Scenes from a memory, P. XIII. 93, 97. Шампиньоны
Я решил делать временные крюки, не зацикливаться на 98 годе. Вернусь еще к нему не раз. Сегодня 93-й.
В школе была традиция - в октябре, в одну из суббот учителя и ученики отправлялись в лес. Где находился этот лес, я, хоть убейте, не помню совершенно. Быть может, вспомнит кто-нибудь из моих немногочисленных читателей.
Это называлось "Экологическая тропа". Часов пять на природе. Веселые старты. Ориентирование. Подготовка стенгазет. Конкурс поделок и икебан. Не помню, был ли бег в мешках. Поскольку я в 6 классе был не очень спортивен, весьма вероятно, что я просто вытеснил бег в мешках из своей памяти как поле своего позора.
Anyway, в 93-м году меня назначили капитаном команды 6 "Б". Назначил наш классный руководитель, трудовик Петр Петрович, гуру педагогики, у которого я научился гениальному "Здравствуй, Федя, Новый год, приходи на елку!" и на столе у которого лежал немецкий циркуль - его ПП угрожал воткнуть в задницу Паше Марусову или Теме Семенову за непристойное поведение. Так вот, он меня назначил, мы поехали в лес, я в упор не помню, кто еще, кроме меня и Леры Большаковой, был в нашей команде. Кажется, был Вова Овчарук. Да нет, почти наверняка он там был.
Это был день моего позора. Нет, я не скажу вслед за Абеляром, что "то были дни, когда я понял, что значит: страдать; что значит: стыдиться; что значит: отчаяться". Были и похуже деньки в моей жизни, о которых мне рассказывать не хочется. Но та "Экологическая тропа" стала концентратом моего юношеского кретинизма.
Для начала я придумал команде кретинское название - Полярный всадник. Я сейчас с высоты прожитых лет смотрю на этого юного джентльмена и порой не понимаю ход его мыслей. Какой еще всадник? Откуда он за полярным кругом? Что за грибные фантазии? Ну, хорошо, можно команду и Летающий чайник назвать. Просто причем тут веселые конкурсы в лесу? Петр Петрович задал мне этот вопрос, а у меня не было ответа, Художник не был понят. Команду назвали Шампиньоны.
К слову, мне сложно понять, по каким причинам мне доверили капитанство. Я ведь одновременно выполнял и функции старосты, только-только приехав в Варшаву из Москвы, не зная ребят. Вероятно, сказалось то, что я хорошо учился. Ну, то есть, как считалось, был прилежным. Надежным. Ответственным. Никаких лидерских и организаторских качеств у меня, между тем, не было. Но - назначили. Последний раз, к слову.
Вернемся на тропу войны. Первым заданием было ориентирование. Нужно было на практике доказать, что мы не зря полтора месяца ходили на уроки географии и изучали всякие азимуты и проч. Команда должна была преодолеть некий маршрут, руководствуясь указаниями врученной нам бумажки. Капитанил я феерически. Не то, что не вел за собой. Даже не мог наладить коллективный мыслительный процесс.
С грехом пополам мы что-то там преодолели. Элементом квеста были ответы на вопросы Мухоморов. Мухоморы - это старшеклассники, которых мы встречали в лесу. Они либо подгоняли нас криками и подручными средствами, либо, как указано выше, задавали вопросы. Нам попалась Мухомориха. Девушка, встретившая нас с элегантной папироской и не менее элегантным "ну чо, бля!" Этот эротический образ преследовал меня в моих снах.
Других деталей маршрута я не помню. Мы добрались до цели, факт. Но речь ведь шла о соревновании, и в этом плане мы потерпели фиаско, справились хуже некуда.
Разумеется, на природе у меня разыгрались гуморы и гармоны и я в кого-то влюбился. Может быть, в Леру Большакову. Не могу сказать вам большего. Помню лишь, что настойчиво овладевал чьим-то вниманием.
Мне было дано задание - взять интервью у преподавателей, бродивших по поляне. Это был мой первый журналистский опыт. Худо-бедно я подтолкнул к размышлениям о лесе биолога Миняйло, учительницу географии и директора Данилушкина. Кажется, мы даже сделали какую-то газетку.
Настоящей катастрофой стал для меня конкурс икебан. Нет, мои дорогие читатели, предупреждая ваш вопрос, могу со всей ответственностью заявить, что моими растущими из пятой точки руками я ни единого желудя ни к чему не присобачил. Но я же был капитаном. Ego eram capitanus. Мне было велено представить икебану на конкурсе. Точнее, начать представление. Сказать, как эта хрень называется.
Русским языком, без диалектических примесей, мне сказали три слова: "Спаси и сохрани". То ли в силу природной тупости, то ли в силу интенсивной циркуляции гуморов, то ли в силу рассеянности внимания, вызванной повышенной концентрацией юных леди, я не воспринял три слова как установку. Я их воспринял как рекомендацию. Как вариант. Как повод для дискуссии. Я не мог взять в толк, почему икебана называется "Спаси и сохрани". Расшифровка замысла не была мной запрошена.
Близилась минута расплаты. Я надвигался с икебаной на Данилушкина. Поляна замерла в ожидании гениальной речи. Вова Овчарук стоял у меня за спиной.
"И как же называется эта икебана?" - спросил директор Данилушкин, исполненный доброжелательности.
От меня, капитана, Авраама Линкольна, Рауля Гонсалеса, Фрэнсиса Дрейка, требовалось всего ничего. Сказать громко и внятно то, что мне было сообщено. Но мозг блокировал информацию.
Я не дал ожиданию повиснуть над поляной.
"Эта икебана называется..."
Вы, наверное, ждете, что сейчас мозг протагониста подскажет ему нечто гениальное? Некий концепт? Слово, от которого собравшаяся на поляне публика забьется в экстатических конвульсиях, а восторг будет приближаться к апофеозу по мере того, как я буду объяснять, почему назвал икебану так, а не эдак?
Так вот, дорогие мои, отбросьте надежды.
"Эта икебана называется ОСЕННИЙ ЛЕС", - рек 11-летний Минин С.А., и я не понимаю, как этот человек в тот же миг не провалился сквозь землю.
"Осенний лес? - поднял бровь Данилушкин. - Интересно..."
Интересен, конечно, был не осенний лес. Интересной была клиническая картина.
Я уже было открыл рот, чтобы дать все необходимые разъяснения. Небанальные, конечно. Ну да, осенний лес. Черный квадрат.
По рядам моих товарищей по экологическому оружию пронесся вздох разочарования. Сейчас бы такую реакцию назвали фейспалмом. "Какой еще лес? Спаси и сохрани!"
"А, точно! - нашелся я. - Спаси и сохрани!"
Данилушкин смотрел на меня как на мизерабля. К счастью, инициативу перехватил Вова Овчарук. Он бойко продекламировал заготовленную коллективом краткую речь экологического содержания. Я улыбался, давая понять: ну, мол, да, да, вышла заминочка, я вот это самое хотел сказать.
К счастью, школа при Посольстве РФ в Польше славилась гуманизмом и толерантностью к идиотам. Благодаря этому, у меня остались целы конечности, и сегодня я могу поведать эту историю.
Вплоть до 97 года, надо сказать, новых "троп" у нас не складывалось. Мы даже готовились как-то раз, но мероприятие сорвалось из-за неважной погоды. Лишь в 97 году 10 "Б" класс вновь готовился к поездке в лес под водительством классного руководителя Журавлевой Н.Д. Из подготовки я запомнил разученную ребятами туристическую песню: "А я люблю гонять чаи с пахучим привкусом дымка и все глядеть в глаза твои зеленоватые слегка".
Я не поехал. Сослался на занятость. Дела, знаете ли. Полярный всадник, осенний лес, все такое...
В школе была традиция - в октябре, в одну из суббот учителя и ученики отправлялись в лес. Где находился этот лес, я, хоть убейте, не помню совершенно. Быть может, вспомнит кто-нибудь из моих немногочисленных читателей.
Это называлось "Экологическая тропа". Часов пять на природе. Веселые старты. Ориентирование. Подготовка стенгазет. Конкурс поделок и икебан. Не помню, был ли бег в мешках. Поскольку я в 6 классе был не очень спортивен, весьма вероятно, что я просто вытеснил бег в мешках из своей памяти как поле своего позора.
Anyway, в 93-м году меня назначили капитаном команды 6 "Б". Назначил наш классный руководитель, трудовик Петр Петрович, гуру педагогики, у которого я научился гениальному "Здравствуй, Федя, Новый год, приходи на елку!" и на столе у которого лежал немецкий циркуль - его ПП угрожал воткнуть в задницу Паше Марусову или Теме Семенову за непристойное поведение. Так вот, он меня назначил, мы поехали в лес, я в упор не помню, кто еще, кроме меня и Леры Большаковой, был в нашей команде. Кажется, был Вова Овчарук. Да нет, почти наверняка он там был.
Это был день моего позора. Нет, я не скажу вслед за Абеляром, что "то были дни, когда я понял, что значит: страдать; что значит: стыдиться; что значит: отчаяться". Были и похуже деньки в моей жизни, о которых мне рассказывать не хочется. Но та "Экологическая тропа" стала концентратом моего юношеского кретинизма.
Для начала я придумал команде кретинское название - Полярный всадник. Я сейчас с высоты прожитых лет смотрю на этого юного джентльмена и порой не понимаю ход его мыслей. Какой еще всадник? Откуда он за полярным кругом? Что за грибные фантазии? Ну, хорошо, можно команду и Летающий чайник назвать. Просто причем тут веселые конкурсы в лесу? Петр Петрович задал мне этот вопрос, а у меня не было ответа, Художник не был понят. Команду назвали Шампиньоны.
К слову, мне сложно понять, по каким причинам мне доверили капитанство. Я ведь одновременно выполнял и функции старосты, только-только приехав в Варшаву из Москвы, не зная ребят. Вероятно, сказалось то, что я хорошо учился. Ну, то есть, как считалось, был прилежным. Надежным. Ответственным. Никаких лидерских и организаторских качеств у меня, между тем, не было. Но - назначили. Последний раз, к слову.
Вернемся на тропу войны. Первым заданием было ориентирование. Нужно было на практике доказать, что мы не зря полтора месяца ходили на уроки географии и изучали всякие азимуты и проч. Команда должна была преодолеть некий маршрут, руководствуясь указаниями врученной нам бумажки. Капитанил я феерически. Не то, что не вел за собой. Даже не мог наладить коллективный мыслительный процесс.
С грехом пополам мы что-то там преодолели. Элементом квеста были ответы на вопросы Мухоморов. Мухоморы - это старшеклассники, которых мы встречали в лесу. Они либо подгоняли нас криками и подручными средствами, либо, как указано выше, задавали вопросы. Нам попалась Мухомориха. Девушка, встретившая нас с элегантной папироской и не менее элегантным "ну чо, бля!" Этот эротический образ преследовал меня в моих снах.
Других деталей маршрута я не помню. Мы добрались до цели, факт. Но речь ведь шла о соревновании, и в этом плане мы потерпели фиаско, справились хуже некуда.
Разумеется, на природе у меня разыгрались гуморы и гармоны и я в кого-то влюбился. Может быть, в Леру Большакову. Не могу сказать вам большего. Помню лишь, что настойчиво овладевал чьим-то вниманием.
Мне было дано задание - взять интервью у преподавателей, бродивших по поляне. Это был мой первый журналистский опыт. Худо-бедно я подтолкнул к размышлениям о лесе биолога Миняйло, учительницу географии и директора Данилушкина. Кажется, мы даже сделали какую-то газетку.
Настоящей катастрофой стал для меня конкурс икебан. Нет, мои дорогие читатели, предупреждая ваш вопрос, могу со всей ответственностью заявить, что моими растущими из пятой точки руками я ни единого желудя ни к чему не присобачил. Но я же был капитаном. Ego eram capitanus. Мне было велено представить икебану на конкурсе. Точнее, начать представление. Сказать, как эта хрень называется.
Русским языком, без диалектических примесей, мне сказали три слова: "Спаси и сохрани". То ли в силу природной тупости, то ли в силу интенсивной циркуляции гуморов, то ли в силу рассеянности внимания, вызванной повышенной концентрацией юных леди, я не воспринял три слова как установку. Я их воспринял как рекомендацию. Как вариант. Как повод для дискуссии. Я не мог взять в толк, почему икебана называется "Спаси и сохрани". Расшифровка замысла не была мной запрошена.
Близилась минута расплаты. Я надвигался с икебаной на Данилушкина. Поляна замерла в ожидании гениальной речи. Вова Овчарук стоял у меня за спиной.
"И как же называется эта икебана?" - спросил директор Данилушкин, исполненный доброжелательности.
От меня, капитана, Авраама Линкольна, Рауля Гонсалеса, Фрэнсиса Дрейка, требовалось всего ничего. Сказать громко и внятно то, что мне было сообщено. Но мозг блокировал информацию.
Я не дал ожиданию повиснуть над поляной.
"Эта икебана называется..."
Вы, наверное, ждете, что сейчас мозг протагониста подскажет ему нечто гениальное? Некий концепт? Слово, от которого собравшаяся на поляне публика забьется в экстатических конвульсиях, а восторг будет приближаться к апофеозу по мере того, как я буду объяснять, почему назвал икебану так, а не эдак?
Так вот, дорогие мои, отбросьте надежды.
"Эта икебана называется ОСЕННИЙ ЛЕС", - рек 11-летний Минин С.А., и я не понимаю, как этот человек в тот же миг не провалился сквозь землю.
"Осенний лес? - поднял бровь Данилушкин. - Интересно..."
Интересен, конечно, был не осенний лес. Интересной была клиническая картина.
Я уже было открыл рот, чтобы дать все необходимые разъяснения. Небанальные, конечно. Ну да, осенний лес. Черный квадрат.
По рядам моих товарищей по экологическому оружию пронесся вздох разочарования. Сейчас бы такую реакцию назвали фейспалмом. "Какой еще лес? Спаси и сохрани!"
"А, точно! - нашелся я. - Спаси и сохрани!"
Данилушкин смотрел на меня как на мизерабля. К счастью, инициативу перехватил Вова Овчарук. Он бойко продекламировал заготовленную коллективом краткую речь экологического содержания. Я улыбался, давая понять: ну, мол, да, да, вышла заминочка, я вот это самое хотел сказать.
К счастью, школа при Посольстве РФ в Польше славилась гуманизмом и толерантностью к идиотам. Благодаря этому, у меня остались целы конечности, и сегодня я могу поведать эту историю.
Вплоть до 97 года, надо сказать, новых "троп" у нас не складывалось. Мы даже готовились как-то раз, но мероприятие сорвалось из-за неважной погоды. Лишь в 97 году 10 "Б" класс вновь готовился к поездке в лес под водительством классного руководителя Журавлевой Н.Д. Из подготовки я запомнил разученную ребятами туристическую песню: "А я люблю гонять чаи с пахучим привкусом дымка и все глядеть в глаза твои зеленоватые слегка".
Я не поехал. Сослался на занятость. Дела, знаете ли. Полярный всадник, осенний лес, все такое...