Безумный Людвиг
Он был любимым учеником её отца и часто захаживал к ним, чтобы поболтать на разные исторические темы. Как-то раз оба стояли в прихожей и спорили, сам ли утонул «сказочный король» Людвиг II, или его утопили. Ученик приводил доводы в пользу насильственной смерти, и ей понравилось, как он горячо сказал: «Как раз потому, что у сумасшедших слабое чувство самосохранения, он не мог утонуть сам, ведь и сумасшедшим его сделали насильно!» Ей сразу захотелось свести его такого умного с ума и утопить как-нибудь, и чтобы он понял, что безумие есть не пересыхание жизни, а самая сильная жажда чувств и действий. И она стала действовать, тем более что ей уже давно хотелось избавиться от бесплотных образов, порождённых секретной болтовнёй с подружками и «Милым другом» Мопассана: «Мадлена всё ещё смотрела в раскрытое окно, когда Дюруа вдруг наклонился и прильнул губами к её шее…». Она очень хотела, чтобы и к её шее наконец кто-нибудь прильнул, и она не сомневалась, что этот толковый парень был способен сделать всё так, как надо.
Возможность предоставилась не сразу, но зато в её распоряжении оказалось целых пять часов, из которых четыре ушло на тягостное брожение плоти. Они разговорились быстро и болтали о замках Людвига, и о его смерти, и об испанской танцовщице Лоле Монтес, соблазнившей его деда, тоже короля. А в комнате вдруг стало как-то темно, и она, как Мадлена, стала смотреть в окно и ждать, когда он прильнёт к её шее. Но он, наверное, не знал про Дюруа, поэтому просто схватил её за руку и стал сжимать кисть так, что кости затрещали. Она закричала, выхватила руку и положила её ему на брюки. И сразу угадала его жажду, и ей сделалось так страшно, что она поспешила найти его рот и спрятаться от самой себя, трусливой и ослабевшей. И тут же вздрогнула и будто взорвалась внутри, потому что он стал прикасаться к ней - там, и там, и там, а потом стал снимать с неё одежду, а она уже ничего не соображала и видела перед собой только безумного Людвига, который тонет и почему-то смеётся, смеётся… и плачет.
Возможность предоставилась не сразу, но зато в её распоряжении оказалось целых пять часов, из которых четыре ушло на тягостное брожение плоти. Они разговорились быстро и болтали о замках Людвига, и о его смерти, и об испанской танцовщице Лоле Монтес, соблазнившей его деда, тоже короля. А в комнате вдруг стало как-то темно, и она, как Мадлена, стала смотреть в окно и ждать, когда он прильнёт к её шее. Но он, наверное, не знал про Дюруа, поэтому просто схватил её за руку и стал сжимать кисть так, что кости затрещали. Она закричала, выхватила руку и положила её ему на брюки. И сразу угадала его жажду, и ей сделалось так страшно, что она поспешила найти его рот и спрятаться от самой себя, трусливой и ослабевшей. И тут же вздрогнула и будто взорвалась внутри, потому что он стал прикасаться к ней - там, и там, и там, а потом стал снимать с неё одежду, а она уже ничего не соображала и видела перед собой только безумного Людвига, который тонет и почему-то смеётся, смеётся… и плачет.