей с приказом сократить втрое стоящую в Шавлях Первую бригаду Национальной кавалерии Великого Княжества Литовского. Ох ведь оно, то время, ведь посланник, Антони Хлевинский, - литовской же лёгкой кавалерии генерал-майор. В помещении штаба встречает прибывшего командир Первой бригады Национальной кавалерии бригадир Миколай Сулистровский и объявляет о неповиновении. Всмотримся - ведь так хочется увидеть, услышать, побыть там! Хлевинский в седых буклях из-под треугольной шляпы, в сине-черном с красно-золотым шитьём укороченном камзоле, ему под пятьдесят. Сулистровский лет на пять моложе, он, как Костюшко и бóльшая часть офицеров, парика не признаёт, одет в характерную сине-красную кавалерийскую форму, в фасоне которой уже явно видны черты грядущей наполеоновской эпохи. В Шавлях, где стоит элитная кавалерийская бригада, находятся также соратники Костюшко и участники виленского повстанческого общества генерал князь Ромуальд Гедройч и полковник Ксаверий Несёловский. За закрытыми дверями, в скупом свете сквозь небольшие окна, среди темно-коричневых деревянных стен с колоннами, в скрипе половиц и сапог, в вырывающихся возгласах и громких вздохах Сулистровский, Гедройч и Несёловский с одной стороны и Хлевинский с не оставшимся в истории вельможей из Варшавы с другой долгие часы ведут дискуссию. Денщики приносят закуску, вино и табак; готовы уж нести свечи.
Национальная кавалерия Речи Посполитой в восстании Костюшко.
Так выглядели кавалеристы Национальной кавалерии в период описываемых событий.
Улан Первой бригады Национальной кавалерии Великого Княжества Литовского в 1794 году.
И вот после долгих затянувшихся переговоров наступает результат: генерал Хлевинский присоединяется к восстанию и готов на его стороне занять генеральскую должность. Боле ни одна бригада, ни один полк Литвы не будет сокращён или распущен. В низкое деревянное здание приглашаются представители шавельских городских властей и духовенства. И на том…
На гербовой бумаге с литовской Погоней - геральдическим белым рыцарем - составляется и принимается документ, о котором старый-престарый старолитовский кресовянин помнит и спустя два с лишним столетия. Полное название документа - Акт возрождения Великого Княжества Литовского и восстания в нём :
Akt odrodzenia Wielkiego Xięstwa Litewskiego
i рowstaniа w niеmże
Акт подписали вышеназванные:
Romuald Giedroyć, generał - Ромуальд Гедройч, генерал,
Anotni Chlewiński, generał major - Антони Хлевинский, генерал-майор,
Mikołaj Sulistrowski, brygadier - Миколай Сулистровский, бригадир,
Хawery Niesiołowski, pułkownik - Ксаверий Несёловский, полковник,
а также представители города. Благословил документ и всё начинание его высокопреосвященство епископ шавельский Филипп Ёйдзялло.
Отметим, что белый рыцарь Погони на Акте возрождения Великого Княжества Литовского - тот самый, который открывает настоящую, то есть мою, страницу в “Живом журнале” в предваряющем её разделе “Профиль”.
В Исторической библиотеке в Варшаве мне пока удалось найти лишь фотографию Акта, совершенно нечитабельную. Надо поискать в Национальной библиотеке, главной в стране. Так же не удалось мне найти портреты ни одного из четверых перечисленных. Поэтому в годовщину взглянем на трёх других заслуживающих высшего уважения и симпатии деятелей того времени и тех событий. Увидев их, ныне здравствующий пианист и профессор Московской консерватории Михаил Валерьевич Никешичев произнёс: “Господи... КАКИЕ ЛИЦА!”
Тадеуш Костюшко (4.II.1746 - 15.X.1817), генерал армий Речи Посполитой и Соединенных Штатов, главнокомандующий национально-освободительным восстанием в Польше и Литве, вошедшим в историю под его именем, национальный герой Польши и Белоруссии. На белорусской земле, в фольварке Меречёвщина под городком Косов Полесский, генерал родился и вырос, а в Косове был крещён.
Якуб Ясинский (24.VII.1761 - 4.XI.1794), генерал-лейтенант литовских войск, поэт, один из самых активных командиров восстания Костюшко, герой боевых действий за Вильно, затем защиты Варшавы, на редутах которой погиб, поднимая защитников в контратаку с саблей в руке.
Михаил Клеофас Огинский (7.Х.1765 - 15.X.1833), генерал-майор литовского ополчения, командир в бою при Вишнево и в походе на Динабург; композитор, основатель имения Северные Афины в Залесье, звуки которого доныне несут живое эхо Великой Литвы.
[ продолжение в (2) ]