Часть 2-1.
От Эроса к сексуальности.
Подготовленный для печати текст доклада, прочитанного на конференции "Эрос и Логос"
(Феномен сексуальности в современной культуре).
Москва, Российский институт культурологии, 13-14 мая 2003 г.
От Эроса к сексуальности
Каждая отдельная страсть в изоляции от других страстей безумна; психическое здоровье можно определить как совокупность безумий. Каждая господствующая страсть порождает господствующий страх, страх ее неосуществления. Каждый господствующий страх порождает кошмар, иногда в форме открытого и сознательного фанатизма, иногда в форме парализующей робости, а иногда в форме бессознательного или подсознательного ужаса, который находит себе выход только в снах. Человек, который хочет сохранить психическое здоровье в опасном мире, должен собрать в собственном сознании Парламент страхов, каждый из которых будет в порядке очередности признан нелепым всеми остальными.
Бертран Рассел. Кошмары знаменитых людей
От философии к науке
Разговор об Эросе и Логосе неизбежно должен начаться с истории философии, в которой появились эти и связанные с ними категории. Но философский дискурс в той или иной степени всегда остается мифопоэтическим. Даже после того, как метафоры превращаются в метафизические понятия, они имеют смысл и значение только в системе других, столь же глобальных, категорий и оппозиций: Эрос и Логос, Духовность и Телесность, Эрос и Танатос, Любовь и Вожделение, Любовь и Дружба, Любовь земная и Любовь небесная и т.д. и т.п. Поиск конечных причин и «сущностей» (сегодня такой подход называется эссенциализмом) побуждает философов выводить человеческие чувства, свойства и отношения из космических природных сил, а используемые при этом понятия и термины не столько описательны, сколько морально-оценочны1.
Однако, начиная уже с античности, отчасти внутри, а отчасти в противовес метафизическому дискурсу, возникает более приземленный аналитический дискурс, опирающийся на житейскую психологию, повседневный массовый опыт, а затем и на эмпирическую науку. В новое время этот процесс ускорился. С возникновением сексологии некоторые старые богословские оппозиции вытесняются новыми парадигмами и понятиями2. Место низменной, недостойной серьезного внимания «похоти» занимает нейтральный биологический «половой инстинкт», который по мере его психологизации превращается в «сексуальное влечение», «либидо», «желание» и т.п. С одной стороны, психоанализ, а с другой - эмпирическая история, социология и антропология любви и сексуальности показали, что между этими явлениями существуют сложные, исторически изменчивые отношения.
Важный теоретико-методологический прорыв в этой области знания осуществил социальный конструктивизм, который подверг критическому анализу ее базовые понятия и доказал дискурсивный и реляционный характер пола и сексуальности. Наиболее радикально это сделал Мишель Фуко, который показал, что сексуальное желание не существует вне его осознания и символизации конкретными обществами и группами, борющимися за власть. За разными метафорами и определениями любви и сексуальности стоят не самостоятельные сущности, а разные стратегии социального контроля и регулирования человеческих действий и чувств.
Социологический язык не устраняет старых метафор и оппозиций, но старается ввести их в определенный социально-исторический контекст. По словам Зигмунта Баумана, «секс, эротизм и любовь связаны между собой, но существуют отдельно. Они едва ли могут обойтись друг без друга, но их существование проходит в непрерывной войне за независимость».3 Бауман принимает прекрасную метафору Октавио Паза: над первобытным огнем секса, зажженным природой задолго до первых шагов человечества, поднимается красное пламя эротизма, над которым трепещет и дрожит слабое голубое пламя любви. Без огня не было бы пламени, но в красном и голубом пламени, и даже в каждом из них по отдельности, заключено гораздо больше, чем в том огне, из которого они поднимаются. Но эту диалектику Бауман связывает с разными культурными стратегиями. В новое время «эротизм вынужден был оправдывать свое существование через сексуальную (репродуктивную) полезность, в то время как третий элемент - любовь - являлся желанным, но не слишком обязательным украшением… <> Во второй стратегии любовь признается единственным законодателем, а эротизму отводится образ ее прислуги, в то время как его связь с сексуальностью не одобряется или сводится к роли несущественного, даже если и приятного атрибута». А в обществе постмодернити эротизм провозглашает полную независимость как от секса (репродукции), так и от любви, объявляя себя самодостаточным: «желание не желает удовлетворения. Напротив, желание желает желания».4
Однако эмпирической науке недостаточно сформулировать проблему, она хочет ее расчленить, пощупать и измерить. В современном сексологическом, социологическом и психологическом дискурсе ведущая роль принадлежит таким оппозициям как пол и гендер, сексуальность и репродукция, удовольствие и интимность, желание и удовлетворенность, гомо= и гетеросексуальность, идентичность (= постоянство и стабильность) и перформанс (= игра, театральное представление), поведение и установки, виртуальные и реальные отношения и т. д. Вне социально-исторического контекста эти категории так же неопределенны, как Логос и Эрос, но их взаимодействие и тенденции их развития определяются не с позиций моральной философии, которая заранее точно знает, что хорошо и правильно, а с точки зрения эмпирически ориентированного знания.
Первые сексологические опросы появились в самом начале ХХ в. В середине ХХ в., начиная с Альфреда Кинзи, они стали более многочисленными, массовыми и методологически сложными5 , а в 1990-х годах поднялись на национальный уровень (национальные опросы проведены в США, Великобритании, Франции, Финляндии, Швеции и ряде других стран) и стали социологически репрезентативными. Наличие сопоставимых статистических данных позволяет отличать локальные тенденции от глобальных и оценивать исторические перемены сексуального поведения и ценностей не на глазок, а предметно. Опора на эти данные означает также, что за «человеком с улицы» признается право на собственные оценки и определения «нормальности», «плохого» и «хорошего» (хотя эти опросы, в свою очередь, воздействуют на массовое сознание).
Сексуальность и репродукция
По определению Всемирной Организации Здравоохранения, сексуальность - стержневой аспект человеческого бытия на всем протяжении жизни, от рождения до смерти. Она включает в себя пол, гендерные идентичности и роли, сексуальную ориентацию, эротизм, удовольствие, интимность и репродукцию. Сексуальность переживается и выражается в мыслях, фантазиях, желаниях, верованиях, установках, ценностях, действиях, ролях и отношениях. Все эти явления взаимосвязаны, но они не всегда переживаются и выражаются совместно и одновременно. Сексуальность зависит от взаимодействия биологических, психологических, социальных, экономических, политических, культурных, этических, правовых, исторических, религиозных и духовных факторов и является важным элементом не только личной, но и общественной жизни и культуры.6
Хотя это определение почти столь же всеобъемлюще, как древний Эрос, в нем нет ничего метафизического, его компоненты достаточно определенны, а тенденции исторического развития сексуальности допускают эмпирическую проверку.
Первый и самый важный сдвиг в сексуальном дискурсе, осуществленный в ХХ в. - отделение сексуального поведения и мотивации от репродуктивного (связанного с продолжением рода). Cлова «сексуальность» и «репродукция» до сих пор часто употребляют как синонимы, главным образом из соображений «приличия» и уважения к вкусам консервативных спонсоров и грантодателей, которые признают необходимость деторождения и репродуктивного здоровья, но хотели бы минимизировать «грязную» сексуальность. На самом деле это взаимосвязанные, но далеко не тождественные явления.
Первоначально, в филогенезе сексуальное удовольствие, вероятно, действительно возникло как стимул и вознаграждение за сложное и энергоемкое поведение, обеспечивающее размножение раздельнополых организмов. Однако в процессе эволюции, как это часто бывает, сексуальная функция и связанная с нею мотивация (поиск удовольствия), отделилась от репродуктивной и стала самоценной. Уже у высших животных сексуальность полифункциональна. Известно, что многие животные мастурбируют. Гомосексуальные контакты и привязанности достоверно описаны по крайней мере у 450 видов. Сексуальное поведение наших ближайших родственников - приматов связано не только с репродукцией и получением удовольствия, но и выполняет многообразные знаковые функции: установление и оформление иерархических отношений власти, поддержание системы внутригрупповых отношений, урегулирование конфликтов и т.п.
Сексуальное поведение человека еще более разнообразно. Чтобы понять разницу между сексуальным и репродуктивным поведением, индивиду достаточно сопоставить, сколько детей он сознательно, а не потому что «так получилось», зачал и произвел на свет, с тем, сколько раз на протяжении жизни и для чего он осуществлял те или иные сексуальные действия. Но поскольку репродуктивные аспекты сексуальности биологически первичны и социально наиболее важны (от них зависит сохранение и развитие вида и популяции), они всегда и везде подвергались самому тщательному и строгому социальному контролю и регулированию. Нерепродуктивным аспектам сексуальности культура уделяла значительно меньше внимания, а антисексуальные культуры считали их ненормальными и «противоестественными».
Этот взгляд унаследовала и ранняя сексология, считавшая биологически и культурно «нормальными» только такие сексуальные действия, которые способствовали или могли потенциально привести к зачатию (половой акт). Все прочие сексуальные действия и мотивы считались излишествами, рассматривались как нечто второстепенное и факультативное, как простая подготовка или завершение полового акта или даже как вредные и опасные «сексуальные извращения». Позже их стали называть сексуальными девиациями (отклонениями от нормы) или парафилиями (буквально - неправильное влечение). Лишь сравнительно недавно общественное сознание Запада приняло тот факт, что сама по себе сексуальность не направлена на деторождение, не нуждается в оправдании и является самоценной. В конце ХХ в. под мотивационное разделение сексуальности и репродукции была подведена и материальная база: эффективная контрацепция позволяет людям заниматься сексом, не опасаясь нежелательного в данный момент зачатия, а искусственное осеменение и генная инженерия сделали принципиально возможным «непорочное зачатие», без какого бы то ни было сексуального общения и даже личного контакта родителей. Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ), начиная с 1975 г., разграничивает понятия репродуктивного и сексуального здоровья . Репродуктивное здоровье охватывает медицинские проблемы, относящиеся к зачатию, беременности, родам и выхаживанию младенцев, а сексуальное здоровье помогает людям эффективно контролировать и наслаждаться своей сексуальностью. ВОЗ подчеркивает, с ексуальное здоровье - не просто отсутствие расстройств, дисфункций или болезней, а связанное с сексуальностью состояние физического, эмоционального, душевного и социального благополучия. Оно предполагает положительный и уважительный подход к сексуальности, свободный от принуждения, дискриминации и насилия, а также свободный доступ к сексуальной информации, образованию и медицинскому обслуживанию. Поскольку все эти явления тесно связаны с общим качеством жизни и правами человека, состояние сексуального здоровья неодинаково не только у разных индивидов, но и в разных странах. Это делает его социально-правовой проблемой. Всемирная Сексологическая Ассоциация на конгрессе в Валенсии (1997) приняла специальную « Декларацию сексуальных прав», где говорится, что сексуальность - органическая часть личности любого человеческого существа, а сексуальные права принадлежат к числу фундаментальных и всеобщих прав человека. К ним относятся:
1. право на сексуальную свободу, которая «включает возможность полностью выразить свой сексуальный потенциал, однако исключает все формы сексуального принуждения, эксплуатации и злоупотребления в любое время и в любых жизненных ситуациях»;
2. право на сексуальную автономию, телесную неприкосновенность и безопасность;
3. право на сексуальную интимность, чтобы никто не вторгался в сексуальные решения и действия личности, если только они не нарушают прав других лиц;
4. право на сексуальную справедливость и равенство, предполагающее свободу от любой дискриминации;
5. право на сексуальное удовольствие;
6. право на эмоциональное самовыражение;
7. право на свободное сексуальное общение, включая вступление в брак, развод и создание других ответственных сексуальных отношений;
8. право на свободный и ответственный репродуктивный выбор (иметь или не иметь детей, пользоваться средствами контроля за рождаемостью и т.д.);
9. право на сексуальную информацию, основанную на научных исследованиях;право на всеобъемлющее сексуальное образование;
10. право на охрану сексуального здоровья.7
Сексуальность или сексуальности?
Как и все прочие человеческие чувства и деятельности, сексуальность чрезвычайно вариабельна и многообразна. Мы говорим уже не о сексуальности, а о сексуальностях (во множественном числе). Распространенное в старой философии мнение, будто любовь всегда индивидуальна, тогда как «пол - область безличного в человеке, это власть общего, родового, проявление инстинкта рода» 8 , совершенно не соответствует представлениям современной науки. За метафизическим противопоставлением телесных и духовных переживаний стоят нормы антисексуальной религиозной морали. У некоторых авторов, обосновывавших это противопоставление, например, Отто Вейнингера и Зинаиды Гиппиус, теоретический конфликт усугублялся личной драмой, неспособностью к сексуальной самореализации вследствие собственного неосознанного или морально неприемлемого гомоэротизма. Сексуально-личностные предпосылки религиозного аскетизма прекрасно уловил Василий Розанов в «Людях лунного света»: "…Какое-то органическое, неодолимое, врожденное, свое собственное и не внушенное, отвращение к совокуплению , т.е. к соединению своего детородного органа с дополняющим его детородным органом другого пола. "Не хочу! не хочу!" - как крик самой природы, вот что лежит в основе всех этих, казалось бы, столь противоприродных, религиозных явлений"9.
Репрессивная сексуальная мораль означала, что одни люди навязывали другим неприемлемые для них правила поведения, которых сами моралисты зачастую не соблюдали. Отсюда - ироническое замечание Теодора Адорно: «Главное и единственное правило сексуальной морали - обвинитель всегда неправ»10. Современная этика, трактующая мораль не как сумму божественных предписаний, а как определенный, исторически изменчивый вид дискурса, допускает гораздо больше индивидуальных вариаций. Моральное регулирование и оценка сексуальных отношений не исчезают, но становятся более гибкими и реалистическими. Благодаря этому, с одной стороны, уменьшается разрыв между повседневной (бытовой) и официальной моралью и, следовательно, становится меньше лицемерия, а с другой - суживается круг морально оцениваемых явлений. Например, пол сексуальных партнеров и конкретные сексуальные техники (что именно люди делают в постели) постепенно становятся исключительно делом личного усмотрения. Но сужение сферы морального регулирования компенсируется более высокими требованиями к характеру взаимоотношений. Важнейшим критерием моральной оценки сексуальных отношений становится их добровольность, взаимное согласие партнеров, причем требовательность общества в этом отношении заметно повышается. Осуждению, а порой и юридическому преследованию, подвергается не только прямое сексуальное насилие, но и различные формы косвенного принуждения, на которые раньше не обращали внимания. Нетерпимость к сексуальному насилию и принуждению тесно связана с социальным равенством мужчин и женщин. Но при этом возникает ряд теоретических и научно-практических проблем - как разграничить настоящее насилие от условного, игрового, и можно ли устранить гендерную асимметричность в процессе ухаживания, сделать так, чтобы «да» всегда было «да», а «нет» - всегда «нет», или же некоторая неопределенность и непредсказуемость, будучи фактором риска, представляет собой неотъемлемый компонент флирта и любовной игры?
Споры вызывают и функции коммерческого сексуального обслуживания (проституции). В последней трети ХХ в. в странах Западной Европы он практически перестал выполнять функцию сексуальной инициации подростков и юношей, они делают это в своей собственной среде. Однако проституции остается прибежищем тех, кто по тем или иным причинам не может сочетать сексуальные отношения с любовными: секс без ухаживания, свобода от ответственности, анонимность, техническое разнообразие, возможность удовлетворить какие-то «неканонические», «странные» запросы, разновозрастность, секс вдали от дома, последнее убежище для несчастных, уродливых и больных, и т.д. Выработать единую стратегию и социальную политику относительно проституции западные общества в ХХ в. не смогли; две самые либеральные страны - Нидерланды и Швеция - в этом вопросе решительно расходятся.
Усложняются и сами понятия плюрализма и толерантности, которые сплошь и рядом имеют разные значения: «толерантность как безразличие», «толерантность как невозможность взаимопонимания», «толерантность как снисхождение», «терпимость как расширение собственного опыта и критический диалог», предполагающий «плюрализм как полифонию».11.
Эмансипация сексуальности от репродукции означает реабилитацию нерепродуктивной сексуальности. Прежде всего это касается мастурбации , которую антисексуальные культуры обычно осуждали и считали противоестественной, а современная сексология признает вполне нормальной12. Эта практика становится все более распространенной не только среди подростков, но и среди взрослых, состоящих в браке людей. Среди состоящих в браке от 10 до 19 лет финских мужчин доля мастурбирующих выросла с 1971 до 1999 г. в 5 раз; в 1999 г. факт мастурбации в прошлом месяце признали 66% холостых и 44% женатых мужчин13. Во французском национальном опросе 1992 г 67% мужчин и 72% женщин сказали, что никогда не испытывают по поводу своей мастурбации чувства вины, среди 18-19-летних мужчин так сказали 82%.14. Среди опрошенных в 1996 г. немецких студентов 77% мужчин и 86% женщин считали мастурбацию не заменой чего-то недостающего, а самостоятельной формой сексуального удовлетворения.15 Однако некоторые люди по-прежнему считают мастурбацию постыдной и видят в ней причину своих психосексуальных проблем и трудностей.
Все более популярными становятся разные формы орального секса . Интересно, что многие молодые люди вообще не считают такие действия сексуальными. Билла Клинтона обвинили во лжи за то, что он отрицал сексуальный характер своих отношений с Моникой Левински. Но 59% опрошенных в 1991 г. американских студентов также не считали орально-генитальный контакт «сексом». Среди опрошенных несколько лет спустя британских студентов оральное стимулирование гениталий считают «сексом» только 33%, а мануальное (мастурбация) - 18% опрошенных.16
Важная особенность современной сексуальной культуры - обусловленная общим ростом социальной терпимости, ослаблением гендерной биполярности и эмансипацией сексуальности от репродукции нормализация гомосексуальности , которая означает а) ее декриминализацию, отмену уголовных преследований; б) депатологизацию, отказ от диагноза, признающего гомосексуальность болезнью; в) признание за ее носителями всех обычных гражданских прав. Хотя гомофобия и дискриминализация людей по признаку их сексуальной ориентации остается серьезной социально-политической проблемой, по данным массовых национальных опросов, в последние 30 лет наблюдается заметный рост терпимости к однополой любви, особенно среди молодых (18-24 года) и более образованных людей, а также увеличение числа мужчин и особенно женщин, которые признают, что испытывали сексуально-эротическое влечение к лицам собственного пола (чаще всего в юности).17.
Новые социальные проблемы
Расширение сферы сексуальной свободы тесно связано с макросоциальными процессами и порождает много новых проблем .. Эффективная контрацепция позволяет людям сознательно контролировать собственную рождаемость, но одновременно способствует постарению населения, в некоторых случаях возникает даже угроза депопуляции (вместо привычного перенаселения). Достижения медицины, особенно сексофармакологии (препараты типа виагры), существенно расширяют возрастные рамки сексуальной активности , позволяя людям испытывать сексуальные радости чаще и дольше, чем было в недавнем прошлом. Биологические причины мужской импотенции и женской аноргазмии оказываются преодолимыми, поддающимися коррекции. Но чтобы продолжать сексуальную жизнь даже в преклонном возрасте, нужно заботиться о поддержании не только потенции, но здоровья, красоты и культуры тела в целом, причем это в равной мере касается мужчин и женщин. Современный культ молодого и красивого тела порождает новые тревоги и психологические расстройства (например, болезненное желание похудеть, anorexia nervosa, которая раньше была исключительно женским расстройством, в конце ХХ в. стала все чаще появляться у молодых мужчин). Но одновременно он стимулирует заботу о здоровье и соблюдении правил личной гигиены, что способствует долголетию. Однако это возможно только при достаточно высоком уровне благосостояния и общественного здравоохранения. Бедные и необразованные слои населения (и целые общества) остаются также сравнительно сексуально обездоленными. В недавнем прошлом сексуально поведение чаще всего рассматривалось в контексте брачно-семейных отношений. Сопоставление брачной, добрачной и внебрачной сексуальной активности и сегодня остается существенным. Вопреки предсказаниям радикалов, моногамный брак и юридически неоформленные постоянные партнерские отношения (сожительства) отнюдь не отмирают. Как показывает Всемирное исследование ценностей, граждане постиндустриальных обществ считают частную жизнь важнее политической. Когда в 1990 году население 43 стран опрашивали, какая сфера жизни для них самая важная, первое место - 83% - заняла семья. Хотя "постматериалисты" значительно терпимее "материалистов" относятся к разводу, аборту, внебрачным связям и проституции, они отнюдь не поддерживают идею отмирания брака и семьи, что же касается заботы о детях, то ее ценность возрастает. В 1990-х годах выросло число людей, согласных с тем, что "для счастливого детства ребенок нуждается в доме, где есть и отец и мать". Вообще "детские" и семейные ценности явно находятся на подъеме18. Это связано с изменением понимания качества жизни. По всем социологическим опросам, женатые люди больше удовлетворены жизнью, чем одинокие. Большинство людей считают совместную жизнь с постоянным сексуальным партнером наиболее близкой к идеалу (и фактически основная часть сексуальной активности приходится на стабильные партнерские отношения). Однако сами семейные ценности дифференцируются, на первый план выходят качественные показатели субъективного благополучия. Традиционный брак является достаточно жестким социальным институтом, а современные партнерства и браки тяготеют к тому, чтобы быть «чистыми» (термин А. Гидденса), самоценными отношениями, основанными на взаимной любви и психологической интимности, независимо от способа их оформления. Такие отношения значительно менее устойчивы, чем нерасторжимый церковный брак и даже основанный на общности имущественных интересов буржуазный брак по расчету. Это означает неизбежное увеличение числа разводов и связанных с ними социально-психологических проблем. Актуальной задачей общества становится не только укрепление семьи, но и повышение культуры развода, от недостатка которой больше всего страдают дети. Иногда те же самые процессы, которые порождают болезненные проблемы, содержат в себе средства их смягчения (например, психологическая травма, причиняемая ребенку разводом родителей, смягчается осознанием того, что это явление массово, ты не один в таком положении).19 Типичная форма сексуального партнерства у современных молодых людей - так называемая серийная моногамия, когда человек живет одновременно только с одним партнером /партнершей, но эти отношения продолжаются не всю жизнь, а только какой-то более или менее длительный отрезок времени. Эта установка противоречит, с одной стороны, идее пожизненного брачного союза, а с другой - леворадикальным идеям о ненужности института брака и супружеской верности вообще. Отношение серьезных социологов к серийной моногамии сначала было ироническим, казалось, что она может существовать только в молодежной среде и при отсутствии детей. Но последние десятилетия показали, что подобная практика, нравится нам это или нет, в городской среде становится все более распространенной, а связанные с нею социальные издержки могут быть компенсированы. Это ставит новые задачи перед государством и системами социального страхования. Установка на возможную временность сексуального партнерства производна от высокой социальной мобильности, которая делает любые социальные идентичности и принадлежности (профессиональные, территориально-этнические, конфессиональные и т.д.) более изменчивыми и сменными. Это создает ситуацию ненадежности и неопределенности, но одновременно увеличивает степень индивидуальной свободы и вытекающей из нее ответственности. «Ответственное партнерство» и «ответственное родительство» - важнейшие социально-нравственные императивы современного общества.
Сексуальность и молодежь
Литература
Подготовленный для печати текст доклада, прочитанного на конференции "Эрос и Логос"
(Феномен сексуальности в современной культуре).
Москва, Российский институт культурологии, 13-14 мая 2003 г.
От Эроса к сексуальности
Каждая отдельная страсть в изоляции от других страстей безумна; психическое здоровье можно определить как совокупность безумий. Каждая господствующая страсть порождает господствующий страх, страх ее неосуществления. Каждый господствующий страх порождает кошмар, иногда в форме открытого и сознательного фанатизма, иногда в форме парализующей робости, а иногда в форме бессознательного или подсознательного ужаса, который находит себе выход только в снах. Человек, который хочет сохранить психическое здоровье в опасном мире, должен собрать в собственном сознании Парламент страхов, каждый из которых будет в порядке очередности признан нелепым всеми остальными.
Бертран Рассел. Кошмары знаменитых людей
От философии к науке
Разговор об Эросе и Логосе неизбежно должен начаться с истории философии, в которой появились эти и связанные с ними категории. Но философский дискурс в той или иной степени всегда остается мифопоэтическим. Даже после того, как метафоры превращаются в метафизические понятия, они имеют смысл и значение только в системе других, столь же глобальных, категорий и оппозиций: Эрос и Логос, Духовность и Телесность, Эрос и Танатос, Любовь и Вожделение, Любовь и Дружба, Любовь земная и Любовь небесная и т.д. и т.п. Поиск конечных причин и «сущностей» (сегодня такой подход называется эссенциализмом) побуждает философов выводить человеческие чувства, свойства и отношения из космических природных сил, а используемые при этом понятия и термины не столько описательны, сколько морально-оценочны1.
Однако, начиная уже с античности, отчасти внутри, а отчасти в противовес метафизическому дискурсу, возникает более приземленный аналитический дискурс, опирающийся на житейскую психологию, повседневный массовый опыт, а затем и на эмпирическую науку. В новое время этот процесс ускорился. С возникновением сексологии некоторые старые богословские оппозиции вытесняются новыми парадигмами и понятиями2. Место низменной, недостойной серьезного внимания «похоти» занимает нейтральный биологический «половой инстинкт», который по мере его психологизации превращается в «сексуальное влечение», «либидо», «желание» и т.п. С одной стороны, психоанализ, а с другой - эмпирическая история, социология и антропология любви и сексуальности показали, что между этими явлениями существуют сложные, исторически изменчивые отношения.
Важный теоретико-методологический прорыв в этой области знания осуществил социальный конструктивизм, который подверг критическому анализу ее базовые понятия и доказал дискурсивный и реляционный характер пола и сексуальности. Наиболее радикально это сделал Мишель Фуко, который показал, что сексуальное желание не существует вне его осознания и символизации конкретными обществами и группами, борющимися за власть. За разными метафорами и определениями любви и сексуальности стоят не самостоятельные сущности, а разные стратегии социального контроля и регулирования человеческих действий и чувств.
Социологический язык не устраняет старых метафор и оппозиций, но старается ввести их в определенный социально-исторический контекст. По словам Зигмунта Баумана, «секс, эротизм и любовь связаны между собой, но существуют отдельно. Они едва ли могут обойтись друг без друга, но их существование проходит в непрерывной войне за независимость».3 Бауман принимает прекрасную метафору Октавио Паза: над первобытным огнем секса, зажженным природой задолго до первых шагов человечества, поднимается красное пламя эротизма, над которым трепещет и дрожит слабое голубое пламя любви. Без огня не было бы пламени, но в красном и голубом пламени, и даже в каждом из них по отдельности, заключено гораздо больше, чем в том огне, из которого они поднимаются. Но эту диалектику Бауман связывает с разными культурными стратегиями. В новое время «эротизм вынужден был оправдывать свое существование через сексуальную (репродуктивную) полезность, в то время как третий элемент - любовь - являлся желанным, но не слишком обязательным украшением… <> Во второй стратегии любовь признается единственным законодателем, а эротизму отводится образ ее прислуги, в то время как его связь с сексуальностью не одобряется или сводится к роли несущественного, даже если и приятного атрибута». А в обществе постмодернити эротизм провозглашает полную независимость как от секса (репродукции), так и от любви, объявляя себя самодостаточным: «желание не желает удовлетворения. Напротив, желание желает желания».4
Однако эмпирической науке недостаточно сформулировать проблему, она хочет ее расчленить, пощупать и измерить. В современном сексологическом, социологическом и психологическом дискурсе ведущая роль принадлежит таким оппозициям как пол и гендер, сексуальность и репродукция, удовольствие и интимность, желание и удовлетворенность, гомо= и гетеросексуальность, идентичность (= постоянство и стабильность) и перформанс (= игра, театральное представление), поведение и установки, виртуальные и реальные отношения и т. д. Вне социально-исторического контекста эти категории так же неопределенны, как Логос и Эрос, но их взаимодействие и тенденции их развития определяются не с позиций моральной философии, которая заранее точно знает, что хорошо и правильно, а с точки зрения эмпирически ориентированного знания.
Первые сексологические опросы появились в самом начале ХХ в. В середине ХХ в., начиная с Альфреда Кинзи, они стали более многочисленными, массовыми и методологически сложными5 , а в 1990-х годах поднялись на национальный уровень (национальные опросы проведены в США, Великобритании, Франции, Финляндии, Швеции и ряде других стран) и стали социологически репрезентативными. Наличие сопоставимых статистических данных позволяет отличать локальные тенденции от глобальных и оценивать исторические перемены сексуального поведения и ценностей не на глазок, а предметно. Опора на эти данные означает также, что за «человеком с улицы» признается право на собственные оценки и определения «нормальности», «плохого» и «хорошего» (хотя эти опросы, в свою очередь, воздействуют на массовое сознание).
Сексуальность и репродукция
По определению Всемирной Организации Здравоохранения, сексуальность - стержневой аспект человеческого бытия на всем протяжении жизни, от рождения до смерти. Она включает в себя пол, гендерные идентичности и роли, сексуальную ориентацию, эротизм, удовольствие, интимность и репродукцию. Сексуальность переживается и выражается в мыслях, фантазиях, желаниях, верованиях, установках, ценностях, действиях, ролях и отношениях. Все эти явления взаимосвязаны, но они не всегда переживаются и выражаются совместно и одновременно. Сексуальность зависит от взаимодействия биологических, психологических, социальных, экономических, политических, культурных, этических, правовых, исторических, религиозных и духовных факторов и является важным элементом не только личной, но и общественной жизни и культуры.6
Хотя это определение почти столь же всеобъемлюще, как древний Эрос, в нем нет ничего метафизического, его компоненты достаточно определенны, а тенденции исторического развития сексуальности допускают эмпирическую проверку.
Первый и самый важный сдвиг в сексуальном дискурсе, осуществленный в ХХ в. - отделение сексуального поведения и мотивации от репродуктивного (связанного с продолжением рода). Cлова «сексуальность» и «репродукция» до сих пор часто употребляют как синонимы, главным образом из соображений «приличия» и уважения к вкусам консервативных спонсоров и грантодателей, которые признают необходимость деторождения и репродуктивного здоровья, но хотели бы минимизировать «грязную» сексуальность. На самом деле это взаимосвязанные, но далеко не тождественные явления.
Первоначально, в филогенезе сексуальное удовольствие, вероятно, действительно возникло как стимул и вознаграждение за сложное и энергоемкое поведение, обеспечивающее размножение раздельнополых организмов. Однако в процессе эволюции, как это часто бывает, сексуальная функция и связанная с нею мотивация (поиск удовольствия), отделилась от репродуктивной и стала самоценной. Уже у высших животных сексуальность полифункциональна. Известно, что многие животные мастурбируют. Гомосексуальные контакты и привязанности достоверно описаны по крайней мере у 450 видов. Сексуальное поведение наших ближайших родственников - приматов связано не только с репродукцией и получением удовольствия, но и выполняет многообразные знаковые функции: установление и оформление иерархических отношений власти, поддержание системы внутригрупповых отношений, урегулирование конфликтов и т.п.
Сексуальное поведение человека еще более разнообразно. Чтобы понять разницу между сексуальным и репродуктивным поведением, индивиду достаточно сопоставить, сколько детей он сознательно, а не потому что «так получилось», зачал и произвел на свет, с тем, сколько раз на протяжении жизни и для чего он осуществлял те или иные сексуальные действия. Но поскольку репродуктивные аспекты сексуальности биологически первичны и социально наиболее важны (от них зависит сохранение и развитие вида и популяции), они всегда и везде подвергались самому тщательному и строгому социальному контролю и регулированию. Нерепродуктивным аспектам сексуальности культура уделяла значительно меньше внимания, а антисексуальные культуры считали их ненормальными и «противоестественными».
Этот взгляд унаследовала и ранняя сексология, считавшая биологически и культурно «нормальными» только такие сексуальные действия, которые способствовали или могли потенциально привести к зачатию (половой акт). Все прочие сексуальные действия и мотивы считались излишествами, рассматривались как нечто второстепенное и факультативное, как простая подготовка или завершение полового акта или даже как вредные и опасные «сексуальные извращения». Позже их стали называть сексуальными девиациями (отклонениями от нормы) или парафилиями (буквально - неправильное влечение). Лишь сравнительно недавно общественное сознание Запада приняло тот факт, что сама по себе сексуальность не направлена на деторождение, не нуждается в оправдании и является самоценной. В конце ХХ в. под мотивационное разделение сексуальности и репродукции была подведена и материальная база: эффективная контрацепция позволяет людям заниматься сексом, не опасаясь нежелательного в данный момент зачатия, а искусственное осеменение и генная инженерия сделали принципиально возможным «непорочное зачатие», без какого бы то ни было сексуального общения и даже личного контакта родителей. Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ), начиная с 1975 г., разграничивает понятия репродуктивного и сексуального здоровья . Репродуктивное здоровье охватывает медицинские проблемы, относящиеся к зачатию, беременности, родам и выхаживанию младенцев, а сексуальное здоровье помогает людям эффективно контролировать и наслаждаться своей сексуальностью. ВОЗ подчеркивает, с ексуальное здоровье - не просто отсутствие расстройств, дисфункций или болезней, а связанное с сексуальностью состояние физического, эмоционального, душевного и социального благополучия. Оно предполагает положительный и уважительный подход к сексуальности, свободный от принуждения, дискриминации и насилия, а также свободный доступ к сексуальной информации, образованию и медицинскому обслуживанию. Поскольку все эти явления тесно связаны с общим качеством жизни и правами человека, состояние сексуального здоровья неодинаково не только у разных индивидов, но и в разных странах. Это делает его социально-правовой проблемой. Всемирная Сексологическая Ассоциация на конгрессе в Валенсии (1997) приняла специальную « Декларацию сексуальных прав», где говорится, что сексуальность - органическая часть личности любого человеческого существа, а сексуальные права принадлежат к числу фундаментальных и всеобщих прав человека. К ним относятся:
1. право на сексуальную свободу, которая «включает возможность полностью выразить свой сексуальный потенциал, однако исключает все формы сексуального принуждения, эксплуатации и злоупотребления в любое время и в любых жизненных ситуациях»;
2. право на сексуальную автономию, телесную неприкосновенность и безопасность;
3. право на сексуальную интимность, чтобы никто не вторгался в сексуальные решения и действия личности, если только они не нарушают прав других лиц;
4. право на сексуальную справедливость и равенство, предполагающее свободу от любой дискриминации;
5. право на сексуальное удовольствие;
6. право на эмоциональное самовыражение;
7. право на свободное сексуальное общение, включая вступление в брак, развод и создание других ответственных сексуальных отношений;
8. право на свободный и ответственный репродуктивный выбор (иметь или не иметь детей, пользоваться средствами контроля за рождаемостью и т.д.);
9. право на сексуальную информацию, основанную на научных исследованиях;право на всеобъемлющее сексуальное образование;
10. право на охрану сексуального здоровья.7
Сексуальность или сексуальности?
Как и все прочие человеческие чувства и деятельности, сексуальность чрезвычайно вариабельна и многообразна. Мы говорим уже не о сексуальности, а о сексуальностях (во множественном числе). Распространенное в старой философии мнение, будто любовь всегда индивидуальна, тогда как «пол - область безличного в человеке, это власть общего, родового, проявление инстинкта рода» 8 , совершенно не соответствует представлениям современной науки. За метафизическим противопоставлением телесных и духовных переживаний стоят нормы антисексуальной религиозной морали. У некоторых авторов, обосновывавших это противопоставление, например, Отто Вейнингера и Зинаиды Гиппиус, теоретический конфликт усугублялся личной драмой, неспособностью к сексуальной самореализации вследствие собственного неосознанного или морально неприемлемого гомоэротизма. Сексуально-личностные предпосылки религиозного аскетизма прекрасно уловил Василий Розанов в «Людях лунного света»: "…Какое-то органическое, неодолимое, врожденное, свое собственное и не внушенное, отвращение к совокуплению , т.е. к соединению своего детородного органа с дополняющим его детородным органом другого пола. "Не хочу! не хочу!" - как крик самой природы, вот что лежит в основе всех этих, казалось бы, столь противоприродных, религиозных явлений"9.
Репрессивная сексуальная мораль означала, что одни люди навязывали другим неприемлемые для них правила поведения, которых сами моралисты зачастую не соблюдали. Отсюда - ироническое замечание Теодора Адорно: «Главное и единственное правило сексуальной морали - обвинитель всегда неправ»10. Современная этика, трактующая мораль не как сумму божественных предписаний, а как определенный, исторически изменчивый вид дискурса, допускает гораздо больше индивидуальных вариаций. Моральное регулирование и оценка сексуальных отношений не исчезают, но становятся более гибкими и реалистическими. Благодаря этому, с одной стороны, уменьшается разрыв между повседневной (бытовой) и официальной моралью и, следовательно, становится меньше лицемерия, а с другой - суживается круг морально оцениваемых явлений. Например, пол сексуальных партнеров и конкретные сексуальные техники (что именно люди делают в постели) постепенно становятся исключительно делом личного усмотрения. Но сужение сферы морального регулирования компенсируется более высокими требованиями к характеру взаимоотношений. Важнейшим критерием моральной оценки сексуальных отношений становится их добровольность, взаимное согласие партнеров, причем требовательность общества в этом отношении заметно повышается. Осуждению, а порой и юридическому преследованию, подвергается не только прямое сексуальное насилие, но и различные формы косвенного принуждения, на которые раньше не обращали внимания. Нетерпимость к сексуальному насилию и принуждению тесно связана с социальным равенством мужчин и женщин. Но при этом возникает ряд теоретических и научно-практических проблем - как разграничить настоящее насилие от условного, игрового, и можно ли устранить гендерную асимметричность в процессе ухаживания, сделать так, чтобы «да» всегда было «да», а «нет» - всегда «нет», или же некоторая неопределенность и непредсказуемость, будучи фактором риска, представляет собой неотъемлемый компонент флирта и любовной игры?
Споры вызывают и функции коммерческого сексуального обслуживания (проституции). В последней трети ХХ в. в странах Западной Европы он практически перестал выполнять функцию сексуальной инициации подростков и юношей, они делают это в своей собственной среде. Однако проституции остается прибежищем тех, кто по тем или иным причинам не может сочетать сексуальные отношения с любовными: секс без ухаживания, свобода от ответственности, анонимность, техническое разнообразие, возможность удовлетворить какие-то «неканонические», «странные» запросы, разновозрастность, секс вдали от дома, последнее убежище для несчастных, уродливых и больных, и т.д. Выработать единую стратегию и социальную политику относительно проституции западные общества в ХХ в. не смогли; две самые либеральные страны - Нидерланды и Швеция - в этом вопросе решительно расходятся.
Усложняются и сами понятия плюрализма и толерантности, которые сплошь и рядом имеют разные значения: «толерантность как безразличие», «толерантность как невозможность взаимопонимания», «толерантность как снисхождение», «терпимость как расширение собственного опыта и критический диалог», предполагающий «плюрализм как полифонию».11.
Эмансипация сексуальности от репродукции означает реабилитацию нерепродуктивной сексуальности. Прежде всего это касается мастурбации , которую антисексуальные культуры обычно осуждали и считали противоестественной, а современная сексология признает вполне нормальной12. Эта практика становится все более распространенной не только среди подростков, но и среди взрослых, состоящих в браке людей. Среди состоящих в браке от 10 до 19 лет финских мужчин доля мастурбирующих выросла с 1971 до 1999 г. в 5 раз; в 1999 г. факт мастурбации в прошлом месяце признали 66% холостых и 44% женатых мужчин13. Во французском национальном опросе 1992 г 67% мужчин и 72% женщин сказали, что никогда не испытывают по поводу своей мастурбации чувства вины, среди 18-19-летних мужчин так сказали 82%.14. Среди опрошенных в 1996 г. немецких студентов 77% мужчин и 86% женщин считали мастурбацию не заменой чего-то недостающего, а самостоятельной формой сексуального удовлетворения.15 Однако некоторые люди по-прежнему считают мастурбацию постыдной и видят в ней причину своих психосексуальных проблем и трудностей.
Все более популярными становятся разные формы орального секса . Интересно, что многие молодые люди вообще не считают такие действия сексуальными. Билла Клинтона обвинили во лжи за то, что он отрицал сексуальный характер своих отношений с Моникой Левински. Но 59% опрошенных в 1991 г. американских студентов также не считали орально-генитальный контакт «сексом». Среди опрошенных несколько лет спустя британских студентов оральное стимулирование гениталий считают «сексом» только 33%, а мануальное (мастурбация) - 18% опрошенных.16
Важная особенность современной сексуальной культуры - обусловленная общим ростом социальной терпимости, ослаблением гендерной биполярности и эмансипацией сексуальности от репродукции нормализация гомосексуальности , которая означает а) ее декриминализацию, отмену уголовных преследований; б) депатологизацию, отказ от диагноза, признающего гомосексуальность болезнью; в) признание за ее носителями всех обычных гражданских прав. Хотя гомофобия и дискриминализация людей по признаку их сексуальной ориентации остается серьезной социально-политической проблемой, по данным массовых национальных опросов, в последние 30 лет наблюдается заметный рост терпимости к однополой любви, особенно среди молодых (18-24 года) и более образованных людей, а также увеличение числа мужчин и особенно женщин, которые признают, что испытывали сексуально-эротическое влечение к лицам собственного пола (чаще всего в юности).17.
Новые социальные проблемы
Расширение сферы сексуальной свободы тесно связано с макросоциальными процессами и порождает много новых проблем .. Эффективная контрацепция позволяет людям сознательно контролировать собственную рождаемость, но одновременно способствует постарению населения, в некоторых случаях возникает даже угроза депопуляции (вместо привычного перенаселения). Достижения медицины, особенно сексофармакологии (препараты типа виагры), существенно расширяют возрастные рамки сексуальной активности , позволяя людям испытывать сексуальные радости чаще и дольше, чем было в недавнем прошлом. Биологические причины мужской импотенции и женской аноргазмии оказываются преодолимыми, поддающимися коррекции. Но чтобы продолжать сексуальную жизнь даже в преклонном возрасте, нужно заботиться о поддержании не только потенции, но здоровья, красоты и культуры тела в целом, причем это в равной мере касается мужчин и женщин. Современный культ молодого и красивого тела порождает новые тревоги и психологические расстройства (например, болезненное желание похудеть, anorexia nervosa, которая раньше была исключительно женским расстройством, в конце ХХ в. стала все чаще появляться у молодых мужчин). Но одновременно он стимулирует заботу о здоровье и соблюдении правил личной гигиены, что способствует долголетию. Однако это возможно только при достаточно высоком уровне благосостояния и общественного здравоохранения. Бедные и необразованные слои населения (и целые общества) остаются также сравнительно сексуально обездоленными. В недавнем прошлом сексуально поведение чаще всего рассматривалось в контексте брачно-семейных отношений. Сопоставление брачной, добрачной и внебрачной сексуальной активности и сегодня остается существенным. Вопреки предсказаниям радикалов, моногамный брак и юридически неоформленные постоянные партнерские отношения (сожительства) отнюдь не отмирают. Как показывает Всемирное исследование ценностей, граждане постиндустриальных обществ считают частную жизнь важнее политической. Когда в 1990 году население 43 стран опрашивали, какая сфера жизни для них самая важная, первое место - 83% - заняла семья. Хотя "постматериалисты" значительно терпимее "материалистов" относятся к разводу, аборту, внебрачным связям и проституции, они отнюдь не поддерживают идею отмирания брака и семьи, что же касается заботы о детях, то ее ценность возрастает. В 1990-х годах выросло число людей, согласных с тем, что "для счастливого детства ребенок нуждается в доме, где есть и отец и мать". Вообще "детские" и семейные ценности явно находятся на подъеме18. Это связано с изменением понимания качества жизни. По всем социологическим опросам, женатые люди больше удовлетворены жизнью, чем одинокие. Большинство людей считают совместную жизнь с постоянным сексуальным партнером наиболее близкой к идеалу (и фактически основная часть сексуальной активности приходится на стабильные партнерские отношения). Однако сами семейные ценности дифференцируются, на первый план выходят качественные показатели субъективного благополучия. Традиционный брак является достаточно жестким социальным институтом, а современные партнерства и браки тяготеют к тому, чтобы быть «чистыми» (термин А. Гидденса), самоценными отношениями, основанными на взаимной любви и психологической интимности, независимо от способа их оформления. Такие отношения значительно менее устойчивы, чем нерасторжимый церковный брак и даже основанный на общности имущественных интересов буржуазный брак по расчету. Это означает неизбежное увеличение числа разводов и связанных с ними социально-психологических проблем. Актуальной задачей общества становится не только укрепление семьи, но и повышение культуры развода, от недостатка которой больше всего страдают дети. Иногда те же самые процессы, которые порождают болезненные проблемы, содержат в себе средства их смягчения (например, психологическая травма, причиняемая ребенку разводом родителей, смягчается осознанием того, что это явление массово, ты не один в таком положении).19 Типичная форма сексуального партнерства у современных молодых людей - так называемая серийная моногамия, когда человек живет одновременно только с одним партнером /партнершей, но эти отношения продолжаются не всю жизнь, а только какой-то более или менее длительный отрезок времени. Эта установка противоречит, с одной стороны, идее пожизненного брачного союза, а с другой - леворадикальным идеям о ненужности института брака и супружеской верности вообще. Отношение серьезных социологов к серийной моногамии сначала было ироническим, казалось, что она может существовать только в молодежной среде и при отсутствии детей. Но последние десятилетия показали, что подобная практика, нравится нам это или нет, в городской среде становится все более распространенной, а связанные с нею социальные издержки могут быть компенсированы. Это ставит новые задачи перед государством и системами социального страхования. Установка на возможную временность сексуального партнерства производна от высокой социальной мобильности, которая делает любые социальные идентичности и принадлежности (профессиональные, территориально-этнические, конфессиональные и т.д.) более изменчивыми и сменными. Это создает ситуацию ненадежности и неопределенности, но одновременно увеличивает степень индивидуальной свободы и вытекающей из нее ответственности. «Ответственное партнерство» и «ответственное родительство» - важнейшие социально-нравственные императивы современного общества.
Сексуальность и молодежь
Литература