Чума в Москве
Продолжение (и окончание) истории чумного бунта 1771 г. (первая часть здесь - Смерть архиепископа Амвросия). С нынешними режимами самоизоляции прям даже актуальненько…
Чумной бунт акварель Эрнеста Лисснера, 1930-е годы
Общественное достояние, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=36915842
После убийства архиепископа Москва окончательно погрузилась в хаос и грабежи. Больницы громили а монастыри грабили. Иконы и ценности выносили, мебель, книги и прочее имущество ломали и портили. Больных из некоторых больниц и карантинов разогнали (впрочем, многие на следующий день вернулись). Докторов избивали, считая их виновными в распространении болезни. Толпа собиралась убить в Даниловской больнице главного лекаря Данило Самуиловича Самойловича (выдающегося врача и эпидемиолога своего времени). По дороге они его встретили, но на вопрос кто он, Самойлович ответил, что всего лишь подлекарь и отправлен с поручением из Павловской больницы в Даниловскую. Поэтому его только избили и загнали, обратно в Павловскую больницу. После этого бунтовщики переключились на грабёж богатых домов, и, естественно, кабаков.
Последней надеждой на порядок был генерал-поручик Пётр Еропкин, назначенный ответственным за порядок и устранение эпидемии. Но под командованием у него было всего около сотни солдат против нескольких тысяч бунтовщиков (среди которых были перешедшие на их сторону солдаты). Вечером 27 сентября собрав к имеющимся силам ещё 130 добровольцев, он начал наводить порядок. Его отряд ворвался в Кремль и занял его, убив в ходе боя несколько сотен (многие из которых были пьяны после разграбления погребов).
На следующий день под звон к кремлю стянулось несколько тысяч человек и вооружённые палками бунтовщики едва не победили солдат.
Народ требовал выдать им Еропкина и освободить пленных и раненых, а всех бунтовщиков простить, и чтобы договора с ними были подписаны генерал-губернатором Москвы Петром Салтыковым. Посланные для переговоров за ворота офицеры пытались уговорить людей разойтись, но собравшиеся отказались и стали забрасывать переговорщиков камнями. Чтобы напугать подступивших к воротам мятежников Еропкин приказал дать холостой залп из пушки, установленной перед Спасскими воротами. Это произвело неожиданный обратный эффект: увидев, что никто не убит, бунтующие решили, что их защищает вера, и с криком «Мать крестная Богородица за нас!» бросились в атаку. Натиск был столь решительным, что восставшие захватили ̶половину артиллерии одну из двух пушек, развернули ее, но не смогли выстрелить, потому что, ни у кого не нашлось огня. Солдаты отбили пушку обратно, и стали стрелять по толпе уже по-настоящему, картечью. Люди разбежались преследуемые драгунами.
Только после продолжавшихся три дня схваток бунт был подавлен. Еропкин всё это время лично руководил войсками, получив во время схваток два удара камнем и шестом.
Изображение чумного бунта с картины Жан-Луи де Велли. 1770-е годы.
Ещё через неделю в Москву по приказу императрицы прибыл граф Григорий Орлов с четырьмя гвардейскими полками и денежной казной и окончательно взял город под контроль.
Арестовали 301 человека. В основном тех кому не повезло попасться. Мародёров часто казнили на месте преступления. Но граф Орлов не только наказывал бунтовщиков, но и принял активные меры против эпидемии. Он собрал московских врачей (их оставалось всего 23) для выработки новых мер борьбы с чумой.
Дело в том что предпринимавшиеся до того меры были неэффективны, а то и ухудшали ситуацию. Закрытие заводов и запрет торговли поставил множество москвичей на грань нищеты. Опечатанные (как места скопления людей) бани привели к ухудшению гигиены. Запрет въезда с товарами привёл к дефициту, росту цен и нехватке еды и питьевой воды. Закрытые церкви не позволяли найти утешение в молитве, а запертые кабаки в вине.
Уничтожение вещей умерших от чумы приводило к тому, что безнадёжно больные, желая защитить семью от разорения, уходили умирать на улицы подальше от дома, а родственники прятали тела умерших и их вещи. Всё это приводило к дальнейшему распространению болезни и бунту как итогу сложившейся ситуации.
Для борьбы с эпидемией Орлов приказал открыть новые карантины, создать специализированные изолированные инфекционные больницы, увеличить число больниц общих практик и поднять жалованье докторам. Город разделили на 27 участков, на территории которых производился учёт и изоляция больных, а также вывоз умерших.
Сократили срок карантина с традиционных сорока двух дней до 16 (по мнению врачей этого было достаточно). Но самое главное это то что вещи чумных стали не уничтожать, а дезинфицировать. Эта идея была совершенно новой для того времени. Профессор Ягельский создал порошок из серы и селитры. При его сжигании выделялся сернистый газ - отличное дезинфицирующее средство. В ходе опытов сильно отравился и едва не умер Самойлович.
Для окончательной проверки были выделены семь каторжников, которых тогда в Москве было много. Газом был обработан один из домов, где все умерли от чумы и находившиеся в нём вещи. После этого каторжники одели также обработанную одежду, оставшуюся от умерших, и прожили там 16 дней. Потом эксперимент повторили в ещё одном доме и снова удачно. Ни один каторжник не заразился. Врачи и городские власти получили надёжное средство обеззараживания, а каторжники обещанную в случае успеха свободу.
Всю зиму специальные команды обрабатывали опустевшие дома, спася от уничтожения около шести тысяч зданий - половину жилого фонда (а до этого в санитарных целях было сожжено около трёх тысяч домов). Теперь вещи чумных обрабатывались и возвращались наследникам или самому выздоровевшему хозяину.
Въезд и выезд из Москвы был перекрыт. Выезжающих задерживали на карантин. Правила его строго соблюдались, но и улучшилось содержание. Находящимся в карантинах выдавали в день два фунта хлеба фунт мяса и 120 грамм водки. Задержанным на заставах за городом мужчинам платили по 15 копеек в день, а женщинам - по 10. Женатых людей, выписавшихся из больницы, награждали 10 рублями, холостых пятью. Побеги из карантинов прекратились. Теперь врачам наоборот приходилось разоблачать симулянтов желавших «поболеть».
Возобновились поставки продовольствия и питьевой воды в город. Чтобы торговцы не боялись заразиться, были организованы специальные торговые ряды со рвом между продавцом и покупателем, а деньги передавали в плошке с уксусом.
Были организованы работы по починке дорог и очистке улиц от мусора и нечистот. Заодно он дали заработок тем, кто не заболел.
Окончательно чума прекратилась в апреле 1772 года, убив, по официальным данным ,56 907 человек из 160-тысячного населения Москвы.
Следствие этой эпидемии стало ужесточение санитарных правил. Был проложен водопровод, обеспечивший москвичей питьевой водой, и был создан Каменный приказ, который организовал обширные работы по благоустройству города. Умершх во всей империи стали хоронить только на кладбищах за городской чертой.
Наиболее активные участники убийства Амвросия - дворовый человек Василий Андреев (первый ударивший архиепископа) и купец Иван Дмитриев были преданы анафеме и повешены на месте убийства. К виселице были приговорены еще двое - Алексей Леонтьев и Федор Деянов, но виселица должна была достаться одному из них по жребию (кому из них не повезло так и не нашёл). Специально для этого была возвращена смертная казнь, не применявшаяся в России со времён правления Елизаветы Петровны. Всего судили 301 человека ¬- половина из них были крепостные, 20 солдат, 23 купца, 7 священников и даже один дворянин. Наказаны в итоге 172, остальные отпущены. Шестьдесят человек купцов, дьячков, дворян, подьячих, крестьян и солдат били кнутом, вырезали ноздри и сослали на каторгу. Захваченных на улице малолетних высекли розгами, а двенадцать человек, наиболее активно рассказывавших о чуде с иконе положившем начало бунту, сослали вечно на галеры с вырезанием ноздрей
Лекарь Данило Самойлович после московских событий был произведён в штаб-лекарем и стал ведущим сотрудником противочумной комиссии при сенате. Впоследствии он три года координировал борьбу с чумой по всей Российской Империи. Среди прочего, он вылечил от воспаления лёгких привезённого для казни Емельяна Пугачёва.
В 1776 году он за свой счёт отправился на учёбу в Страсбургский и Лейденский университет, где в 1780 году защитил докторскую диссертацию «Трактат о сечении лонного срастания и о кесаревом сечении». Самойлович стал первым, из врачей Российской империи опубликовавшим за рубежом не только докторскую диссертацию, но и другие свои научные труды.
В Париже он опубликовал несколько исследований, в которых выдвинул некоторые новые предложения в сфере профилактики, диагностики и лечения чумы. За свои достижения Самойлович был избран членом 13-ти Европейских хирургических академий, а также Российской медицинской коллегии.
В 1784 году вернулся в Россию и до 1799 годах руководил борьбой против чумы в Херсоне, Кременчуге, Елисаветграде, Одессе и в Крыму (за что в 1785 году получил чин коллежского советника). Умер в 1805 году.
Пётр Еропкин (который, по некоторым свидетельствам, тяжело переживал произошедшее) отправил императрице Екатерине II донесение с докладом о событиях, прося прощения за кровопролитие в Москве и просьбу уволить его с должности. Однако императрица наградила генерала орденом Андрея Первозванного и выслала приказ об увольнении с непроставленной датой, предоставив возможность распорядиться им самостоятельно, а также наградила 20 тысячами рублей. Дополнительно Екатерина II даровала Еропкину 4 тысячи душ крестьян, но он от них отказался.
В 1773 году Еропкин в произведен в чин действительного тайного советника, но повышению не обрадовался и воспользовался возможностью уйти в отставку.
Через двенадцать лет, в 1786 года был вновь назначен московским главнокомандующим, с переименованием в генерал-аншефа. На посту развил бурную деятельность. Под его руководством был построен Московский водоотводной канал, отремонтированы старые и построены новые мосты, укреплена Москворецкая набережная, возведён университетский корпуса на Моховой улице и многое другое. «Для отвращения недостатка в хлебе» в Москве был открыт запасной хлебный магазин (склад). Также была увеличена численность московской полиции, Управе благочиния учреждены два гусарских эскадрона, осуществлявших патрулирование улиц и наблюдение за порядком во время массовых гуляний и публичных спектаклей.
В начале 1790 года был уволен в отставку жил в своём особняке на Остоженке. Где умер в 1805 г. в возрасте 81 года.
Князь Григорий Григорьевич Орлов после организации необходимых мер, уже в ноябре был отозван в Петербург. По указу Екатерины он был избавлен от карантина и торжественно вернулся в столицу через специально построенные для него триумфальные ворота
Впрочем, впоследствии серьёзных постов не получил и уже на следующий год был отпущен за границу для лечения.
В 1777 году 43-летний Григорий Орлов женился на своей 18-летней двоюродной сестре Екатерине Зиновьевой, вопреки церковному запрету. Незаконный брак был осужден в Совете, и Орлов с женой были приговорены к заключению в монастырь. Однако императрица Екатерина не утвердила приговора, сказав, что рука ее не подпишет подобной бумаги ибо грешно забыть что она обязана Орлову спасением Москвы. Орлов она помиловала, а его жена назначила в свои статс-дамы, наградив орденом св. Екатерины.
Однако брак был недолгим. В 1781 году у супруги открылась чахотка (туберкулёз). Орлов вывез её на лечение в Лозанну, но это не помогло и она умерла в июне 1781 года в возрасте 22 лет. Не вынеся этого Орлов сошёл с ума. Братья вывезли его в Москву в усадьбу «Нескушное», где он и умер в 1783 г.
Чумной бунт акварель Эрнеста Лисснера, 1930-е годы
Общественное достояние, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=36915842
После убийства архиепископа Москва окончательно погрузилась в хаос и грабежи. Больницы громили а монастыри грабили. Иконы и ценности выносили, мебель, книги и прочее имущество ломали и портили. Больных из некоторых больниц и карантинов разогнали (впрочем, многие на следующий день вернулись). Докторов избивали, считая их виновными в распространении болезни. Толпа собиралась убить в Даниловской больнице главного лекаря Данило Самуиловича Самойловича (выдающегося врача и эпидемиолога своего времени). По дороге они его встретили, но на вопрос кто он, Самойлович ответил, что всего лишь подлекарь и отправлен с поручением из Павловской больницы в Даниловскую. Поэтому его только избили и загнали, обратно в Павловскую больницу. После этого бунтовщики переключились на грабёж богатых домов, и, естественно, кабаков.
Последней надеждой на порядок был генерал-поручик Пётр Еропкин, назначенный ответственным за порядок и устранение эпидемии. Но под командованием у него было всего около сотни солдат против нескольких тысяч бунтовщиков (среди которых были перешедшие на их сторону солдаты). Вечером 27 сентября собрав к имеющимся силам ещё 130 добровольцев, он начал наводить порядок. Его отряд ворвался в Кремль и занял его, убив в ходе боя несколько сотен (многие из которых были пьяны после разграбления погребов).
На следующий день под звон к кремлю стянулось несколько тысяч человек и вооружённые палками бунтовщики едва не победили солдат.
Народ требовал выдать им Еропкина и освободить пленных и раненых, а всех бунтовщиков простить, и чтобы договора с ними были подписаны генерал-губернатором Москвы Петром Салтыковым. Посланные для переговоров за ворота офицеры пытались уговорить людей разойтись, но собравшиеся отказались и стали забрасывать переговорщиков камнями. Чтобы напугать подступивших к воротам мятежников Еропкин приказал дать холостой залп из пушки, установленной перед Спасскими воротами. Это произвело неожиданный обратный эффект: увидев, что никто не убит, бунтующие решили, что их защищает вера, и с криком «Мать крестная Богородица за нас!» бросились в атаку. Натиск был столь решительным, что восставшие захватили ̶половину артиллерии одну из двух пушек, развернули ее, но не смогли выстрелить, потому что, ни у кого не нашлось огня. Солдаты отбили пушку обратно, и стали стрелять по толпе уже по-настоящему, картечью. Люди разбежались преследуемые драгунами.
Только после продолжавшихся три дня схваток бунт был подавлен. Еропкин всё это время лично руководил войсками, получив во время схваток два удара камнем и шестом.
Изображение чумного бунта с картины Жан-Луи де Велли. 1770-е годы.
Ещё через неделю в Москву по приказу императрицы прибыл граф Григорий Орлов с четырьмя гвардейскими полками и денежной казной и окончательно взял город под контроль.
Арестовали 301 человека. В основном тех кому не повезло попасться. Мародёров часто казнили на месте преступления. Но граф Орлов не только наказывал бунтовщиков, но и принял активные меры против эпидемии. Он собрал московских врачей (их оставалось всего 23) для выработки новых мер борьбы с чумой.
Дело в том что предпринимавшиеся до того меры были неэффективны, а то и ухудшали ситуацию. Закрытие заводов и запрет торговли поставил множество москвичей на грань нищеты. Опечатанные (как места скопления людей) бани привели к ухудшению гигиены. Запрет въезда с товарами привёл к дефициту, росту цен и нехватке еды и питьевой воды. Закрытые церкви не позволяли найти утешение в молитве, а запертые кабаки в вине.
Уничтожение вещей умерших от чумы приводило к тому, что безнадёжно больные, желая защитить семью от разорения, уходили умирать на улицы подальше от дома, а родственники прятали тела умерших и их вещи. Всё это приводило к дальнейшему распространению болезни и бунту как итогу сложившейся ситуации.
Для борьбы с эпидемией Орлов приказал открыть новые карантины, создать специализированные изолированные инфекционные больницы, увеличить число больниц общих практик и поднять жалованье докторам. Город разделили на 27 участков, на территории которых производился учёт и изоляция больных, а также вывоз умерших.
Сократили срок карантина с традиционных сорока двух дней до 16 (по мнению врачей этого было достаточно). Но самое главное это то что вещи чумных стали не уничтожать, а дезинфицировать. Эта идея была совершенно новой для того времени. Профессор Ягельский создал порошок из серы и селитры. При его сжигании выделялся сернистый газ - отличное дезинфицирующее средство. В ходе опытов сильно отравился и едва не умер Самойлович.
Для окончательной проверки были выделены семь каторжников, которых тогда в Москве было много. Газом был обработан один из домов, где все умерли от чумы и находившиеся в нём вещи. После этого каторжники одели также обработанную одежду, оставшуюся от умерших, и прожили там 16 дней. Потом эксперимент повторили в ещё одном доме и снова удачно. Ни один каторжник не заразился. Врачи и городские власти получили надёжное средство обеззараживания, а каторжники обещанную в случае успеха свободу.
Всю зиму специальные команды обрабатывали опустевшие дома, спася от уничтожения около шести тысяч зданий - половину жилого фонда (а до этого в санитарных целях было сожжено около трёх тысяч домов). Теперь вещи чумных обрабатывались и возвращались наследникам или самому выздоровевшему хозяину.
Въезд и выезд из Москвы был перекрыт. Выезжающих задерживали на карантин. Правила его строго соблюдались, но и улучшилось содержание. Находящимся в карантинах выдавали в день два фунта хлеба фунт мяса и 120 грамм водки. Задержанным на заставах за городом мужчинам платили по 15 копеек в день, а женщинам - по 10. Женатых людей, выписавшихся из больницы, награждали 10 рублями, холостых пятью. Побеги из карантинов прекратились. Теперь врачам наоборот приходилось разоблачать симулянтов желавших «поболеть».
Возобновились поставки продовольствия и питьевой воды в город. Чтобы торговцы не боялись заразиться, были организованы специальные торговые ряды со рвом между продавцом и покупателем, а деньги передавали в плошке с уксусом.
Были организованы работы по починке дорог и очистке улиц от мусора и нечистот. Заодно он дали заработок тем, кто не заболел.
Окончательно чума прекратилась в апреле 1772 года, убив, по официальным данным ,56 907 человек из 160-тысячного населения Москвы.
Следствие этой эпидемии стало ужесточение санитарных правил. Был проложен водопровод, обеспечивший москвичей питьевой водой, и был создан Каменный приказ, который организовал обширные работы по благоустройству города. Умершх во всей империи стали хоронить только на кладбищах за городской чертой.
Наиболее активные участники убийства Амвросия - дворовый человек Василий Андреев (первый ударивший архиепископа) и купец Иван Дмитриев были преданы анафеме и повешены на месте убийства. К виселице были приговорены еще двое - Алексей Леонтьев и Федор Деянов, но виселица должна была достаться одному из них по жребию (кому из них не повезло так и не нашёл). Специально для этого была возвращена смертная казнь, не применявшаяся в России со времён правления Елизаветы Петровны. Всего судили 301 человека ¬- половина из них были крепостные, 20 солдат, 23 купца, 7 священников и даже один дворянин. Наказаны в итоге 172, остальные отпущены. Шестьдесят человек купцов, дьячков, дворян, подьячих, крестьян и солдат били кнутом, вырезали ноздри и сослали на каторгу. Захваченных на улице малолетних высекли розгами, а двенадцать человек, наиболее активно рассказывавших о чуде с иконе положившем начало бунту, сослали вечно на галеры с вырезанием ноздрей
Лекарь Данило Самойлович после московских событий был произведён в штаб-лекарем и стал ведущим сотрудником противочумной комиссии при сенате. Впоследствии он три года координировал борьбу с чумой по всей Российской Империи. Среди прочего, он вылечил от воспаления лёгких привезённого для казни Емельяна Пугачёва.
В 1776 году он за свой счёт отправился на учёбу в Страсбургский и Лейденский университет, где в 1780 году защитил докторскую диссертацию «Трактат о сечении лонного срастания и о кесаревом сечении». Самойлович стал первым, из врачей Российской империи опубликовавшим за рубежом не только докторскую диссертацию, но и другие свои научные труды.
В Париже он опубликовал несколько исследований, в которых выдвинул некоторые новые предложения в сфере профилактики, диагностики и лечения чумы. За свои достижения Самойлович был избран членом 13-ти Европейских хирургических академий, а также Российской медицинской коллегии.
В 1784 году вернулся в Россию и до 1799 годах руководил борьбой против чумы в Херсоне, Кременчуге, Елисаветграде, Одессе и в Крыму (за что в 1785 году получил чин коллежского советника). Умер в 1805 году.
Пётр Еропкин (который, по некоторым свидетельствам, тяжело переживал произошедшее) отправил императрице Екатерине II донесение с докладом о событиях, прося прощения за кровопролитие в Москве и просьбу уволить его с должности. Однако императрица наградила генерала орденом Андрея Первозванного и выслала приказ об увольнении с непроставленной датой, предоставив возможность распорядиться им самостоятельно, а также наградила 20 тысячами рублей. Дополнительно Екатерина II даровала Еропкину 4 тысячи душ крестьян, но он от них отказался.
В 1773 году Еропкин в произведен в чин действительного тайного советника, но повышению не обрадовался и воспользовался возможностью уйти в отставку.
Через двенадцать лет, в 1786 года был вновь назначен московским главнокомандующим, с переименованием в генерал-аншефа. На посту развил бурную деятельность. Под его руководством был построен Московский водоотводной канал, отремонтированы старые и построены новые мосты, укреплена Москворецкая набережная, возведён университетский корпуса на Моховой улице и многое другое. «Для отвращения недостатка в хлебе» в Москве был открыт запасной хлебный магазин (склад). Также была увеличена численность московской полиции, Управе благочиния учреждены два гусарских эскадрона, осуществлявших патрулирование улиц и наблюдение за порядком во время массовых гуляний и публичных спектаклей.
В начале 1790 года был уволен в отставку жил в своём особняке на Остоженке. Где умер в 1805 г. в возрасте 81 года.
Князь Григорий Григорьевич Орлов после организации необходимых мер, уже в ноябре был отозван в Петербург. По указу Екатерины он был избавлен от карантина и торжественно вернулся в столицу через специально построенные для него триумфальные ворота
Впрочем, впоследствии серьёзных постов не получил и уже на следующий год был отпущен за границу для лечения.
В 1777 году 43-летний Григорий Орлов женился на своей 18-летней двоюродной сестре Екатерине Зиновьевой, вопреки церковному запрету. Незаконный брак был осужден в Совете, и Орлов с женой были приговорены к заключению в монастырь. Однако императрица Екатерина не утвердила приговора, сказав, что рука ее не подпишет подобной бумаги ибо грешно забыть что она обязана Орлову спасением Москвы. Орлов она помиловала, а его жена назначила в свои статс-дамы, наградив орденом св. Екатерины.
Однако брак был недолгим. В 1781 году у супруги открылась чахотка (туберкулёз). Орлов вывез её на лечение в Лозанну, но это не помогло и она умерла в июне 1781 года в возрасте 22 лет. Не вынеся этого Орлов сошёл с ума. Братья вывезли его в Москву в усадьбу «Нескушное», где он и умер в 1783 г.