Стратфор "картографирует" столкновение Германии и России - 1
Часть 1. Мечты "теневого ЦРУ США": Стратфор "картографирует" военное столкновение Германии и России (Stratfor, США) // Центр стратегической конъюнктуры. 02.04.2015.
«Нет ничего опаснее, чем раненый медведь. Лучшая альтернатива - убить его, однако история показала, что убить Россию нелегко», - считает основатель частной разведкомпании Стратфор Джордж Фридман. - «Сила русских - это способность вытерпеть то, что сломало бы другие нации» [8; 9].
Фото: основатель и директор Стратфора Джордж Фридман даёт интервью во время визита в Москву. (с) ИД «Коммерсант», Александр Щербак. Источник [11]
Предисловие члена Экспертного совета Центра стратегической конъюнктуры А.Д. Собянина и эксперта Центра стратегической конъюнктуры Т.К.Мусаева:
Центр стратегической конъюнктуры размещает полный текст Стратфора «Военные операции, которые Россия может провести на территории Украины» (Russia’s Military Options in Ukraine),
который был опубликован в трёх частях, но в российской и украинской прессе цитировался в основном по первой части (где карты «возможного наступления войск РФ на Украине»), а также перевод первой части украинским изданием Корреспондент.net.
Между тем, без второй и третьей части этого текста, а также без анализа полного текста выступления основателя и главы Стратфора Джорджа Фридмана 3 февраля 2015 года в «Чикагском Совете по международным отношениям» (The Chicago Council on Global Affairs) [1; 2; 3; 5] нельзя понять верно позицию американской военной, военно-промышленной и политической элиты по России и Германии, как в контексте гражданской войны между Украиной и Новороссией, так и в контексте глобальном [17; 18; 19; 20; 21; 28; 34; 35; 39]. Выступление Фридмана в ведущем американском исследовательском центре по международной политике было посвящено презентации его книги «Flashpoints: The Emerging Crisis in Europe» [4].
Практически прямолинейная и честная речь Фридмана в Чикаго шокировала немцев и европейцев гораздо больше, чем циничная позиция США по вопросу противостояния Евросоюза и России (войны санкций). Потому что его выступление, книга и многие другие серьёзные тексты по Германии и Евросоюзу [32; 34; 35] отражают реальную цель США, обоснованную геополитическими и глобальными финансовыми причинами - не допустить российско-германского сближения, добиться геополитического и экономического ослабления Германии и России [34; 35]. Стратфор верно понимает и доносит до американского руководства и своих заказчиков, что «мощь России растёт с раздробленностью Европы» [31], и поэтому рекомендует сделать всё, зависящее от США и НАТО, чтобы «спотыкающаяся Европа» отмобилизовалась в рамках НАТО и ввязалась в полномасштабное противостояние с Россией по украинскому вопросу [24; 25; 26; 27; 28; 29; 30; 31]. Сделать это только лишь войной санкций невозможно, т.к. сопротивление немецкого прежде всего и другого европейского бизнеса становится всё сильнее и сильнее, - нужно военное вовлечение европейских стран НАТО в гражданскую войну на Украине. Главной целью всего сценария для России и Германии является полноценное ограбление Германии и всего Евросоюза через Трансатлантическое партнерство в области торговли и инвестиций (Transatlantic Trade and Investment Partnership, TTIP), юридическое закабаление экономики Евросоюза американскими корпорациями [15; 16]. А для этого надо убедить лидеров стран НАТО в необходимости военного вовлечения непосредственно на территорию Украины [22], в чём американцам самым активным образом содействуют британцы [23]. Ограбить Россию не получится в силу отсутствия оккупационных войск США (в отличие от Германии и стран Евросоюза), военной мощи России и идущего сейчас сплочения всего народа, который не забыл, что такое воевать и побеждать.
Мартовские тексты Стратфора, где он картографирует шесть возможных сценариев наступления российских войск на Украине, и февральское выступление в Чикаго, где Фридман ставит задачу геополитического ослабления Германии и недопущения русско-германского сближения, последовали после поездки Джорджа Фридмана в Москву, где он написал статью для Валдайского клуба [7], выступил с лекцией в МГИМО 9 декабря 2014 года, а 10 декабря там же принял участие в круглом столе «Перспективы трансформации мирового порядка» [6; 7; 8; 9; 10; 11]. По возвращении из Москвы Фридман изложил свои публичные впечатления в статье «Viewing Russia From the Inside» («Наблюдая Россию изнутри») [8; 9]. Поездка показала ему, что в Америке как не понимали никогда, так и сейчас не понимают Россию и ее народ. Соответственно, и политика США в отношении России не является ни оптимальной, ни достаточной, с точки зрения американских интересов. В общем и целом Фридман подтвердил по результатам поездки в Москву старую позицию Стратфора (которая не менялась в последние годы, и с учётом Украины такое постоянство очень важно), что западная граница влияния русских должна находиться на западной границе Украины и Молдавии, на южной границе Узбекистана и Таджикистана, и эту «красную черту» натовцам не следует переходить [40; 41; 42; 43; 44].
Многие российские политологи нередко насмехаются над качеством аналитики Стратфора. Действительно, если судить по некоторым публикациям, то уровень геополитического анализа России и Украины действительно может удручать [12; 13; 14]. Однако дело не в том, часто или нет ошибается Стратфор - он ведь хотя себя позиционирует как аналитику и военно-аналитическую разведку, реально участвует в информационных войнах, что заведомо предполагает искажение, и часто значительное, реальности. Гораздо важнее то, что на сегодня Стратфор является самым влиятельным аналитическим центром США по геополитике, пусть и во многом благодаря умелому пиару. Но на одном лишь пиаре нельзя сохранять влияние два десятка лет (Фридман зарегистрировал свой центр «Strategic Forecasting» / Stratfor в 1996 году).
Влияние Стратфора держится, благодаря трём персонам публичным ([40]: Джордж Фридман, Роберт Каплан, Питер Зейхан) и неизвестному числу непубличных экспертов, на вполне интересной и практически полезной высоким заказчикам Стратфора аналитике. В частности, из нескольких сотен текстов по России самый фундаментальный - это текст Фридмана 2008 года «The Geopolitics of Russia: Permanent Struggle («Геополитика России: постоянная борьба»), где он обосновывает [41; 42], что сама география Российского и Евразийского пространства предопределяет ЕСТЕСТВЕННЫЕ наши геополитические границы в рамках плюс-минус Российской империи и СССР (неизбежность имперского собирания евразийских земель). Карта «Русская перспектива» из этой его работы даже не требует отдельного комментария:
Фридман, высоко оценивая исторический масштаб личности нашего лидера Владимира Путина, постоянно говорит о том, что гораздо более важными и фундаментальными причинами возрождения России является её география и история, в первую очередь история войн Российской империи, СССР и РФ. Фридман, Стратфор и американская элита надеются, что им удастся принудить Германию принять участие в войне на Украине (сами американцы останутся сидеть в Румынии и украинских Одессе и Днепропетровске, не примут участия в наземных боевых действиях ни при каком развитии ситуации). И в этой своей надежде аналитики Стратфора опираются на вполне твёрдые исторические обоснования - для любой объединённой Европы именно Россия была, есть и пока останется на ближайшие десятилетия главным культурно-цивилизационным, геополитическим и геоэкономическим противником [47].
Что ж, как говорится, предупреждены - значит, вооружены. Новая «Военная доктрина Российской Федерации» [36] твёрдо обосновывает оборонительный характер нашей военной стратегии, понимание наивысшей важности для безопасности Государства Российского Арктического пространства и стран - военных союзников РФ. Второй раздел «Военной доктрины РФ» прямо указывает на то, что вероятные конфликты будут носить метафизический, культурно-ценностной характер, независимо от тактических изменений на политическом ландшафте мира. Борьба будет носить характер жёсткого культурно-цивилизационного противостояния, привнесена и на личностный информационный уровень. Мы уверены, что ценности Русского мира и ценности Евразийского мира выше и сильнее ценностей нынешних США и нынешней Европы. В то время как Запад даже в ходе бряцания оружием на учениях и войны санкций начинает терять единство и искать пути примирения с Россией, наш народ только ярится на экономическую и информационную агрессию Запада и сплачивается. Это отмечает и Джордж Фридман, в вынесенной в предисловие его цитате.
В американской военной доктрине говорится об отказе ведения «двух больших войн одновременного характера» и переход к стратегии ведения «одной большой войны» и «предотвращения второй потенциальной войны», что свидетельствует косвенно о характере будущего конфликта в геополитическом масштабе. При этом главным геополитическим противником выделен Китай, а Россия попадает в противники США как страна, «способная создать помехи в программы бесперебойного доступа не только США, но и стратегических союзников (НАТО и Япония) к стратегическим запасам сырья и природных ресурсов». В России это хорошо понимают, т.к. масштабные проверки боеготовности войск начались два года назад именно на Дальнем Востоке. С учётом недавней внезапной проверки боеготовности ВС РФ, мартовских учений Северного флота, активизацией обсуждения ядерного потенциала РВСН и новых ядерных возможностей можем предположить, что Россия вынуждена в одиночку (пока ещё без стран ОДКБ) готовиться к большой Войне [45; 46]. И Россия сделает всё от неё зависящее, чтобы не допустить перерастание гражданской войны Украины и Новороссии в конвенциональную войну НАТО и РФ на территории Украины [37; 38].
Москва - Куала-Лумпур, 2 апреля 2015 года.
Собянин Александр Дмитриевич, руководитель службы стратегического планирования Ассоциации приграничного сотрудничества, член Экспертного совета Центра стратегической конъюнктуры.
Мусаев Талайбек Кожошевич, эксперт Центра стратегической конъюнктуры, координатор Департамента азиатских и европейских языков Факультета языков и лингвистики Университета Малая (Малайзия).
* * *
Russia’s Military Options in Ukraine. Part 1: Gaming a Russian Offensive. Analysis. Video: Wargaming Russia’s Military Options. Maps: Land Bridge Scenario, Coastal Scenario, Eastern Ukraine Scenario // Stratfor. 09.03.2015.
https://www.stratfor.com/analysis/gaming-russian-offensive
A Russian flag flies near pro-Russia militants sitting atop a 2S1 Gvozdika self-propelled howitzer as a convoy takes a break in the Donetsk region. (VASILY MAXIMOV/AFP/Getty Images)
Summary
Editor’s Note: As part of our analytical methodology, Stratfor periodically conducts internal military simulations. This series, examining the scenarios under which Russian and Western forces might come into direct conflict in Ukraine, reflects such an exercise. It thus differs from our regular analyses in several ways and is not intended as a forecast. This series reflects the results of meticulous examination of the military capabilities of both Russia and NATO and the constraints on those forces. It is intended as a means to measure the intersection of political intent and political will as constrained by actual military capability. This study is not a definitive exercise; instead it is a review of potential decision-making by military planners. We hope readers will gain from this series a better understanding of military options in the Ukraine crisis and how the realities surrounding use of force could evolve if efforts to implement a cease-fire fail and the crisis escalates.
Russia’s current military position in Ukraine is very exposed and has come at a great cost relative to its limited political gains. The strategic bastion of Crimea is defensible as an island but is subject to potential isolation. The position of Ukrainian separatists and their Russian backers in eastern Ukraine is essentially a large bulge that will require heavy military investment to secure, and it has not necessarily helped Moscow achieve its larger imperative of creating defensible borders [1]. This raises the question of whether Russia will take further military action to secure its interests in Ukraine.
To answer this question, Stratfor examined six basic military options that Russia might consider in addressing its security concerns in Ukraine, ranging from small harassment operations to an all-out invasion of eastern Ukraine up to the Dnieper River. We then assessed the likely time and forces required to conduct these operations in order to determine the overall effort and costs required, and the Russian military’s ability to execute each operation. In order to get a baseline assessment for operations under current conditions, we initially assumed in looking at these scenarios that the only opponent would be Ukrainian forces already involved in the conflict.
Analysis
One of the most discussed options is a Russian drive along Ukraine’s southern coast in order to link up Crimea with separatist positions in eastern Ukraine. For this scenario, we assumed that planners would make the front broad enough to secure Crimea’s primary water supply, sourced from the Dnieper, and that the defensive lines would be anchored as much as possible on the river, the only defensible terrain feature in the region. This would in effect create a land bridge to secure supply lines into Crimea and prevent any future isolation of the peninsula. Russia would have to drive more than 400 kilometers (250 miles) into an area encompassing 46,620 square kilometers, establish more than 450 kilometers of new defensive lines, and subdue a population of 2 million.
Map. Land Bridge Scenario
Taking this territory against the current opposition in Ukraine would require a force of around 24,000-36,000 personnel over six to 14 days. For defensive purposes, Russian planners would have to recognize the risk of NATO coming to Kiev’s assistance. Were that to happen, Russia would have to expand the defensive force to 40,000-55,000 troops to hold the territory.
Planners must also consider the force needed to deal with a potential insurgency from the population, which becomes decidedly less pro-Russia outside of the Donbas territories. Counterinsurgency force structure size is generally based on the size of the population and level of resistance expected. This naturally leads to a much wider variance in estimates. In this scenario, a compliant populace would require a force of only around 4,200 troops, while an extreme insurgency could spike that number to 42,000. In this particular case, no extreme insurgency is expected, as it would be in cities such as Dnepropetrovsk, Kharkiv or Kiev. The defensive force could overlap with the counterinsurgency force to some degree if there were no external threat, but if such a threat existed the forces would have to be separate, potentially doubling the manpower required to secure the territory.
продолжение следует.
«Нет ничего опаснее, чем раненый медведь. Лучшая альтернатива - убить его, однако история показала, что убить Россию нелегко», - считает основатель частной разведкомпании Стратфор Джордж Фридман. - «Сила русских - это способность вытерпеть то, что сломало бы другие нации» [8; 9].
Фото: основатель и директор Стратфора Джордж Фридман даёт интервью во время визита в Москву. (с) ИД «Коммерсант», Александр Щербак. Источник [11]
Предисловие члена Экспертного совета Центра стратегической конъюнктуры А.Д. Собянина и эксперта Центра стратегической конъюнктуры Т.К.Мусаева:
Центр стратегической конъюнктуры размещает полный текст Стратфора «Военные операции, которые Россия может провести на территории Украины» (Russia’s Military Options in Ukraine),
который был опубликован в трёх частях, но в российской и украинской прессе цитировался в основном по первой части (где карты «возможного наступления войск РФ на Украине»), а также перевод первой части украинским изданием Корреспондент.net.
Между тем, без второй и третьей части этого текста, а также без анализа полного текста выступления основателя и главы Стратфора Джорджа Фридмана 3 февраля 2015 года в «Чикагском Совете по международным отношениям» (The Chicago Council on Global Affairs) [1; 2; 3; 5] нельзя понять верно позицию американской военной, военно-промышленной и политической элиты по России и Германии, как в контексте гражданской войны между Украиной и Новороссией, так и в контексте глобальном [17; 18; 19; 20; 21; 28; 34; 35; 39]. Выступление Фридмана в ведущем американском исследовательском центре по международной политике было посвящено презентации его книги «Flashpoints: The Emerging Crisis in Europe» [4].
Практически прямолинейная и честная речь Фридмана в Чикаго шокировала немцев и европейцев гораздо больше, чем циничная позиция США по вопросу противостояния Евросоюза и России (войны санкций). Потому что его выступление, книга и многие другие серьёзные тексты по Германии и Евросоюзу [32; 34; 35] отражают реальную цель США, обоснованную геополитическими и глобальными финансовыми причинами - не допустить российско-германского сближения, добиться геополитического и экономического ослабления Германии и России [34; 35]. Стратфор верно понимает и доносит до американского руководства и своих заказчиков, что «мощь России растёт с раздробленностью Европы» [31], и поэтому рекомендует сделать всё, зависящее от США и НАТО, чтобы «спотыкающаяся Европа» отмобилизовалась в рамках НАТО и ввязалась в полномасштабное противостояние с Россией по украинскому вопросу [24; 25; 26; 27; 28; 29; 30; 31]. Сделать это только лишь войной санкций невозможно, т.к. сопротивление немецкого прежде всего и другого европейского бизнеса становится всё сильнее и сильнее, - нужно военное вовлечение европейских стран НАТО в гражданскую войну на Украине. Главной целью всего сценария для России и Германии является полноценное ограбление Германии и всего Евросоюза через Трансатлантическое партнерство в области торговли и инвестиций (Transatlantic Trade and Investment Partnership, TTIP), юридическое закабаление экономики Евросоюза американскими корпорациями [15; 16]. А для этого надо убедить лидеров стран НАТО в необходимости военного вовлечения непосредственно на территорию Украины [22], в чём американцам самым активным образом содействуют британцы [23]. Ограбить Россию не получится в силу отсутствия оккупационных войск США (в отличие от Германии и стран Евросоюза), военной мощи России и идущего сейчас сплочения всего народа, который не забыл, что такое воевать и побеждать.
Мартовские тексты Стратфора, где он картографирует шесть возможных сценариев наступления российских войск на Украине, и февральское выступление в Чикаго, где Фридман ставит задачу геополитического ослабления Германии и недопущения русско-германского сближения, последовали после поездки Джорджа Фридмана в Москву, где он написал статью для Валдайского клуба [7], выступил с лекцией в МГИМО 9 декабря 2014 года, а 10 декабря там же принял участие в круглом столе «Перспективы трансформации мирового порядка» [6; 7; 8; 9; 10; 11]. По возвращении из Москвы Фридман изложил свои публичные впечатления в статье «Viewing Russia From the Inside» («Наблюдая Россию изнутри») [8; 9]. Поездка показала ему, что в Америке как не понимали никогда, так и сейчас не понимают Россию и ее народ. Соответственно, и политика США в отношении России не является ни оптимальной, ни достаточной, с точки зрения американских интересов. В общем и целом Фридман подтвердил по результатам поездки в Москву старую позицию Стратфора (которая не менялась в последние годы, и с учётом Украины такое постоянство очень важно), что западная граница влияния русских должна находиться на западной границе Украины и Молдавии, на южной границе Узбекистана и Таджикистана, и эту «красную черту» натовцам не следует переходить [40; 41; 42; 43; 44].
Многие российские политологи нередко насмехаются над качеством аналитики Стратфора. Действительно, если судить по некоторым публикациям, то уровень геополитического анализа России и Украины действительно может удручать [12; 13; 14]. Однако дело не в том, часто или нет ошибается Стратфор - он ведь хотя себя позиционирует как аналитику и военно-аналитическую разведку, реально участвует в информационных войнах, что заведомо предполагает искажение, и часто значительное, реальности. Гораздо важнее то, что на сегодня Стратфор является самым влиятельным аналитическим центром США по геополитике, пусть и во многом благодаря умелому пиару. Но на одном лишь пиаре нельзя сохранять влияние два десятка лет (Фридман зарегистрировал свой центр «Strategic Forecasting» / Stratfor в 1996 году).
Влияние Стратфора держится, благодаря трём персонам публичным ([40]: Джордж Фридман, Роберт Каплан, Питер Зейхан) и неизвестному числу непубличных экспертов, на вполне интересной и практически полезной высоким заказчикам Стратфора аналитике. В частности, из нескольких сотен текстов по России самый фундаментальный - это текст Фридмана 2008 года «The Geopolitics of Russia: Permanent Struggle («Геополитика России: постоянная борьба»), где он обосновывает [41; 42], что сама география Российского и Евразийского пространства предопределяет ЕСТЕСТВЕННЫЕ наши геополитические границы в рамках плюс-минус Российской империи и СССР (неизбежность имперского собирания евразийских земель). Карта «Русская перспектива» из этой его работы даже не требует отдельного комментария:
Фридман, высоко оценивая исторический масштаб личности нашего лидера Владимира Путина, постоянно говорит о том, что гораздо более важными и фундаментальными причинами возрождения России является её география и история, в первую очередь история войн Российской империи, СССР и РФ. Фридман, Стратфор и американская элита надеются, что им удастся принудить Германию принять участие в войне на Украине (сами американцы останутся сидеть в Румынии и украинских Одессе и Днепропетровске, не примут участия в наземных боевых действиях ни при каком развитии ситуации). И в этой своей надежде аналитики Стратфора опираются на вполне твёрдые исторические обоснования - для любой объединённой Европы именно Россия была, есть и пока останется на ближайшие десятилетия главным культурно-цивилизационным, геополитическим и геоэкономическим противником [47].
Что ж, как говорится, предупреждены - значит, вооружены. Новая «Военная доктрина Российской Федерации» [36] твёрдо обосновывает оборонительный характер нашей военной стратегии, понимание наивысшей важности для безопасности Государства Российского Арктического пространства и стран - военных союзников РФ. Второй раздел «Военной доктрины РФ» прямо указывает на то, что вероятные конфликты будут носить метафизический, культурно-ценностной характер, независимо от тактических изменений на политическом ландшафте мира. Борьба будет носить характер жёсткого культурно-цивилизационного противостояния, привнесена и на личностный информационный уровень. Мы уверены, что ценности Русского мира и ценности Евразийского мира выше и сильнее ценностей нынешних США и нынешней Европы. В то время как Запад даже в ходе бряцания оружием на учениях и войны санкций начинает терять единство и искать пути примирения с Россией, наш народ только ярится на экономическую и информационную агрессию Запада и сплачивается. Это отмечает и Джордж Фридман, в вынесенной в предисловие его цитате.
В американской военной доктрине говорится об отказе ведения «двух больших войн одновременного характера» и переход к стратегии ведения «одной большой войны» и «предотвращения второй потенциальной войны», что свидетельствует косвенно о характере будущего конфликта в геополитическом масштабе. При этом главным геополитическим противником выделен Китай, а Россия попадает в противники США как страна, «способная создать помехи в программы бесперебойного доступа не только США, но и стратегических союзников (НАТО и Япония) к стратегическим запасам сырья и природных ресурсов». В России это хорошо понимают, т.к. масштабные проверки боеготовности войск начались два года назад именно на Дальнем Востоке. С учётом недавней внезапной проверки боеготовности ВС РФ, мартовских учений Северного флота, активизацией обсуждения ядерного потенциала РВСН и новых ядерных возможностей можем предположить, что Россия вынуждена в одиночку (пока ещё без стран ОДКБ) готовиться к большой Войне [45; 46]. И Россия сделает всё от неё зависящее, чтобы не допустить перерастание гражданской войны Украины и Новороссии в конвенциональную войну НАТО и РФ на территории Украины [37; 38].
Москва - Куала-Лумпур, 2 апреля 2015 года.
Собянин Александр Дмитриевич, руководитель службы стратегического планирования Ассоциации приграничного сотрудничества, член Экспертного совета Центра стратегической конъюнктуры.
Мусаев Талайбек Кожошевич, эксперт Центра стратегической конъюнктуры, координатор Департамента азиатских и европейских языков Факультета языков и лингвистики Университета Малая (Малайзия).
* * *
Russia’s Military Options in Ukraine. Part 1: Gaming a Russian Offensive. Analysis. Video: Wargaming Russia’s Military Options. Maps: Land Bridge Scenario, Coastal Scenario, Eastern Ukraine Scenario // Stratfor. 09.03.2015.
https://www.stratfor.com/analysis/gaming-russian-offensive
A Russian flag flies near pro-Russia militants sitting atop a 2S1 Gvozdika self-propelled howitzer as a convoy takes a break in the Donetsk region. (VASILY MAXIMOV/AFP/Getty Images)
Summary
Editor’s Note: As part of our analytical methodology, Stratfor periodically conducts internal military simulations. This series, examining the scenarios under which Russian and Western forces might come into direct conflict in Ukraine, reflects such an exercise. It thus differs from our regular analyses in several ways and is not intended as a forecast. This series reflects the results of meticulous examination of the military capabilities of both Russia and NATO and the constraints on those forces. It is intended as a means to measure the intersection of political intent and political will as constrained by actual military capability. This study is not a definitive exercise; instead it is a review of potential decision-making by military planners. We hope readers will gain from this series a better understanding of military options in the Ukraine crisis and how the realities surrounding use of force could evolve if efforts to implement a cease-fire fail and the crisis escalates.
Russia’s current military position in Ukraine is very exposed and has come at a great cost relative to its limited political gains. The strategic bastion of Crimea is defensible as an island but is subject to potential isolation. The position of Ukrainian separatists and their Russian backers in eastern Ukraine is essentially a large bulge that will require heavy military investment to secure, and it has not necessarily helped Moscow achieve its larger imperative of creating defensible borders [1]. This raises the question of whether Russia will take further military action to secure its interests in Ukraine.
To answer this question, Stratfor examined six basic military options that Russia might consider in addressing its security concerns in Ukraine, ranging from small harassment operations to an all-out invasion of eastern Ukraine up to the Dnieper River. We then assessed the likely time and forces required to conduct these operations in order to determine the overall effort and costs required, and the Russian military’s ability to execute each operation. In order to get a baseline assessment for operations under current conditions, we initially assumed in looking at these scenarios that the only opponent would be Ukrainian forces already involved in the conflict.
Analysis
One of the most discussed options is a Russian drive along Ukraine’s southern coast in order to link up Crimea with separatist positions in eastern Ukraine. For this scenario, we assumed that planners would make the front broad enough to secure Crimea’s primary water supply, sourced from the Dnieper, and that the defensive lines would be anchored as much as possible on the river, the only defensible terrain feature in the region. This would in effect create a land bridge to secure supply lines into Crimea and prevent any future isolation of the peninsula. Russia would have to drive more than 400 kilometers (250 miles) into an area encompassing 46,620 square kilometers, establish more than 450 kilometers of new defensive lines, and subdue a population of 2 million.
Map. Land Bridge Scenario
Taking this territory against the current opposition in Ukraine would require a force of around 24,000-36,000 personnel over six to 14 days. For defensive purposes, Russian planners would have to recognize the risk of NATO coming to Kiev’s assistance. Were that to happen, Russia would have to expand the defensive force to 40,000-55,000 troops to hold the territory.
Planners must also consider the force needed to deal with a potential insurgency from the population, which becomes decidedly less pro-Russia outside of the Donbas territories. Counterinsurgency force structure size is generally based on the size of the population and level of resistance expected. This naturally leads to a much wider variance in estimates. In this scenario, a compliant populace would require a force of only around 4,200 troops, while an extreme insurgency could spike that number to 42,000. In this particular case, no extreme insurgency is expected, as it would be in cities such as Dnepropetrovsk, Kharkiv or Kiev. The defensive force could overlap with the counterinsurgency force to some degree if there were no external threat, but if such a threat existed the forces would have to be separate, potentially doubling the manpower required to secure the territory.
продолжение следует.