Путешествие с рыбой и лебедем
Тарелкописец из Хеврона прославился сегодня на весь Израиль, попав на обложку "Окон". Скоро повезу ему подарок в виде экземпляра газеты и давно обещанного диска с фотографиями, а пока что желающие могут прочесть под катом удивительную историю еврейско-палестинской дружбы, глубокая мораль которой заключается в том, что "иногда бывает по-другому".
Имад - потомственный стеклодув. На фабрике керамики и стекла в Хевроне, которой в нынешнее время руководит его родственник, работало и продолжает несколько поколений известной в этих краях арабской семьи.
Сегодня фабрика - одно из самых преуспевающих палестинских производств, продающее свою продукцию на территории ПА, в Израиль, а также далеко за рубеж.
Именно их тарелками, чайниками и чашками заставлены полки магазинов арабского рынка в Иерусалиме, Акко, Назарете, именно здесь штампуются керамические плитки с надписями «салям», «брухим абаим» и «храни вас Христос». Именно здесь, в неприметном ангаре, выдуваются затейливой формы вазы, продающиеся потом в Иерусалиме туристам под раскрученным брендом «хевронское стекло».
На фабрику меня, собственно, чуть ли не за руку привел ее владелец, которого я случайно встретила на улице около хевронской мечети. Вначале было неясно, кто из нас больше смущается - я, которую привели в разгар рабочего дня в компанию к стеклодувам и тарелкописцам, или они - не каждый день в этих краях гуляют израильтянки, да еще и с камерой наперевес. Однако выдувать вазочки и расписывать тарелки начали под удобным для съемки углом.
Коммуникабельность и приличное владение английским большинством работников оказались не такими уж странными вещами. Как рассказал один из стеклодувов, им часто приходится общаться с иностранцами, торговать с Израилем и даже бывать в Тель-Авиве. Также «фабриканты» оказались более чем доброжелательными по отношению к евреям - еще бы, ведь Израиль их главный рынок сбыта.
В небольшом помещении расположилось несколько цехов-отсеков: стеклодувный, росписи керамических изделий и мастерские, где тарелки, чашки, колокольчики и т.д. отливаются в формах. Там же рядом стоят печи, в которых раскрашенная посуда, после глазирования, обжигается и приобретает законченный вид.
Сотрудники фабрики - практически все друг другу родственники. На стенах висят фотографии прапрадеда сегодняшнего стеклодува, который открыл небольшой цех, со временем превратившийся в крупнейшее арабское производство Хеврона.
Стеклянные шарики
Из печи, температура в которой достигает 1400 градусов, специальной длинной полой металлической трубкой достают стекло, которое, будучи вязким, наматывается на ее кончик, как сладкая вата. Затем сгустку щипцами придают первоначальную форму и понемногу начинают выдувать, постоянно корректируя ее. Весь процесс изготовления одного предмета занимает пару минут в опытных руках стеклодув. Брак, хоть и есть, но его немного.
После выдувания вазы или бокала, изделие ставят в печь, температура в которой значительно ниже - всего лишь каких-то 400 градусов. Там стекло немного остывает, а затем окончательно охлаждается при комнатной температуре. В общей сложности этот процесс занимает около двух суток.
- Давай я сделаю тебе лебедя, - говорит Имад, зачерпывая трубкой порцию стекла. Какие-то молниеносные движения руками, и вот на конце трубки появилась тушка птицы, голова, хвост, потом взмах трубкой, и у лебедя внезапно выросла шея.
- Иди сюда, сейчас мы сделаем с тобой вазочку, - говорит Имад. Я все еще пытаюсь проследить судьбу своего уже любимого лебедя, чтобы тот не сгинул в печи или ящике со стеклобраком. В руки мне его взять, конечно же, не разрешили, хотя я и пыталась. Подумать страшно, что было бы с моими пальцами, прикоснись я к стеклу, которое только что вышло из печи. Но тогда, глядя на меланжевого лебедя, я о таких мелочах не думала.
- Держи трубку двумя руками. И дуй. Сильно дуй. Еще сильнее.
Я, в общем-то, дую. На втором конце начинает раздуваться огромный стеклянный пузырь, похожий на мыльный. «Вазочка» постепенно начинает становиться не гигантским пузырем (что, в принципе, уже является неплохой концептуальной формой), а каким-то бесформенным, неровным, дрожащим облаком. С горлышком где-то сбоку. Деконструктивизм в чистом виде.
Еще одной интересной деталью является момент откалывания хрупкого предмета от держателя. Пока еще стекло не остыло и не затвердело, на границе его прилегания к металлической трубке Имад делает линию проколов - как прокалывают слоеный корж перед выпечкой. А затем легонько ударяет по трубке, и моя "вазочка" аккуратно и ровно отделяется.
В момент выдувания вазочки я забыла об арабо-израильском конфликте, далеко не стерильной трубке, которой касалась губами, фотоаппарате и впала в совершенно неописуемый, классический женский восторг. Поняв, что без вазочки и лебедя я из Хеврона не уеду, я уже приготовилась разбивать палатку на улице и терпеливо ждать завершения процесса охлаждения или что там еще нужно стеклянному производству.
офф: на самом деле, я не такая пухленькая, это просто так получилось. Извините, не смогла промолчать :)
Керамическая рыба
Пока я обдумывала эту экстремальную идею, мы перешли в цех, где расписывают керамическую посуду и прочие декоративные предметы. Каждый из нас не раз видел их на арабском рынке.
На часть пока что еще неокрашенных тарелок загодя трафаретом наносят контуры рисунка - узоры, сетки, цветы и т.д. На части тарелок ровные линии рисуются на специальной машине. Однако большинство рисунков, в особенности, на выпуклых и вогнутых поверхностях, действительно исполняются вручную, на арабском рынке вас не обманывают. И тем более, вручную же раскрашиваются.
Расписывают керамику на фабрике несколько человек, и все они успевают в день производить невероятное количество изделий - больше сотни каждый.
В керамическом отсеке меня моментально усаживают на свободное место перед рядом баночек с кисточками, выдают экспериментальную тарелку и с интересом смотрят, что я буду делать.
Напротив меня сидит не лишенный обаяния молодой человек, закончивший в Хевронском университете факультет менеджмента и управления. Этот образованный парень, похожий внешне на выпускника Полтавского медицинского университета, расписывает тарелки, которые потом продаются на базаре, и выглядит вполне счастливым.
Краски в баночках - непривычно жидкие. После глазирования и обжига, все они меняют цвет до неузнаваемости. Сырая расписанная тарелка выглядит тускло и некрасиво. Однако спустя буквально пару дней она перевоплощается - популярная кобальтовая и другие краски становятся яркими и насыщенными, а первоначально матовая керамика - глянцевой и ярко-белой.
На моей тарелке трафаретом нарисованы контуры большой, пухлой рыбы и волн. Попадать кисточкой с текучей краской в нужные поля, не выходя за контуры, сложно, накладывать краску ровно - еще большая проблема. Но я стараюсь, параллельно не забывая развлекать собравшихся и расспрашивать их о жизни и работе.
Невозможная история, которая правда
Однако самое невероятное это то, что я получила своего лебедя и собственноручно расписанную тарелку. Как? Конечно, я не караулила сутками под дверьми фабрики. Мы обменялись с Имадом телефонами, и он пообещал, что ровно через два дня сувениры будут у меня в Тель-Авиве. С чувством тоски и грусти я покидала фабрику, мысленно прощаясь со своей тарелкой и птицей, максимум, планируя наведаться туда снова через пару дней, однако на практике этот план был практически неосуществим. - Ну выкинут они мое творчество в мусор и забудут. Чего еще от них можно ожидать. Примерно так я думала следующие два дня.
- Инна, привет, это Имад, - сказал мне в телефонную трубку через два дня мужской голос. Я уже в Иерусалиме, сейчас выезжаю в Тель-Авив и где-то через полтора часа буду около тебя. Говори адрес, куда мне приехать, чтобы отдать твои подарки.
Ровно через полтора часа мы сидели с Имадом на диване в лобби отеля Dan Panorama и он, с восторженными глазами, разворачивал из арабских газет мои поделки. Вначале я косилась по сторонам - зрелище для респектабельного отеля, в общем, не очень привычное, - а потом бросила это дело и просто начала восхищаться красотой его поступка.
Имад привез мне мою тарелку, причем покрытую дополнительным слоем глазури и тщательно отшлифованную, меланжевого лебедя и подарок в виде совершенно прекрасной вазы-рыбы для одного цветка.
Конечно, я допускаю, что добряк Имад мог навешать мне на уши лапшу, говоря о приезде в Тель-Авив в пятницу утром специально, чтобы отдать мне мои сокровища, однако та радость, с которой он дарил мне вазу и рассказывал, как обжигал тарелку, и как старался, чтобы мне понравилось, и как пытался выгравировать на лебеде мое имя, но потерпел неудачу, говорили об обратном.
Путь Имада из Хеврона в Тель-Авив был не самым коротким: вначале он направился в Вифлеем, оттуда - в Иерусалим, где оставил машину, а затем, пройдя через КПП, сел на маршрутку в Тель-Авив. От автобусной станции добирался до отеля на такси. Вся дорога из Хеврона в Тель-Авив заняла у Имада более 4 часов. Для сравнения, я доезжаю до первой столицы Иудеи за полтора.
Мне стоило больших трудов уговорить его взять шоколадку и какие-то деньги, чтобы хотя бы компенсировать его расходы на дорогу - мы спорили минут 10. На прощание Имад сказал непререкаемую истину о том, что новые друзья - намного важнее и дороже времени и денег, и пригласил приезжать в гости на фабрику в любое время.
И нет, предупреждая вопрос большинства, никаких больше предложений кроме приглашения приезжать на фабрику, Имад не сделал.
10.03.2011. "Окна", приложение к газете "Вести".
Бонус для читателей ЖЖ, не вошедший в газету. Собственно, сами сокровища:
Кот Габи отказывался слезать со столика, поэтому получилась композиция "Тарелка с рыбой на фоне кота, поедающего тряпичную мышь".
Вазочку я честно подарила маме, спасая ее таким образом от лап скотинки.
Имад - потомственный стеклодув. На фабрике керамики и стекла в Хевроне, которой в нынешнее время руководит его родственник, работало и продолжает несколько поколений известной в этих краях арабской семьи.
Сегодня фабрика - одно из самых преуспевающих палестинских производств, продающее свою продукцию на территории ПА, в Израиль, а также далеко за рубеж.
Именно их тарелками, чайниками и чашками заставлены полки магазинов арабского рынка в Иерусалиме, Акко, Назарете, именно здесь штампуются керамические плитки с надписями «салям», «брухим абаим» и «храни вас Христос». Именно здесь, в неприметном ангаре, выдуваются затейливой формы вазы, продающиеся потом в Иерусалиме туристам под раскрученным брендом «хевронское стекло».
На фабрику меня, собственно, чуть ли не за руку привел ее владелец, которого я случайно встретила на улице около хевронской мечети. Вначале было неясно, кто из нас больше смущается - я, которую привели в разгар рабочего дня в компанию к стеклодувам и тарелкописцам, или они - не каждый день в этих краях гуляют израильтянки, да еще и с камерой наперевес. Однако выдувать вазочки и расписывать тарелки начали под удобным для съемки углом.
Коммуникабельность и приличное владение английским большинством работников оказались не такими уж странными вещами. Как рассказал один из стеклодувов, им часто приходится общаться с иностранцами, торговать с Израилем и даже бывать в Тель-Авиве. Также «фабриканты» оказались более чем доброжелательными по отношению к евреям - еще бы, ведь Израиль их главный рынок сбыта.
В небольшом помещении расположилось несколько цехов-отсеков: стеклодувный, росписи керамических изделий и мастерские, где тарелки, чашки, колокольчики и т.д. отливаются в формах. Там же рядом стоят печи, в которых раскрашенная посуда, после глазирования, обжигается и приобретает законченный вид.
Сотрудники фабрики - практически все друг другу родственники. На стенах висят фотографии прапрадеда сегодняшнего стеклодува, который открыл небольшой цех, со временем превратившийся в крупнейшее арабское производство Хеврона.
Стеклянные шарики
Из печи, температура в которой достигает 1400 градусов, специальной длинной полой металлической трубкой достают стекло, которое, будучи вязким, наматывается на ее кончик, как сладкая вата. Затем сгустку щипцами придают первоначальную форму и понемногу начинают выдувать, постоянно корректируя ее. Весь процесс изготовления одного предмета занимает пару минут в опытных руках стеклодув. Брак, хоть и есть, но его немного.
После выдувания вазы или бокала, изделие ставят в печь, температура в которой значительно ниже - всего лишь каких-то 400 градусов. Там стекло немного остывает, а затем окончательно охлаждается при комнатной температуре. В общей сложности этот процесс занимает около двух суток.
- Давай я сделаю тебе лебедя, - говорит Имад, зачерпывая трубкой порцию стекла. Какие-то молниеносные движения руками, и вот на конце трубки появилась тушка птицы, голова, хвост, потом взмах трубкой, и у лебедя внезапно выросла шея.
- Иди сюда, сейчас мы сделаем с тобой вазочку, - говорит Имад. Я все еще пытаюсь проследить судьбу своего уже любимого лебедя, чтобы тот не сгинул в печи или ящике со стеклобраком. В руки мне его взять, конечно же, не разрешили, хотя я и пыталась. Подумать страшно, что было бы с моими пальцами, прикоснись я к стеклу, которое только что вышло из печи. Но тогда, глядя на меланжевого лебедя, я о таких мелочах не думала.
- Держи трубку двумя руками. И дуй. Сильно дуй. Еще сильнее.
Я, в общем-то, дую. На втором конце начинает раздуваться огромный стеклянный пузырь, похожий на мыльный. «Вазочка» постепенно начинает становиться не гигантским пузырем (что, в принципе, уже является неплохой концептуальной формой), а каким-то бесформенным, неровным, дрожащим облаком. С горлышком где-то сбоку. Деконструктивизм в чистом виде.
Еще одной интересной деталью является момент откалывания хрупкого предмета от держателя. Пока еще стекло не остыло и не затвердело, на границе его прилегания к металлической трубке Имад делает линию проколов - как прокалывают слоеный корж перед выпечкой. А затем легонько ударяет по трубке, и моя "вазочка" аккуратно и ровно отделяется.
В момент выдувания вазочки я забыла об арабо-израильском конфликте, далеко не стерильной трубке, которой касалась губами, фотоаппарате и впала в совершенно неописуемый, классический женский восторг. Поняв, что без вазочки и лебедя я из Хеврона не уеду, я уже приготовилась разбивать палатку на улице и терпеливо ждать завершения процесса охлаждения или что там еще нужно стеклянному производству.
офф: на самом деле, я не такая пухленькая, это просто так получилось. Извините, не смогла промолчать :)
Керамическая рыба
Пока я обдумывала эту экстремальную идею, мы перешли в цех, где расписывают керамическую посуду и прочие декоративные предметы. Каждый из нас не раз видел их на арабском рынке.
На часть пока что еще неокрашенных тарелок загодя трафаретом наносят контуры рисунка - узоры, сетки, цветы и т.д. На части тарелок ровные линии рисуются на специальной машине. Однако большинство рисунков, в особенности, на выпуклых и вогнутых поверхностях, действительно исполняются вручную, на арабском рынке вас не обманывают. И тем более, вручную же раскрашиваются.
Расписывают керамику на фабрике несколько человек, и все они успевают в день производить невероятное количество изделий - больше сотни каждый.
В керамическом отсеке меня моментально усаживают на свободное место перед рядом баночек с кисточками, выдают экспериментальную тарелку и с интересом смотрят, что я буду делать.
Напротив меня сидит не лишенный обаяния молодой человек, закончивший в Хевронском университете факультет менеджмента и управления. Этот образованный парень, похожий внешне на выпускника Полтавского медицинского университета, расписывает тарелки, которые потом продаются на базаре, и выглядит вполне счастливым.
Краски в баночках - непривычно жидкие. После глазирования и обжига, все они меняют цвет до неузнаваемости. Сырая расписанная тарелка выглядит тускло и некрасиво. Однако спустя буквально пару дней она перевоплощается - популярная кобальтовая и другие краски становятся яркими и насыщенными, а первоначально матовая керамика - глянцевой и ярко-белой.
На моей тарелке трафаретом нарисованы контуры большой, пухлой рыбы и волн. Попадать кисточкой с текучей краской в нужные поля, не выходя за контуры, сложно, накладывать краску ровно - еще большая проблема. Но я стараюсь, параллельно не забывая развлекать собравшихся и расспрашивать их о жизни и работе.
Невозможная история, которая правда
Однако самое невероятное это то, что я получила своего лебедя и собственноручно расписанную тарелку. Как? Конечно, я не караулила сутками под дверьми фабрики. Мы обменялись с Имадом телефонами, и он пообещал, что ровно через два дня сувениры будут у меня в Тель-Авиве. С чувством тоски и грусти я покидала фабрику, мысленно прощаясь со своей тарелкой и птицей, максимум, планируя наведаться туда снова через пару дней, однако на практике этот план был практически неосуществим. - Ну выкинут они мое творчество в мусор и забудут. Чего еще от них можно ожидать. Примерно так я думала следующие два дня.
- Инна, привет, это Имад, - сказал мне в телефонную трубку через два дня мужской голос. Я уже в Иерусалиме, сейчас выезжаю в Тель-Авив и где-то через полтора часа буду около тебя. Говори адрес, куда мне приехать, чтобы отдать твои подарки.
Ровно через полтора часа мы сидели с Имадом на диване в лобби отеля Dan Panorama и он, с восторженными глазами, разворачивал из арабских газет мои поделки. Вначале я косилась по сторонам - зрелище для респектабельного отеля, в общем, не очень привычное, - а потом бросила это дело и просто начала восхищаться красотой его поступка.
Имад привез мне мою тарелку, причем покрытую дополнительным слоем глазури и тщательно отшлифованную, меланжевого лебедя и подарок в виде совершенно прекрасной вазы-рыбы для одного цветка.
Конечно, я допускаю, что добряк Имад мог навешать мне на уши лапшу, говоря о приезде в Тель-Авив в пятницу утром специально, чтобы отдать мне мои сокровища, однако та радость, с которой он дарил мне вазу и рассказывал, как обжигал тарелку, и как старался, чтобы мне понравилось, и как пытался выгравировать на лебеде мое имя, но потерпел неудачу, говорили об обратном.
Путь Имада из Хеврона в Тель-Авив был не самым коротким: вначале он направился в Вифлеем, оттуда - в Иерусалим, где оставил машину, а затем, пройдя через КПП, сел на маршрутку в Тель-Авив. От автобусной станции добирался до отеля на такси. Вся дорога из Хеврона в Тель-Авив заняла у Имада более 4 часов. Для сравнения, я доезжаю до первой столицы Иудеи за полтора.
Мне стоило больших трудов уговорить его взять шоколадку и какие-то деньги, чтобы хотя бы компенсировать его расходы на дорогу - мы спорили минут 10. На прощание Имад сказал непререкаемую истину о том, что новые друзья - намного важнее и дороже времени и денег, и пригласил приезжать в гости на фабрику в любое время.
И нет, предупреждая вопрос большинства, никаких больше предложений кроме приглашения приезжать на фабрику, Имад не сделал.
10.03.2011. "Окна", приложение к газете "Вести".
Бонус для читателей ЖЖ, не вошедший в газету. Собственно, сами сокровища:
Кот Габи отказывался слезать со столика, поэтому получилась композиция "Тарелка с рыбой на фоне кота, поедающего тряпичную мышь".
Вазочку я честно подарила маме, спасая ее таким образом от лап скотинки.