Маленькие новогодние войны
За десять минут до полуночи решили, как водится, проводить старый год. Вместо положенных в таких случаях коньяка или водки налили шампанского, чтобы потом не понижать градус. Бокалы были очень красивые, из разноцветного стекла. Вспоминая прошедший год, я внезапно наполнилась каким-то спокойным счастьем. Мне нравится расставаться любя и отпускать прошлое, как воздушный шарик в небо. Кажется, только так и можно отпускать. Вдруг человек, который был рядом, сказал: «Ужасный год. Надо выпить за то, чтобы следующий был в сто раз лучше». Не будет, возражала я. Никогда не наступит для тебя твой хороший год, пока ты не победишь своих демонов. Зыбкая гармония внутри меня исчезла, уступив место новогоднему бэдтрипу, подробностей которого я не привожу, ибо они окутаны алкогольными парами, словно туманом…
Первого января мы возвращались из гостей на трамвае. Краем глаза я наблюдала, как мужчина в летах, похмеляясь пивом «Охота», суетился вокруг парня среднеазиатской наружности, оскорблял его и грозился зачем-то отгрызть ухо. Азиат молча и бесстрастно смотрел перед собой. Допив «Охоту» и освободив руки, воитель схватил за грудки выходца с Востока и на ближайшей остановке стал его выталкивать из трамвая. Пассажиры пришли в волнение; пугала неизвестность, на чьей они стороне. Я удерживала моего спутника от вмешательства, пока не увидела маленького ребенка с восточной внешностью, испуганно кричащего по-русски «Папа, папа». Потом заметила еще двоих детей и женщину-азиатку, скорбно смотревшую на то, как выталкивают ее мужа. Пассажиры, включая моего спутника, оттаскивали буяна от его жертвы. Потом я орала водителю, чтобы позволил выйти женщине с детьми - ее супруг уже был выпихнут (или вышел сам, решив, что безопаснее будет дождаться другого трамвая). Семейство покидало трамвай неорганизованно и долго, водитель, теряя терпение, поминутно закрывал двери, и мы кричали ему, чтобы открыл, потому что еще не все дети вышли вслед за отцом. «Ты что делаешь, уёбок?» - крикнул мой спутник в лицо пожилому вояке. Вопреки ожиданиям, тот молчал, смотрел хмуро и с недоумением. Наверное, потому, что его оппонент обладал славянской внешностью.
Всю дорогу от трамвайной остановки до дома мой спутник сокрушался: «Если бы ты вовремя взяла у меня сумки, я бы выкинул этого националиста из трамвая!». Я пыталась объяснить, что, увы, почва под его ногами сегодня столь же нетверда, как и у его оппонента, и в таком состоянии не следует выкидывать из трамвая националистов. Мой собеседник не верил и продолжал сожалеть о несделанном.
Дома мы решили, что неплохо бы купить тортик. Я несколько раз собиралась за ним сходить, но не хватало воли. В конце концов, я решила лечь поспать; пока я засыпала, стемнело. Мне приснился сумрачный сон про крысу. Она была огромная, размером с собаку (хотя умела уменьшаться, чтобы незаметно подбираться к моей шее - это было опаснее всего). Я подозревала, что ее укусы смертельны и что крыса обладает демонической сущностью. Я сражалась с ней на мечах, не подпуская к себе, и вдруг поняла, что вот-вот одержу победу. В этот миг мой кот решил помочь мне - он кинулся на крысу, схватил ее и уволок под буфет, чтобы там с ней расправиться. Внезапно меня охватил ужас, я как будто почувствовала кошачьи зубы на себе. Я закричала своим домашним, чтобы не дали крысе погибнуть; они неловко пытались подступиться к коту, который все терзал и терзал свою жертву. Единственное, подумала я, что бы меня устроило - это быстрая смерть крысы, но момент оказался упущен. В конце концов тварь была спасена; теперь это был дрожащий и совершенно несчастный крысеныш, который сидел на полу и молча смотрел на меня. Всё, чего я желала - чтобы поскорее прекратились отвратительные страдания этого существа, чтобы оно стало, как прежде, моим веселым врагом, с серой и гладкой шерстью, с хитрыми, полными коварства, глазками. И вдруг я вспомнила, что все это было уже много раз, и поняла, что мне, наверное, никогда не победить мою крысу.
Вскоре после пробуждения я отправилась на улицу за тортиком. Пришлось прогуляться по всему району - купить торт вечером первого января не так-то просто. Прохожие передвигались зигзагами и иногда падали. Благодаря снегу улица казалась чистой, белой и совсем новогодней. Одинокий человек в глубине аллеи сражался с деревом. Отчаянно бил палкой по его широкому стволу. Затем устало опускал голову, опираясь на палку. И снова начинал свою битву.
Тысячи ледяных капель сверкали на ветках берез под фонарями. Повсюду дрались гопники.
Первого января мы возвращались из гостей на трамвае. Краем глаза я наблюдала, как мужчина в летах, похмеляясь пивом «Охота», суетился вокруг парня среднеазиатской наружности, оскорблял его и грозился зачем-то отгрызть ухо. Азиат молча и бесстрастно смотрел перед собой. Допив «Охоту» и освободив руки, воитель схватил за грудки выходца с Востока и на ближайшей остановке стал его выталкивать из трамвая. Пассажиры пришли в волнение; пугала неизвестность, на чьей они стороне. Я удерживала моего спутника от вмешательства, пока не увидела маленького ребенка с восточной внешностью, испуганно кричащего по-русски «Папа, папа». Потом заметила еще двоих детей и женщину-азиатку, скорбно смотревшую на то, как выталкивают ее мужа. Пассажиры, включая моего спутника, оттаскивали буяна от его жертвы. Потом я орала водителю, чтобы позволил выйти женщине с детьми - ее супруг уже был выпихнут (или вышел сам, решив, что безопаснее будет дождаться другого трамвая). Семейство покидало трамвай неорганизованно и долго, водитель, теряя терпение, поминутно закрывал двери, и мы кричали ему, чтобы открыл, потому что еще не все дети вышли вслед за отцом. «Ты что делаешь, уёбок?» - крикнул мой спутник в лицо пожилому вояке. Вопреки ожиданиям, тот молчал, смотрел хмуро и с недоумением. Наверное, потому, что его оппонент обладал славянской внешностью.
Всю дорогу от трамвайной остановки до дома мой спутник сокрушался: «Если бы ты вовремя взяла у меня сумки, я бы выкинул этого националиста из трамвая!». Я пыталась объяснить, что, увы, почва под его ногами сегодня столь же нетверда, как и у его оппонента, и в таком состоянии не следует выкидывать из трамвая националистов. Мой собеседник не верил и продолжал сожалеть о несделанном.
Дома мы решили, что неплохо бы купить тортик. Я несколько раз собиралась за ним сходить, но не хватало воли. В конце концов, я решила лечь поспать; пока я засыпала, стемнело. Мне приснился сумрачный сон про крысу. Она была огромная, размером с собаку (хотя умела уменьшаться, чтобы незаметно подбираться к моей шее - это было опаснее всего). Я подозревала, что ее укусы смертельны и что крыса обладает демонической сущностью. Я сражалась с ней на мечах, не подпуская к себе, и вдруг поняла, что вот-вот одержу победу. В этот миг мой кот решил помочь мне - он кинулся на крысу, схватил ее и уволок под буфет, чтобы там с ней расправиться. Внезапно меня охватил ужас, я как будто почувствовала кошачьи зубы на себе. Я закричала своим домашним, чтобы не дали крысе погибнуть; они неловко пытались подступиться к коту, который все терзал и терзал свою жертву. Единственное, подумала я, что бы меня устроило - это быстрая смерть крысы, но момент оказался упущен. В конце концов тварь была спасена; теперь это был дрожащий и совершенно несчастный крысеныш, который сидел на полу и молча смотрел на меня. Всё, чего я желала - чтобы поскорее прекратились отвратительные страдания этого существа, чтобы оно стало, как прежде, моим веселым врагом, с серой и гладкой шерстью, с хитрыми, полными коварства, глазками. И вдруг я вспомнила, что все это было уже много раз, и поняла, что мне, наверное, никогда не победить мою крысу.
Вскоре после пробуждения я отправилась на улицу за тортиком. Пришлось прогуляться по всему району - купить торт вечером первого января не так-то просто. Прохожие передвигались зигзагами и иногда падали. Благодаря снегу улица казалась чистой, белой и совсем новогодней. Одинокий человек в глубине аллеи сражался с деревом. Отчаянно бил палкой по его широкому стволу. Затем устало опускал голову, опираясь на палку. И снова начинал свою битву.
Тысячи ледяных капель сверкали на ветках берез под фонарями. Повсюду дрались гопники.