ДМБ 89 посвящается
Похоже, что работать придется после обеда сегодня и, может быть, даже завтра, что уж совсем некомильфо, поэтому пока есть время, решил начать обещанный пост про нашу русско-советскую армию срочного разлива. Взять и кратко написать про свою армию не могу просто физически, люблю я нашу армию, честно признаюсь, поэтому хочется некоторой обстоятельности. Дурдом? Безусловно! Но, он многому научил. Цирк и тупость? Несомненно. Но находил нетупых людей и там, и тем ценнее были эти находки. Сильный давит слабого? Кто бы сомневался. Но я не давил и себя задавить не дал.
Вообще, в армию я пошел с легким сердцем, хотя телосложение у меня было, мягко говоря, астеническим (по-армейски это чмо, по дефолту), а также никакие внешние обстоятельства этому не способствовали - меня не бросила девушка, у меня живы родители, были кое-какие деньги, не выгнали с учебы, напротив, было начало тюменского лета, шикарная погода, проживал я в преимущественно женской общаге, веселуха просто ключом била, подруги аж с третьего курса меня до военкомата провожали - причем никакого секса с ними я не имел тогда, все было относительно целомудренно, мы просто весело дружили.
Гуляли по поводу моих проводов до утра, потом перед отправкой в военкомат я по старой славянской традиции (или нет такой?), но, тем не менее, раздал все свои вещи друзьям и подругам в общаге - даже почти новую фирменную канадскую (не цыганскую!) аляску, помнится, задарил, одел то, что не жалко будет оставить в первой армейской бане, но не лохмотья- помню, была очень стильная бархатная полосатая кофточка на мне - одел ее в армию по причине уже маловатого размера. До военкомата, как и положено, шли с гитарами и песнями - провожало меня человек 8-10, не меньше. Зато не было ни одного родственника, по причине отсутствия таковых в Тюмени. И это было тоже хорошо, потому что благодаря этому проводы какими-то гусарскими получились, с живой музыкой и шампанским, почти без закуски.
Знал я про десяток способов откоса от армии, но как-то не хотелось использовать их, то ли украинское детство-отрочество, то ли еще что повлияло, а может и просто боялся, не знаю. Например, в Украине всегда проводы в армию праздновались совсем чуток менее пышно, чем свадьба, и не пойти в армию было просто неким позором, поэтому обсуждали мы эту тему с братом и друзьями по улице уже с детства, кто, где хотел служить и т.д. И даже практически религиозное поклонение западной культуре, в частности западной музыке в то время, никак это не поколебало, даже после соприкосновения с бытовавшими в Тюменском универе панк-идеями. Кстати, в этой связи не могу не вспомнить как, когда я был на первом курсе, кем-то был организован концерт Инструкции По Выживанию на первом этаже общаги на Мельникайте, может кто помнит там была типа буфет-столовая сразу направо от вахты и по правой стороне, потом она благополучно загнулась, но не суть. Так вот, там были убраны стулья и был подиум даже, и вот на этот подиум ИПВ вышли, а так как на тот момент мы уже были знакомы с хитами этой славной банды, то после первых аккордов, будучи пьяными, помню с Крутаковым и еще с кем-то, может c Казаней или Марковичем даже, вышли тоже на подиум рубиться вместе с ними, потом нам зрители иные говорили, что подумали, что это так задумано было и это была пого-подтанцовка Инструкции. Нет, все спонтанно было, просто бражка была хорошая, и музыка нравилась, но опять отклонился, так вот после буквально 3-4 песен какая-то сволочь вызвала ментов по причине аморальной музыки/текстов или громкости. Но они приехали и реально разогнали всю тусу, причем именно на идейном основании. Вот в такое веселое и легендарное время приходилось уходить в армию.
И вот что девчонки - Наташка, Люда и Таня - сделали (от ведь женщины какие мудрые!) - они вручили возле военкомата мне запечатанное письмо и сказали, чтобы я его открыл после двух недель пребывания в армии и никак не раньше - знали про двухнедельный "карантин", наверное. Нужно ли рассказывать, что первые две недели не до этого было и, действительно, по прошествии двух недель выдалась свободная минутка и я вспомнил про письмо. Открыл я его - там каждая от себя понаписала напутствий всяких добрых, без слюней, соплей и сантиментов, а с юмором, ну и вообще как-то по-матерински - по-нормально-матерински, а не по-ой-моё-дитятко-матерински... Но самое интересное, что только по прочтении этого письма я реально осознал, что я в армии всерьез и надолго, и это не сон. Такого жесткого и отрезвляющего прихода ни до, ни после этого я никогда в жизни не испытывал. Это был просто soaring high вперемешку с bad trip-ом минут на пятнадцать. Это была огромная такая марочка. И какая же я сволочь, что не сохранил его - год держал его бережно, а потом куда-то про@бал. Потом отпустило также резко, и я осознал всю исцеляющую мудрость этого письма - все стало на свои места - you're in the army now - могло бы быть и хуже - не морфлот (3 года), не стройбат (автоматы не дают), не ВДВ (в Афган не пошлют), а РВСН, самые что ни есть мощные войска, короче, стало легко на душе. Можно сказать, первый урок как быть хорошим солдатом преподали мне мои подруги любимые - Наташку нашел в одноклассниках, а вот Людки и Таньки не могу фамилий даже вспомнить. Когда я вернулся, они уже благополучно закончили учебу.
Как и обещал про стрельбы теперь. Так как служил я в боевом полку, - регулярные дежурства у реальных боевых ракет типа "сатана" или как их там, то на стрельбы гоняли нас регулярно. "Гоняли" - потому что пешком мы туда не ходили - километров 5 бегом туда и иногда обратно, причем еще и курили на бегу, бывало. И было такое правило - те, кто отстрелялся на тройку или двойку после стрельб собирали гильзы в траве, причем собрать надо было почти все для отчетности. Понятно дело, некоторая погрешность допускалась, но не больше, скажем, 10, ну и от офицера зависело, иной мог и все до единой гильзы заставить собрать. Пока было лето меня это не сильно тревожило и даже нравилось, поэтому стрелял я как попало - то в молоко, то далеко от центра, в троечниках ходил. Но все меняется, когда приходят они - холода и многосантиметровый северо-уральский снег. Тут-то на первых снежных стрельбах все двоечники и троечники попу и словили - собирать уже примерзшие к земле гильзы в армейских рукавицах было просто нереально. Как на грех, на этих самых первых глубокоснежных стрельбах я получил "два" и офицер заставил собирать гильзы только двоечников, а так как их было немного - человек пять-семь из 60, то вот вам простая арифметика - 60 человек сделали, скажем, как минимум по две попытки, а попытка - это два одиночных выстрела - итого 60*2*2 = 240/7 = почти 35 гильз на брата собрать. Вот так и сказал, каждый пока 35 гильз мне не наковыряет, мы отсюда не уйдем. А остальные две трети полка (треть на дежурстве всегда) будут стоять и ждать вас. Но улице не май, все потные после пробежки, мерзнут быстро, да и жрать охота, короче, картина каслом - ты голыми пальцами ищешь под снегом гильзы и отковыриваешь их от земли (теплые ведь сначала были) под улюлюканье, маты и обещания нескучной ночи от старших сослуживцев. Очень мне это не понравилось, и с тех пор я стрелял всегда на "пять" и "четыре".
А вот как один раз, будучи относительно молодым - месяцев 7 - 8, заслужил уважение всех без исключения. Тут слов из песни выкинуть просто нельзя, поэтому прошу пардону. Командир полка как-то пришел с утра пораньше и поднял весь полк по тревоге на полчаса раньше подъема. То ли похмелье у него было, то ли с женой поругался, но поднял не тренироваться, а чисто, чтобы выебать. Замечу, что про армию рассказывать без использования слов “проебать” или “выебать” невозможно, потому что их заменить попросту нечем. В армии "выебать" означает совсем не то, что на гражданке, а что-то типа "изнурить, отчитать, испортить настроение и пр. А "проебать" значит тоже самое, что и на гражданке, т.е. с натяжкой "утратить", но имеет более широкое семантическое поле и замене на нормальное слово тоже не подлежит. Так вот пришел подполковник Неподкосов, дай Бог ему здоровья, чтобы нас изнурять с утра пораньше. Построил и давай какие-то пространные лекции читать, естественно, коря нас, на чем свет стоит. Человек он был очень образованный, начитанный, с отличным юмором и довольно справедлив, но, так как, все-таки, служил в русской советской армии, то очень любил солдат он выебать. Для меня он до сих пор авторитет во многом, у кого не было такого командира в армии, тому просто не повезло. Например, имея внушительный животик, он, несмотря на острый ум, мог сделать подъем переворотом до 50 раз легко, что он нам однажды и продемонстрировал. А солдата, спалившего караул, он моментально прозвал Геростратом. Человечище, короче, надеюсь, он жив и здоров поныне. Занимается он с нами командирской любовью, значит, а все ведь стоят просто засыпают (в армии все умеют спать стоя) и я в том числе, так вот в один момент до моего сознания достучалась его фраза «я встал, не поленился пораньше, чтобы к вам прийти, а вы…», ну тут я, будучи метрах в 15 от него и стоя во втором ряду, возьми и ляпни в надежде на анонимность в полголоса, а то может и тише «и нахуя же ты приперся…». В его речи наметилась пауза, он набрал воздуха, потом резко повернулся на 45 градусов в сторону фланга, где я стоял, и продолжил как ни в чем ни бывало «да чтобы тебя, Стариков, выебать, я приперся, вот зачем, потому что ты хоть и не сын пьяного нефтяника, но…» причем его реакция была столь простодушной и как бы правильной, то весь строй счел возможным дружно зареготать, так как это могут делать только солдаты, потом и он тоже сдержанно присоединился снисходительной улыбкой к всеобщему смеху. Только мне было не до смеха - я стоял и прикидывал, сколько же суток даст он мне - пяток или, по максимуму, десятку влепит. Все же он был не очень справедлив ко мне, потому что не дал даже наряда вне очереди. Так чисто поржали. Справедливости ради надо сказать, что его острый слух сослужил мне добрую службу, так как старослужащие, стоявшие на противоположном фланге, не могли объективно оценить громкость моего высказывания и подумали было, что это я исключительно из бесшабашной смелости так выступил, чтобы за дело общее пострадать и в течение дня некоторые подходили и хвалили “молодца, мол, классно подколол комполка, а ну скажи это же по-анлийски», ну что я им говорил, напишу потом как-нибудь, хотя вряд ли, не помню.
Нашел я на «одноклассники.ру» нашего начальника штаба дивизии. И вспомнил, как мы в караул заступали. Заступали на 3-4 дня втроем на один караул и там, в течение всего этого времени круглосуточно несли охранную службу поочередно по 4 часа каждый на вышке с сержантским пулеметом ну и плюс еще два автомата рядовых были для занятия круговой обороны, если надо. По два полных рожка боевых патронов у каждого. Развозили по караулам нас в холодном кунге, за места дрались, бывало и прикладом получишь, ну или дашь в ответ, но елки-палки, внимание американские детишки, никому и никогда в голову не приходило, что можно вставить рожок и положить обидичка на землицу сырую навеки. Самый скучный дембель пустого автомата в шутку на самого последнего чмыря не направлял, я во всяком случае такого не видел, этот рефлекс был хорошо привит. А ведь в моем призыве служили сплошь "дети пьяных нефтянников", как говаривал комполка.
На вышке, скажу я вам, стоять 4 часа и смотреть на люк ракеты довольно скучно было, поэтому брали мы с собой наверх сигареты и книги, у меня словарь Хорнби англо-английский даже был (я его в каптерке у айзера Курбатова слямзил, как он туда попал до сих пор загадка). А также изготовили гамак из плащ-палатки что ли - две дощечки, на которые он наматывался в походном режиме, при раскладывании служили фиксаторами за бронешторки во время нахождения в башенке. Вот, значит, повесишь гамачок, бутерброд с маслом, потом цигарку в зубы, книжку и лежишь, зная, что эти 4 часа, наверное, чуть ли не самые лучшие во всей службе. Нарушаешь при этом Устав многократно - в карауле нельзя курить, лежать, читать, есть и спать. Так вот возвращаясь к НШ, заснул я однажды, разомлев от тепла калориферного. Вернее засыпал я часто, как и другие, но тут именно заснул с пристрастием, крепко и как раз на момент нежданной проверки. Обычно, когда проверка ехала по караулам шел цепной обзвон условным сигналом, а тут видать внизу ребзя тоже крепко спала, короче проспали мы проверку. Проснулся от ужасающе сильного колочения в металлическую гермодверь. На автопилоте слетел вниз и пытаюсь спросонья ее открыть, потом понимаю, что это невозможно, так как пока питание на нее не подадут с Командного Пункта, то она и не откроется, для этого нужно запросить питание, кричу сержанту запрашивай, а он тоже лыка не вяжет - на морде отпечатки подушки, короче открылись кое-как, я сонный шописдес, выхожу рапортую типа «товарищ начальник штаба за время дежурства…» и получаю офигительный удар открытой ладонью по сонной наглой роже, потом еще, потом еще, до полного пробуждения, короче. И что, гад, обидно тогда было, молча бил. А сейчас понимаю, правильно ведь делал - если бы он озвучивал за что он меня метелит, то был бы обязан посадить на губищу на 10 суток не меньше, был принципиален, а так чисто по-отцовски, без синяков и без боли, может и с болью, но я ее не помню. Думали, ну в полк-казарму вернемся, летать по нарядам неделю будем, нет, никому ничего не рассказал, настоящий русский офицер. Я его потом английскому учил, кстати. Чему я тогда мог научить? И зачем он ему был нужен?
Потом на эту тему подсел, видимо, из ревности, помощник начальника штаба, свирепейший человек, боялись его как огня, больше чем комполка даже, потому как был реально крут. Так вот, узнав, что я типа уроки английского даю, хотя и их не давал, их просто брали, он обратился ко мне за помощью типа подтянуть надо, а то…
Видели бы вы лица сослуживцев, когда после первого урока, во время которого я ему про местоимения рассказал и многоликость глагола “do”, он подошел ко мне в казарме и взял как бы под руку или даже на плечо по-отечески руку положил и пошел со мной вдоль всего пятидесяти-метрового расположения, обсуждая, когда я смогу в следующий раз ему внимание уделить. Такой нежности от этого человека никто не ожидал. Мне тогда казалось, что утром я живым не проснусь - мне публичные знаки внимания оказывал всеми ненавидимый человек, могли подумать, что стукач, не меньше. Думаю, сейчас подумали бы совсем другое, а тогда нет, даже в голову это никому не приходило. Но нет, спросили, конечно, потом «типа, а че это ты с ним за променда совершал». Но в принципе стукачи ведь на виду и не стучат никогда, поэтому и поверили и даже никто не осуждал. Но и он как-то подобрел после этого, практически никого не строил, может он понимал, что построив всех он построит и своего учителя? А это уже нарушение субординации. А может и аляска помогла, ведь поминали же меня в ней две зимы добрым словом.
Вообще, в армию я пошел с легким сердцем, хотя телосложение у меня было, мягко говоря, астеническим (по-армейски это чмо, по дефолту), а также никакие внешние обстоятельства этому не способствовали - меня не бросила девушка, у меня живы родители, были кое-какие деньги, не выгнали с учебы, напротив, было начало тюменского лета, шикарная погода, проживал я в преимущественно женской общаге, веселуха просто ключом била, подруги аж с третьего курса меня до военкомата провожали - причем никакого секса с ними я не имел тогда, все было относительно целомудренно, мы просто весело дружили.
Гуляли по поводу моих проводов до утра, потом перед отправкой в военкомат я по старой славянской традиции (или нет такой?), но, тем не менее, раздал все свои вещи друзьям и подругам в общаге - даже почти новую фирменную канадскую (не цыганскую!) аляску, помнится, задарил, одел то, что не жалко будет оставить в первой армейской бане, но не лохмотья- помню, была очень стильная бархатная полосатая кофточка на мне - одел ее в армию по причине уже маловатого размера. До военкомата, как и положено, шли с гитарами и песнями - провожало меня человек 8-10, не меньше. Зато не было ни одного родственника, по причине отсутствия таковых в Тюмени. И это было тоже хорошо, потому что благодаря этому проводы какими-то гусарскими получились, с живой музыкой и шампанским, почти без закуски.
Знал я про десяток способов откоса от армии, но как-то не хотелось использовать их, то ли украинское детство-отрочество, то ли еще что повлияло, а может и просто боялся, не знаю. Например, в Украине всегда проводы в армию праздновались совсем чуток менее пышно, чем свадьба, и не пойти в армию было просто неким позором, поэтому обсуждали мы эту тему с братом и друзьями по улице уже с детства, кто, где хотел служить и т.д. И даже практически религиозное поклонение западной культуре, в частности западной музыке в то время, никак это не поколебало, даже после соприкосновения с бытовавшими в Тюменском универе панк-идеями. Кстати, в этой связи не могу не вспомнить как, когда я был на первом курсе, кем-то был организован концерт Инструкции По Выживанию на первом этаже общаги на Мельникайте, может кто помнит там была типа буфет-столовая сразу направо от вахты и по правой стороне, потом она благополучно загнулась, но не суть. Так вот, там были убраны стулья и был подиум даже, и вот на этот подиум ИПВ вышли, а так как на тот момент мы уже были знакомы с хитами этой славной банды, то после первых аккордов, будучи пьяными, помню с Крутаковым и еще с кем-то, может c Казаней или Марковичем даже, вышли тоже на подиум рубиться вместе с ними, потом нам зрители иные говорили, что подумали, что это так задумано было и это была пого-подтанцовка Инструкции. Нет, все спонтанно было, просто бражка была хорошая, и музыка нравилась, но опять отклонился, так вот после буквально 3-4 песен какая-то сволочь вызвала ментов по причине аморальной музыки/текстов или громкости. Но они приехали и реально разогнали всю тусу, причем именно на идейном основании. Вот в такое веселое и легендарное время приходилось уходить в армию.
И вот что девчонки - Наташка, Люда и Таня - сделали (от ведь женщины какие мудрые!) - они вручили возле военкомата мне запечатанное письмо и сказали, чтобы я его открыл после двух недель пребывания в армии и никак не раньше - знали про двухнедельный "карантин", наверное. Нужно ли рассказывать, что первые две недели не до этого было и, действительно, по прошествии двух недель выдалась свободная минутка и я вспомнил про письмо. Открыл я его - там каждая от себя понаписала напутствий всяких добрых, без слюней, соплей и сантиментов, а с юмором, ну и вообще как-то по-матерински - по-нормально-матерински, а не по-ой-моё-дитятко-матерински... Но самое интересное, что только по прочтении этого письма я реально осознал, что я в армии всерьез и надолго, и это не сон. Такого жесткого и отрезвляющего прихода ни до, ни после этого я никогда в жизни не испытывал. Это был просто soaring high вперемешку с bad trip-ом минут на пятнадцать. Это была огромная такая марочка. И какая же я сволочь, что не сохранил его - год держал его бережно, а потом куда-то про@бал. Потом отпустило также резко, и я осознал всю исцеляющую мудрость этого письма - все стало на свои места - you're in the army now - могло бы быть и хуже - не морфлот (3 года), не стройбат (автоматы не дают), не ВДВ (в Афган не пошлют), а РВСН, самые что ни есть мощные войска, короче, стало легко на душе. Можно сказать, первый урок как быть хорошим солдатом преподали мне мои подруги любимые - Наташку нашел в одноклассниках, а вот Людки и Таньки не могу фамилий даже вспомнить. Когда я вернулся, они уже благополучно закончили учебу.
Как и обещал про стрельбы теперь. Так как служил я в боевом полку, - регулярные дежурства у реальных боевых ракет типа "сатана" или как их там, то на стрельбы гоняли нас регулярно. "Гоняли" - потому что пешком мы туда не ходили - километров 5 бегом туда и иногда обратно, причем еще и курили на бегу, бывало. И было такое правило - те, кто отстрелялся на тройку или двойку после стрельб собирали гильзы в траве, причем собрать надо было почти все для отчетности. Понятно дело, некоторая погрешность допускалась, но не больше, скажем, 10, ну и от офицера зависело, иной мог и все до единой гильзы заставить собрать. Пока было лето меня это не сильно тревожило и даже нравилось, поэтому стрелял я как попало - то в молоко, то далеко от центра, в троечниках ходил. Но все меняется, когда приходят они - холода и многосантиметровый северо-уральский снег. Тут-то на первых снежных стрельбах все двоечники и троечники попу и словили - собирать уже примерзшие к земле гильзы в армейских рукавицах было просто нереально. Как на грех, на этих самых первых глубокоснежных стрельбах я получил "два" и офицер заставил собирать гильзы только двоечников, а так как их было немного - человек пять-семь из 60, то вот вам простая арифметика - 60 человек сделали, скажем, как минимум по две попытки, а попытка - это два одиночных выстрела - итого 60*2*2 = 240/7 = почти 35 гильз на брата собрать. Вот так и сказал, каждый пока 35 гильз мне не наковыряет, мы отсюда не уйдем. А остальные две трети полка (треть на дежурстве всегда) будут стоять и ждать вас. Но улице не май, все потные после пробежки, мерзнут быстро, да и жрать охота, короче, картина каслом - ты голыми пальцами ищешь под снегом гильзы и отковыриваешь их от земли (теплые ведь сначала были) под улюлюканье, маты и обещания нескучной ночи от старших сослуживцев. Очень мне это не понравилось, и с тех пор я стрелял всегда на "пять" и "четыре".
А вот как один раз, будучи относительно молодым - месяцев 7 - 8, заслужил уважение всех без исключения. Тут слов из песни выкинуть просто нельзя, поэтому прошу пардону. Командир полка как-то пришел с утра пораньше и поднял весь полк по тревоге на полчаса раньше подъема. То ли похмелье у него было, то ли с женой поругался, но поднял не тренироваться, а чисто, чтобы выебать. Замечу, что про армию рассказывать без использования слов “проебать” или “выебать” невозможно, потому что их заменить попросту нечем. В армии "выебать" означает совсем не то, что на гражданке, а что-то типа "изнурить, отчитать, испортить настроение и пр. А "проебать" значит тоже самое, что и на гражданке, т.е. с натяжкой "утратить", но имеет более широкое семантическое поле и замене на нормальное слово тоже не подлежит. Так вот пришел подполковник Неподкосов, дай Бог ему здоровья, чтобы нас изнурять с утра пораньше. Построил и давай какие-то пространные лекции читать, естественно, коря нас, на чем свет стоит. Человек он был очень образованный, начитанный, с отличным юмором и довольно справедлив, но, так как, все-таки, служил в русской советской армии, то очень любил солдат он выебать. Для меня он до сих пор авторитет во многом, у кого не было такого командира в армии, тому просто не повезло. Например, имея внушительный животик, он, несмотря на острый ум, мог сделать подъем переворотом до 50 раз легко, что он нам однажды и продемонстрировал. А солдата, спалившего караул, он моментально прозвал Геростратом. Человечище, короче, надеюсь, он жив и здоров поныне. Занимается он с нами командирской любовью, значит, а все ведь стоят просто засыпают (в армии все умеют спать стоя) и я в том числе, так вот в один момент до моего сознания достучалась его фраза «я встал, не поленился пораньше, чтобы к вам прийти, а вы…», ну тут я, будучи метрах в 15 от него и стоя во втором ряду, возьми и ляпни в надежде на анонимность в полголоса, а то может и тише «и нахуя же ты приперся…». В его речи наметилась пауза, он набрал воздуха, потом резко повернулся на 45 градусов в сторону фланга, где я стоял, и продолжил как ни в чем ни бывало «да чтобы тебя, Стариков, выебать, я приперся, вот зачем, потому что ты хоть и не сын пьяного нефтяника, но…» причем его реакция была столь простодушной и как бы правильной, то весь строй счел возможным дружно зареготать, так как это могут делать только солдаты, потом и он тоже сдержанно присоединился снисходительной улыбкой к всеобщему смеху. Только мне было не до смеха - я стоял и прикидывал, сколько же суток даст он мне - пяток или, по максимуму, десятку влепит. Все же он был не очень справедлив ко мне, потому что не дал даже наряда вне очереди. Так чисто поржали. Справедливости ради надо сказать, что его острый слух сослужил мне добрую службу, так как старослужащие, стоявшие на противоположном фланге, не могли объективно оценить громкость моего высказывания и подумали было, что это я исключительно из бесшабашной смелости так выступил, чтобы за дело общее пострадать и в течение дня некоторые подходили и хвалили “молодца, мол, классно подколол комполка, а ну скажи это же по-анлийски», ну что я им говорил, напишу потом как-нибудь, хотя вряд ли, не помню.
Нашел я на «одноклассники.ру» нашего начальника штаба дивизии. И вспомнил, как мы в караул заступали. Заступали на 3-4 дня втроем на один караул и там, в течение всего этого времени круглосуточно несли охранную службу поочередно по 4 часа каждый на вышке с сержантским пулеметом ну и плюс еще два автомата рядовых были для занятия круговой обороны, если надо. По два полных рожка боевых патронов у каждого. Развозили по караулам нас в холодном кунге, за места дрались, бывало и прикладом получишь, ну или дашь в ответ, но елки-палки, внимание американские детишки, никому и никогда в голову не приходило, что можно вставить рожок и положить обидичка на землицу сырую навеки. Самый скучный дембель пустого автомата в шутку на самого последнего чмыря не направлял, я во всяком случае такого не видел, этот рефлекс был хорошо привит. А ведь в моем призыве служили сплошь "дети пьяных нефтянников", как говаривал комполка.
На вышке, скажу я вам, стоять 4 часа и смотреть на люк ракеты довольно скучно было, поэтому брали мы с собой наверх сигареты и книги, у меня словарь Хорнби англо-английский даже был (я его в каптерке у айзера Курбатова слямзил, как он туда попал до сих пор загадка). А также изготовили гамак из плащ-палатки что ли - две дощечки, на которые он наматывался в походном режиме, при раскладывании служили фиксаторами за бронешторки во время нахождения в башенке. Вот, значит, повесишь гамачок, бутерброд с маслом, потом цигарку в зубы, книжку и лежишь, зная, что эти 4 часа, наверное, чуть ли не самые лучшие во всей службе. Нарушаешь при этом Устав многократно - в карауле нельзя курить, лежать, читать, есть и спать. Так вот возвращаясь к НШ, заснул я однажды, разомлев от тепла калориферного. Вернее засыпал я часто, как и другие, но тут именно заснул с пристрастием, крепко и как раз на момент нежданной проверки. Обычно, когда проверка ехала по караулам шел цепной обзвон условным сигналом, а тут видать внизу ребзя тоже крепко спала, короче проспали мы проверку. Проснулся от ужасающе сильного колочения в металлическую гермодверь. На автопилоте слетел вниз и пытаюсь спросонья ее открыть, потом понимаю, что это невозможно, так как пока питание на нее не подадут с Командного Пункта, то она и не откроется, для этого нужно запросить питание, кричу сержанту запрашивай, а он тоже лыка не вяжет - на морде отпечатки подушки, короче открылись кое-как, я сонный шописдес, выхожу рапортую типа «товарищ начальник штаба за время дежурства…» и получаю офигительный удар открытой ладонью по сонной наглой роже, потом еще, потом еще, до полного пробуждения, короче. И что, гад, обидно тогда было, молча бил. А сейчас понимаю, правильно ведь делал - если бы он озвучивал за что он меня метелит, то был бы обязан посадить на губищу на 10 суток не меньше, был принципиален, а так чисто по-отцовски, без синяков и без боли, может и с болью, но я ее не помню. Думали, ну в полк-казарму вернемся, летать по нарядам неделю будем, нет, никому ничего не рассказал, настоящий русский офицер. Я его потом английскому учил, кстати. Чему я тогда мог научить? И зачем он ему был нужен?
Потом на эту тему подсел, видимо, из ревности, помощник начальника штаба, свирепейший человек, боялись его как огня, больше чем комполка даже, потому как был реально крут. Так вот, узнав, что я типа уроки английского даю, хотя и их не давал, их просто брали, он обратился ко мне за помощью типа подтянуть надо, а то…
Видели бы вы лица сослуживцев, когда после первого урока, во время которого я ему про местоимения рассказал и многоликость глагола “do”, он подошел ко мне в казарме и взял как бы под руку или даже на плечо по-отечески руку положил и пошел со мной вдоль всего пятидесяти-метрового расположения, обсуждая, когда я смогу в следующий раз ему внимание уделить. Такой нежности от этого человека никто не ожидал. Мне тогда казалось, что утром я живым не проснусь - мне публичные знаки внимания оказывал всеми ненавидимый человек, могли подумать, что стукач, не меньше. Думаю, сейчас подумали бы совсем другое, а тогда нет, даже в голову это никому не приходило. Но нет, спросили, конечно, потом «типа, а че это ты с ним за променда совершал». Но в принципе стукачи ведь на виду и не стучат никогда, поэтому и поверили и даже никто не осуждал. Но и он как-то подобрел после этого, практически никого не строил, может он понимал, что построив всех он построит и своего учителя? А это уже нарушение субординации. А может и аляска помогла, ведь поминали же меня в ней две зимы добрым словом.