Предают только свои (французская поговорка)
Мамина двоюродная сестра собралась с семьёй в Америку. Середина семидесятых годов прошлого века. Всё по сценарию: увольнение с работы, обличительные собрания, год сидения в отказе, неизвестность, ожидание, изоляция.
Мы жили в одной хрущёвке, в разных подъездах. Мама у меня, человек горячий и бескомпромиссный, с двоюродной сестрой была очень близка. Выросли вместе. Естественно, пропадала у неё каждый вечер. Складывала в сумку продукты, прихватывала потёртую колоду карт и шла к сестре. Я не могла остаться в стороне. Как же это? С людьми перестали общаться из-за того, что они собираются эмигрировать. Да какое кому дело до чужой личной жизни? Вот и ходила каждый день с мамой вместе к родственникам, как на работу. Из принципа.
Мама оставляла на кухне сумку с продуктами и приступала к сеансу психотерапии. Под жёлтым матерчатым абажуром на полированной поверхности стола раскидывала колоду и всё повторяла взволнованной тётке:
- Ну вот, сама смотри, что карты говорят. Видишь? Дорожка светлая, ранняя. Уедете! До конца года разрешение получите! Можешь мне плюнуть в глаза, если вру!
- Ой, скорей бы, - вздыхала тётка, - сил уже нет... А вдруг не выпустят...
- Выпустят! Ты же сама видишь, - указывала на карты мама.
А мы с Любкой (мы с троюродной сестрой - тёзки) валялись на широкой, покрытой розовым плюшевым покрывалом тахте и листали импортные журналы с яркими заманчивыми картинками. Ну и, конечно, делились любовными переживаниями. Как же без этого в семнадцать лет.
Разрешение пришло через год, в сентябре. К тому времени родичи так измучились ожиданием и неизвестностью, что уже вели себя не совсем адекватно. Намекнули, что хорошо бы, кто-нибудь их проводил. Мама из-за работы не смогла. Пришлось мне.
Чоп, где проходили таможенный досмотр, - пограничный город. Для въезда туда нужно было оформлять специальное разрешение. А на все сборы родичам дали неделю. Успеете - уезжайте, нет - ваши проблемы. Не оставалось времени на оформление бумаг для меня. Нашли партизанское решение. Купили железнодорожный билет до следующей за Чопом станции, а вышла я в Чопе, вместе с родственниками. Обратный билет для меня из Львова до Симферополя тоже купили заранее. Главное было - не попасться на глаза какому-нибудь патрулю.
Как только мы оказались на вокзале, к нам подошёл мужик лет сорока пяти, с внешностью, по которой мой дедушка сразу бы определил: «Наш человек. Аид».
- Уезжаете? - заинтересовано склонился он к тётке.
- Да, - тут же раскололась она. - А вы тоже?
- Собираюсь, - сообщил он конспиративным шёпотом, - только не сейчас. Приехал посмотреть на процесс, - и показал уже оформленные бумаги на выезд.
Тётка с дядькой сразу прониклись доверием к собрату по мукам. А мне он жутко не понравился! Мои измученные родственники даже на секунду не задумались над нелепостью ситуации. Как может еврей, с документами, оформленными на эмиграцию в Израиль, приехать в пограничный город полюбоваться процессом выезда. Оформление бумаг на пребывание в Чопе тогда занимало дней десять, разрешение ограничивалось одним днём и выдавалось только официально провожающим родственникам. Никому из посторонних. Нарушителям полагалось: задержание, выяснение личности (около трёх дней), штраф и телега по месту жительства. Всё это быстро пронеслось в голове. Но родственники, изголодавшиеся по общению, расслабились от близости границы и взахлёб делились наболевшим со «своим человеком».
Скоро выяснилось, что у него есть здесь знакомые таможенники и можно устроить, чтобы сильно не шмонали. Рублей за триста. Тётка посоветовалась с мужем и согласилась на эту сумму с условием, что я отдам деньги после того, как они благополучно уедут. Чушь, конечно. Как я могла знать, пропустили весь багаж или что-то забрали, если в зал таможенного досмотра провожающих не пускали. Но, поскольку изменить ситуацию не могла, молча присутствовала. Часов через шесть все родственники проследовали в другой зал. Стало тяжко. Тогда мы были уверены, что расстаёмся навсегда.
Но долго предаваться печали не получилось. Ко мне немедленно подошёл наш человек и потребовал 300 рублей, за то, что он всё устроил. Я понимала - врёт. Мои ещё и таможенный контроль пройти бы не успели. Но не поднимать же скандал. Отдала ему деньги. На вокзале стало пусто, и это меня не устраивало. Попасться на глаза патрулю совсем не улыбалось. Тем более, что я заметила, как вымогатель, едва покинув меня, направился к двум мужикам в штатском и, поводя глазками в мою сторону, мило беседовал. Пришлось неспешно проследовать на выход. Болталась по безлюдному осеннему городу. Набрела на открытую с раннего утра парикмахерскую. Зашла, постриглась. Час прошёл. В магазинчике керамики купила вазочку ручной работы. Перекусила в кафе. Кое-как убила часа три. Пора возвращаться. До отправления поезда на Львов оставалось минут сорок. Первыми увидела на полупустом перроне двоих в штатском, с которыми раньше беседовал этот тип. Они стояли у моего поезда.
Я развернулась, вышла из вокзала, перекурила у дверей, поразмыслила и пошла обратно. Сдаваться. А куда деваться? Ехать-то надо.
- Ну что, накурилась? - ухмыльнулся один.
- Здравствуйте, - вежливо ответила я.
- Шустрая, - заметил второй и помахал перед моим носом красными корочками, - предъяви разрешение на пребывание в пограничной зоне.
- Да вы же знаете, что у меня его нет, - улыбнулась я.
- А что же ты здесь делаешь? - напустил строгости тот, что постарше.
- То же, что и все! Родственников проводила на выезд. Просто не успевала оформить себе разрешение, а попрощаться по-человечески хотелось. Да вы всё уже сами поняли, ещё до того, как подошли, - продолжала я улыбаться изо всех сил.
Он задумался:
- И что же теперь с тобой делать?..
- Не, ну давайте, вы меня сейчас задЕржите... - пошла я ва-банк. - Три дня будете выяснять кто я, да что я... Потом оштрафуете и отпустите. А у меня, между прочим, паспорт с собой, где и так всё про меня написано, и билет на самолёт из Львова домой на завтрашнее утро. А поезд на Львов - вот он, уже на перроне. А послезавтра - мне на работу выходить. Мужики, ну зачем вам лишняя волокита? Только чтоб доставить мне неприятности и ввести в убыток?
Переглянулись и тот, что постарше, сказал:
- Ну, ты даёшь... Показывай.
- Что показывать?..
- Паспорт, естественно... И билеты.
Я протянула паспорт, с вложенными в него билетами. Старший передал мой паспорт молодому:
- Перепиши данные, на всякий случай. - Сам быстро просмотрел билеты и всё вернул.
- Беги на свой поезд!
- Спасибо! - и обнаглела окончательно: - Приезжайте в гости в Ялту. Адрес у вас есть.
Они дружно расхохотались:
- Ну и нахалка! - и помахали мне на прощанье.
Так и не знаю, доложили они обо мне в ялтинскую контору?.. Может, и нет. Им пришлось бы объяснять, почему не задержали. А может - да. Паспортные данные ведь зачем-то переписали. Во всяком случае, репрессий никаких не последовало. И, когда протираю от пыли старую керамическую вазочку из Чопа, всегда улыбаюсь.
А вот того типа до сих пор не могу понять. Ну, ведь вытащил же он у меня уже триста рублей, зачем ещё и заложил? Удовольствие, что ли, от своей работы получал? Или поймали его на чём-то горячем и отрабатывал?
Ну, не чудеса ли... Свой - сдал. Чужие - отпустили. Вот уж точно нет чёрного и белого. Все мы в крапинку.