Жизнь простых замечательных людей.
--Михалыч--
Простой замечательный человек.
Михалыч довольно известный человек в одном Лавре*, и в то же время, его мало кто хорошо знает. Мне довелось петь с ним около трех лет (с перерывами) в одном деревенском хоре.
Михалычу уже за семьдесят, но о его прошлой жизни известно совсем немного. Ходили слухи, что Михалыч пел когда-то много лет в патриаршем хоре в Елоховском соборе, еще при покойном Пимене, а потом, в свое время, Михалыч был поваром в старой Лавре, и поэтому до сих пор имеет пропуск в братскую трапезную. Но время архиерейских хоров и патриарших богослужений прошло. Что было, то было.Сейчас, вот уже больше десяти лет, Михалыч подвизается на одном сельском приходе, расположенном в получасе езды на электричке от Лавры. И почти все десять лет, практически безсменно, он управляет хором, хотя то, что он делает, сложно назвать дирижированием. Рука, которой Михалыч судорожно трясет перед Октоихом**, закрывает текст, что мало способствует стройному пению хора. Но, это собственно и не так важно. Главное - все совершается по-братски.
Что бы ни происходило, в любое время года, в любое время суток, Михалыч стойко добирается до храма. В ледяной ноябрьский дождь, в весеннюю распутицу, в зимние холода и метели, в летнюю удушающую жару. Отбиваясь порой и от глупых собак, что косяками бродят возле дороги, и от назойливых подвыпивших жителей деревни, которые принимают его за священника и начинают раскрывать душу, жалуясь на свое житье-бытье.
Идти пешком для пожилого человека тяжеловато, церковь от железнодорожной платформы отстоит довольно далеко, больше чем на три километра, а автобусы практически не ходят. Утром промелькнет разве что "скотовозка" набитая старухами. Одно только утешение, что иногда подбросит мил-добр человек на попутке.
Деревенское богословие.
Особенности приходского богослужения иногда приобретают очень интересные формы. Народу на сельскую всенощную ходит мало. Если точнее, то один-два человека. Остальные присутствующие заняты. Тетя Женя - за ящиком, Иван Васильич приглядывает за подсвечниками, Анатолий - сторож. Были еще батюшка в алтаре и Михалыч (нередко один) - на крылосе. Настоятель, помазав прихожан святым елеем, мог спокойно развернуть в алтаре на аналое свежий выпуск какой-нибудь газеты, и, углубившись в чтение, пропустить время возгласа ектении во время канона. В таких случаях Михалыч порой приходил священнику на помощь и мог сам запросто дать начальный возглас. Потом, конечно, батя уже подхватывал продолжение.
Опаздываем, отцы!
Чем ближе конец службы, тем острее встает вопрос электрички (надо успеть!). В зависимости от хода службы, корректируется чтение первого часа. Его длина может варьироваться от полного прочтения, до полного опущения. Обычно же с «Милость и суд». Редко с кондака праздника (собственно отсюда пошло выражение "с кондачка"). Если нужна машина, то Михалыч, повернувшись с часословом к немногочисленным прихожанам, держа в обеих руках часослов, крутит им, как рулем, давая понять людям, что было бы очень неплохо подбросить певчих до станции. Полагаю, что на случайных людей это производит сильное впечатление, близкое к шоку.
Бывали и казусы. Как-то, после окончания литургии долго ждали Михалыча, который брал для хора «копеечку». За это время все прихожане на машинах, славяще Господа, разъехались по домам. Мы же остались, пока Михалыч добрых двадцать минут точил лясы с настоятелем. Мы не хотели уезжать без него, неудобно.Сам же Михалыч после раздачи "слонов" уехал на какой-то машине, с водителем которой он заранее договорился во время причастия. Потом оправдался перед нами Михалыч тем, что, дескать, «Господь своих не оставляет».
Как-то раз по зиме, Михалыч мучался грыжей и взяв вынужденный отпуск, не смог пойти на службу. Он попросил меня взять для него в храме святой водички. Сначала Богоявленской, а потом, на следующий день, и Крещенской. Конечно, у меня с Михалычем сразу возник диспут на тему великого освящения воды. Я вроде убедил его, что чин освящения один, следовательно и вода-то одинаковая. Сам Михалыч, хитро прищурившись, поглядывал на меня и согласно кивал головой, поглаживая седую бороду.
На следующий день, возвращаюсь вечером с прихода и захожу к Михалычу. Он мне показывает в своем «предбаннике» две стоящие на холодильнике пятилитровые баклашки. Вот,- говорит,- Крещенская, а вот и Богоявленская! Был, говорит, в Лавре, взял там. А сам довольный! И хитро-хитро на меня, с эдаким ленинским прищуром глядит.
Много после этого, когда я уже не пел в одном храме с Михалычем, я приехал на именины к отцу настоятелю. На обратной дороге разговорился с басом. Он поведал забавную историю, произошедшую на днях. Оказалось, то ли в храм, то ли самому Михалычу был пожертвован старый советский (!) телевизор, который, все-таки, в итоге достался Михалычу. Проблема была в доставке этого телевизора к месту жительства. И Михалыч с легким сердцем ответно пожертвовал его уже для баса, со словами - «Ну хороший-то телевизор вряд ли бы кто отдал…».
Но бывали случаи и пожестче. Как-то раз, после освящения воды на местной Иордани, мы попали в жуткий перерыв в электричках (а дело происходило в будний день). Нас любезно согласился подбросить до крупного железнодорожного узла прихожанин на четверке. С нами поехала и бабушка «божий одуванчик». Михалыч и бабулька всю дорогу осыпали водителя благодарностями и призывали на его голову молитвы всех святых угодников Божиих, каких только они могли вспомнить. Но дорога была скользкая, коварная, и мы неожиданно вляпались в аварию. Какой-то джип резко подрезал нас и уйти от столкновения было невозможно. Дожидаться ментов пассажиры не стали. Бабулька резко превратилась в глухонемую и по тихому исчезла, а сам Михалыч пересел в машину к знакомым, которые как раз в это время ехали следом. Не прошло и двух минут, как на пустом перекрестке не осталось никого из многочисленных пассажиров четверки.
Михалыч потом каялся, сожалел, что не остался, и даже отдал свою двойную ставку певчего водителю в следующие выходные, но что произошло, уже нельзя было изменить. Насколько я помню, без свидетелей водила джипа не был признан виновным в совершении ДТП, и нашему благодетелю пришлось делать ремонт машины за свой счет.
Страннолюбия, братья, не забывайте.
Жизнь штука непростая, каждый вынужден крутиться как может, потому что денежки нужны всем. Михалыч давал приют странникам, сдавая внаем жилье. Для них была специально отведена вторая половина дома и двухэтажный флигель на прилегающей территории. Первый этаж флигеля состоял из узкой терраски и комнатки размером три на три, в которой помещались две кровати, печь, буфет и умывальник.
На второй этаж вела крутая лестница, верх которой завершал очень неудобный узкий лаз. Наверху было довольно тесно, да и потолок не практически не давал встать в полный рост. Значительную часть помещения занимал подтопок, использовавшийся для обогрева помещения.
Михалыч верил в простого человека, и не проверял у своих постояльцев документов. Одно время у него на первом этаже флигеля жил некий "инок" Антоний. Поселился он у Михалыча по рекомендации лаврского игумена Н., который правда, по словам самого Михалыча, за известную мзду даст рекомендацию хоть самому рогатому. "Инок" Антоний, по его словам, пытался устроиться в Гефсиманский скит, но, не выдержав новоначального искуса в виде традиционной трудотерапии, покинул святую обитель и отправился на вольные хлеба. Пути Промысла и привели его в дом Михалыча.
Зарабатывал себе на жизнь Антоний работая в Церкви монахом. Ранним утром, надев на себя подрясник, скуфью и молитвенную рожу, подпоясав чресла поясом с молитвой и взяв в руки четки, Антоний шел на Сергиево-Посадский вокзал, откуда на первой электричке ехал в Первопрестольную. На руках он имел грамоту, что такой-то раб Божий, работает, т.е. тьфу, молицца, на благо такого-то храма, которому нужен ремонт. В общем 500 рублей (приличные в то время деньги) Антоний отдавал в церковь(хотя, скорее всего врал, и грамоту имел поддельную), а остальное шло в его карман. Тем Антоний и жил.
Но со временем Антоний начал наглеть. Выяснилось, что он совсем недавно вернулся из мест не столь отдаленных, и собственно, замашки сохранил прежние. Дошло дело до рукоприкладства. Антоний пару раз ударил Михалыча. Выселить его самостоятельно у Михалыча не получилось. Сам Михалыч стеснялся попросить о помощи настоятеля, это за него сделал один добрый мил человек. Батюшка дал сигнал знакомым «племянникам», которые и истолковали Антонию матчасть… Больше Антония видно не было. Наверно подался в «схимники».
Электрический свет продолжает наш день.
Страна, следуя заветам Ильича, была электрифицирована. Дошло электричество и до Михалыча. Длинные провода несли в своих изолированных прорезиненных чревах свет, тепло, блага цивилизации.
Постоянно печь топить дело хлопотное, поэтому было сделано проще. Счетчик был элегантно вырублен, а с проверяющими всегда можно было договориться. Зимой, правда, частенько вышибало пробки, ибо уровень потребления электричества сильно зашкаливал. Но спонсировать Чубайса было как-то не с руки, так что, включая в квартплату сумму за свет, Палыч ни копья не переводил Рыжему. Радиаторы работали круглые сутки, давая тепло и уют. Часто освещение не требовалось, его заменял голубой экран. За глухой стенкой можно было слышать шум погони, звуки выстрелов, смех и громкие восклицания телеведущего ток-шоу.
Объятия Отча.
Михалыч очень долго желал иноческого жития. В Лавре не сгодился в силу разных причин. В итоге, был постижен келейно, на приходе. После пострига Михалычу довелось претерпеть много искушений. Сначала пожар, потом ограбление. Причем при ограблении его побили, довольно неприятно, но, по счастью, без последствий для здоровья.
Как настоящий монах, Михалыч стал носить скуфью. Проблема была в том, что носил он ее без рясы, а просто, как шапку, что особенно колоритно смотрелось в сочетании с серой джинсовой безрукавкой и черными мохнатыми брюками.
На каком-то празднике на праздничном столе в изобилии было предложены самые различные мясные блюда. Михалыч потреблял их ничтоже сумняшеся. «Иван Михалыч, как же так?» - «Все, предлагаемое вам, ешьте без сомнения!» - таков был ответ старца.
*Лавра - Троице-Сергиева Лавра, г.Сергиев Посад
**Октоих - богослужебная книга.
http://koudryash.livejournal.com/17913.html
Простой замечательный человек.
Михалыч довольно известный человек в одном Лавре*, и в то же время, его мало кто хорошо знает. Мне довелось петь с ним около трех лет (с перерывами) в одном деревенском хоре.
Михалычу уже за семьдесят, но о его прошлой жизни известно совсем немного. Ходили слухи, что Михалыч пел когда-то много лет в патриаршем хоре в Елоховском соборе, еще при покойном Пимене, а потом, в свое время, Михалыч был поваром в старой Лавре, и поэтому до сих пор имеет пропуск в братскую трапезную. Но время архиерейских хоров и патриарших богослужений прошло. Что было, то было.Сейчас, вот уже больше десяти лет, Михалыч подвизается на одном сельском приходе, расположенном в получасе езды на электричке от Лавры. И почти все десять лет, практически безсменно, он управляет хором, хотя то, что он делает, сложно назвать дирижированием. Рука, которой Михалыч судорожно трясет перед Октоихом**, закрывает текст, что мало способствует стройному пению хора. Но, это собственно и не так важно. Главное - все совершается по-братски.
Что бы ни происходило, в любое время года, в любое время суток, Михалыч стойко добирается до храма. В ледяной ноябрьский дождь, в весеннюю распутицу, в зимние холода и метели, в летнюю удушающую жару. Отбиваясь порой и от глупых собак, что косяками бродят возле дороги, и от назойливых подвыпивших жителей деревни, которые принимают его за священника и начинают раскрывать душу, жалуясь на свое житье-бытье.
Идти пешком для пожилого человека тяжеловато, церковь от железнодорожной платформы отстоит довольно далеко, больше чем на три километра, а автобусы практически не ходят. Утром промелькнет разве что "скотовозка" набитая старухами. Одно только утешение, что иногда подбросит мил-добр человек на попутке.
Деревенское богословие.
Особенности приходского богослужения иногда приобретают очень интересные формы. Народу на сельскую всенощную ходит мало. Если точнее, то один-два человека. Остальные присутствующие заняты. Тетя Женя - за ящиком, Иван Васильич приглядывает за подсвечниками, Анатолий - сторож. Были еще батюшка в алтаре и Михалыч (нередко один) - на крылосе. Настоятель, помазав прихожан святым елеем, мог спокойно развернуть в алтаре на аналое свежий выпуск какой-нибудь газеты, и, углубившись в чтение, пропустить время возгласа ектении во время канона. В таких случаях Михалыч порой приходил священнику на помощь и мог сам запросто дать начальный возглас. Потом, конечно, батя уже подхватывал продолжение.
Опаздываем, отцы!
Чем ближе конец службы, тем острее встает вопрос электрички (надо успеть!). В зависимости от хода службы, корректируется чтение первого часа. Его длина может варьироваться от полного прочтения, до полного опущения. Обычно же с «Милость и суд». Редко с кондака праздника (собственно отсюда пошло выражение "с кондачка"). Если нужна машина, то Михалыч, повернувшись с часословом к немногочисленным прихожанам, держа в обеих руках часослов, крутит им, как рулем, давая понять людям, что было бы очень неплохо подбросить певчих до станции. Полагаю, что на случайных людей это производит сильное впечатление, близкое к шоку.
Бывали и казусы. Как-то, после окончания литургии долго ждали Михалыча, который брал для хора «копеечку». За это время все прихожане на машинах, славяще Господа, разъехались по домам. Мы же остались, пока Михалыч добрых двадцать минут точил лясы с настоятелем. Мы не хотели уезжать без него, неудобно.Сам же Михалыч после раздачи "слонов" уехал на какой-то машине, с водителем которой он заранее договорился во время причастия. Потом оправдался перед нами Михалыч тем, что, дескать, «Господь своих не оставляет».
Как-то раз по зиме, Михалыч мучался грыжей и взяв вынужденный отпуск, не смог пойти на службу. Он попросил меня взять для него в храме святой водички. Сначала Богоявленской, а потом, на следующий день, и Крещенской. Конечно, у меня с Михалычем сразу возник диспут на тему великого освящения воды. Я вроде убедил его, что чин освящения один, следовательно и вода-то одинаковая. Сам Михалыч, хитро прищурившись, поглядывал на меня и согласно кивал головой, поглаживая седую бороду.
На следующий день, возвращаюсь вечером с прихода и захожу к Михалычу. Он мне показывает в своем «предбаннике» две стоящие на холодильнике пятилитровые баклашки. Вот,- говорит,- Крещенская, а вот и Богоявленская! Был, говорит, в Лавре, взял там. А сам довольный! И хитро-хитро на меня, с эдаким ленинским прищуром глядит.
Много после этого, когда я уже не пел в одном храме с Михалычем, я приехал на именины к отцу настоятелю. На обратной дороге разговорился с басом. Он поведал забавную историю, произошедшую на днях. Оказалось, то ли в храм, то ли самому Михалычу был пожертвован старый советский (!) телевизор, который, все-таки, в итоге достался Михалычу. Проблема была в доставке этого телевизора к месту жительства. И Михалыч с легким сердцем ответно пожертвовал его уже для баса, со словами - «Ну хороший-то телевизор вряд ли бы кто отдал…».
Но бывали случаи и пожестче. Как-то раз, после освящения воды на местной Иордани, мы попали в жуткий перерыв в электричках (а дело происходило в будний день). Нас любезно согласился подбросить до крупного железнодорожного узла прихожанин на четверке. С нами поехала и бабушка «божий одуванчик». Михалыч и бабулька всю дорогу осыпали водителя благодарностями и призывали на его голову молитвы всех святых угодников Божиих, каких только они могли вспомнить. Но дорога была скользкая, коварная, и мы неожиданно вляпались в аварию. Какой-то джип резко подрезал нас и уйти от столкновения было невозможно. Дожидаться ментов пассажиры не стали. Бабулька резко превратилась в глухонемую и по тихому исчезла, а сам Михалыч пересел в машину к знакомым, которые как раз в это время ехали следом. Не прошло и двух минут, как на пустом перекрестке не осталось никого из многочисленных пассажиров четверки.
Михалыч потом каялся, сожалел, что не остался, и даже отдал свою двойную ставку певчего водителю в следующие выходные, но что произошло, уже нельзя было изменить. Насколько я помню, без свидетелей водила джипа не был признан виновным в совершении ДТП, и нашему благодетелю пришлось делать ремонт машины за свой счет.
Страннолюбия, братья, не забывайте.
Жизнь штука непростая, каждый вынужден крутиться как может, потому что денежки нужны всем. Михалыч давал приют странникам, сдавая внаем жилье. Для них была специально отведена вторая половина дома и двухэтажный флигель на прилегающей территории. Первый этаж флигеля состоял из узкой терраски и комнатки размером три на три, в которой помещались две кровати, печь, буфет и умывальник.
На второй этаж вела крутая лестница, верх которой завершал очень неудобный узкий лаз. Наверху было довольно тесно, да и потолок не практически не давал встать в полный рост. Значительную часть помещения занимал подтопок, использовавшийся для обогрева помещения.
Михалыч верил в простого человека, и не проверял у своих постояльцев документов. Одно время у него на первом этаже флигеля жил некий "инок" Антоний. Поселился он у Михалыча по рекомендации лаврского игумена Н., который правда, по словам самого Михалыча, за известную мзду даст рекомендацию хоть самому рогатому. "Инок" Антоний, по его словам, пытался устроиться в Гефсиманский скит, но, не выдержав новоначального искуса в виде традиционной трудотерапии, покинул святую обитель и отправился на вольные хлеба. Пути Промысла и привели его в дом Михалыча.
Зарабатывал себе на жизнь Антоний работая в Церкви монахом. Ранним утром, надев на себя подрясник, скуфью и молитвенную рожу, подпоясав чресла поясом с молитвой и взяв в руки четки, Антоний шел на Сергиево-Посадский вокзал, откуда на первой электричке ехал в Первопрестольную. На руках он имел грамоту, что такой-то раб Божий, работает, т.е. тьфу, молицца, на благо такого-то храма, которому нужен ремонт. В общем 500 рублей (приличные в то время деньги) Антоний отдавал в церковь(хотя, скорее всего врал, и грамоту имел поддельную), а остальное шло в его карман. Тем Антоний и жил.
Но со временем Антоний начал наглеть. Выяснилось, что он совсем недавно вернулся из мест не столь отдаленных, и собственно, замашки сохранил прежние. Дошло дело до рукоприкладства. Антоний пару раз ударил Михалыча. Выселить его самостоятельно у Михалыча не получилось. Сам Михалыч стеснялся попросить о помощи настоятеля, это за него сделал один добрый мил человек. Батюшка дал сигнал знакомым «племянникам», которые и истолковали Антонию матчасть… Больше Антония видно не было. Наверно подался в «схимники».
Электрический свет продолжает наш день.
Страна, следуя заветам Ильича, была электрифицирована. Дошло электричество и до Михалыча. Длинные провода несли в своих изолированных прорезиненных чревах свет, тепло, блага цивилизации.
Постоянно печь топить дело хлопотное, поэтому было сделано проще. Счетчик был элегантно вырублен, а с проверяющими всегда можно было договориться. Зимой, правда, частенько вышибало пробки, ибо уровень потребления электричества сильно зашкаливал. Но спонсировать Чубайса было как-то не с руки, так что, включая в квартплату сумму за свет, Палыч ни копья не переводил Рыжему. Радиаторы работали круглые сутки, давая тепло и уют. Часто освещение не требовалось, его заменял голубой экран. За глухой стенкой можно было слышать шум погони, звуки выстрелов, смех и громкие восклицания телеведущего ток-шоу.
Объятия Отча.
Михалыч очень долго желал иноческого жития. В Лавре не сгодился в силу разных причин. В итоге, был постижен келейно, на приходе. После пострига Михалычу довелось претерпеть много искушений. Сначала пожар, потом ограбление. Причем при ограблении его побили, довольно неприятно, но, по счастью, без последствий для здоровья.
Как настоящий монах, Михалыч стал носить скуфью. Проблема была в том, что носил он ее без рясы, а просто, как шапку, что особенно колоритно смотрелось в сочетании с серой джинсовой безрукавкой и черными мохнатыми брюками.
На каком-то празднике на праздничном столе в изобилии было предложены самые различные мясные блюда. Михалыч потреблял их ничтоже сумняшеся. «Иван Михалыч, как же так?» - «Все, предлагаемое вам, ешьте без сомнения!» - таков был ответ старца.
*Лавра - Троице-Сергиева Лавра, г.Сергиев Посад
**Октоих - богослужебная книга.
http://koudryash.livejournal.com/17913.html