Припоздавшее. О мифах и 28 панфиловцах.
Оригинал взят у smirnoff_v в Припоздавшее. О мифах и 28 панфиловцах.
Вот тут очередной раз мы наблюдаем продолжение дискуссии о 28 панфиловцев, развивающихся на высоких тонах. Таких высоких, что они переходят в срач. Тут и конкретно, тут. Хотел оставить комментарий у Нины, но текст получился слишком размерным, так что представлю его как отдельный пост.
Суть претензий оппонента Нины (и моего оппонента) заключается в том, что, по его мнению миф о 28 панфиловцев не является истиной, в том смысле что не соответствует известным ему фактам - правда никакой конкретики он не предоставил. В ответ на возражения Нины, которые заключались в том, что истинность мифа оценивается по несколько иным критериям, чем истинность исторического факта, atharwan и вовсе предложил Нине не лезть не в свое дело, ибо « Ну так а зачем тогда рассуждать? Если Вы по жизни растите детей- занимайтесь этим! Хлеб сажаете - занимайтесь этим! Зачем Вас в историю несет?». По его мнению, сферой самосознания общества должны заниматься сугубые специалисты, а самому народцу там делать нечего, чай дубье стоеросовое всю истину перепутает.
Что же получается? Для того, что бы понять, что же получается, нужно рассмотреть функции мифа в социуме. Не все конечно, тут монографию писать нужно, но суть.
Миф с этой точки зрения есть художественный, ценностно обусловленный поведенческий канон высшего ранга - дальше идет только архетипическое, опосредованным эпохой выражением которого миф и является.
1. Во-первых, художественный - миф это всегда рассказанная история. Миф в виде артефакта в культуре представлен в форме художественного (литература, искусства, произведения). Но соответственно, миф никогда не есть приземленная, прагматичная, рациональная, «фактическая» истина. Самой формой своего существования - в виде художественного произведения, истинность мифа оценивается с точки зрения другой, куда более высокой инстанции.
2. Во вторых миф есть поведенческий канон - т.е. демонстрирует образец поведения. А поскольку это образец поведения высшего ранга, то он максимально освобождается от частностей, от конкретики, от «танчегов» и заклепок. Если в мифе много вот этой самой земной, рациональной (конкретно исторической) истинны, он уже не может играть роль универсальную, для всех возможных ситуаций (в «подведомственной» области) и во все времена. Поэтому у героев мифа нет прошлого и будущего. Нет никакой частной жизни до, и тем более никакой частной жизни после. Как в известном советском мультике про Персея и Андромеду герои мифа отправляются прямо на небесную сферу и в виде созвездий на ней навеки застывают. Именно поэтому все панфиловцы должны были погибнуть вне зависимости от того, как там оно произошло согласно «истине».
3. Этот поведенческий канон сам ценностно обусловлен, т.е. одновременно ценностно окрашен - демонстрирует, что есть хорошо, и что есть плохо, и в то же время сам «подпирает» систему ценностей в обществе.
Недавно я писал о социальных институтах, рассуждая о них как о системах типизированных ролей, практик. Тотальных характер социальных институтов позволяет осуществлять социальным взаимодействиям примерно так, как планировали их участники. Т.е., если сказать проще люди могут общаться друг с другом и примерно предсказывать результаты общения (когда в ответ получат улыбку, а когда и кулак в морду) именно потому, что освоили одинаковые системы типизированных ролей. И поэтому, судя других по себе (как бы поступил я), они с высокой долей вероятности предугадывают поведение своих партнеров по взаимодействию. Но это в рамках социальных институтов, а ведь мы знаем, что одни социальные институты уходят, другие приходят, поведенческие практики постоянно развиваются, меняются весте с изменением реальности. Что же связывает все эти уходящие и приходящие, аборигенные и заимствованные, неявные и проектные социальные институты? Что обеспечивает преемственность и единство культуры? Почему, когда мы заимствуем чужеземные институты, они так меняются, приобретают новое, довольно таки оригинальное содержание, прежде чем вписываются в мир нашей цивилизации?
Вот тут серьезную, если не главенствующую роль играет мифология культура. Мифы нашего социума как олимпийские боги зорко следят за тем, не пытается ли пробраться в наш мир какой либо преступный титан, а то и вовсе чуждое и отвратительное чужеземное божество. Все рождающиеся и заимствованные поведенческие образцы проходят проверку на соответствие архетипам с помощью вот этих высших канонов - мифов. И именно поэтому любой враг нашей цивилизации атакует именно их, ибо вокруг мифов формируются те штабы, которые занимаются отражением культурной агрессии.
Без мифов, с растерзанной, разгромленной мифологической системой, общество аномично, отсутствует доверие между людьми, - следствием этого становятся высокие риски социальных взаимодействий. В результате с одной стороны общество раскалывается на анклавы в надежде повысить взаимную предсказуемость хотя бы в границах анклава (местные сепаратизмы не только врагами инспирируются, но и имею почву в нашем обществе), а с другой стороны условные «страховые» затраты делаются столь высоки, что становится проще отказаться от взаимодействия, что приводит к развалу общества.
Кроме того отсутствуют не только системы защиты от внешних вирусов, но и системы приспособления и адаптации вполне доброжелательных, но чуждых по происхождению социальных объектов.
Впрочем, ладно, с чего я страсти всякие рассказываю?
Лучше обсудим еще один момент, а именно как рождаются мифы? Можно ли нам, коли кому то не нравится миф о 28 панфиловцев поручить историкам найти другой подвиг, который им больше понравится, и соорудить новый миф.
Боюсь, что нет. Лосев в своей известной книжке о мифах заметил, что для рождения мифа надобно чудо. Мифотворчество сродни чудотворчеству. Мой оппонент выучить это смог, ведь сам пишет «Лосев писал, что миф - это развернутое магическое имя, это чудо. Если вы не можете творить чудес, то вы не можете и мифов творить, а претензии на это - суть пустая гордыня». А вот понять и применить - уже нет.
Тогда, осенью 1941 года, под Москвой, да и позже, под Сталинградом народу удалось сотворить чудо - и тем он творил мифы, в том числе и миф о 28 панфиловцах. Тогда у народа было и это право, и что еще более важно, - возможность. И не нужно рассказывать, что историю описал конкретный журналист. Мало ли тогда было историй и журналистов?
А вот сейчас сляпать на коленке новый миф никак не получится и «претензии на это - суть пустая гордыня», ибо не можем мы сегодня творить чудес - творилка сломалась. Впрочем, даже если мы ее как то починим, или заново… отрастим, мы будет творить собственные мифы, не переделывая прошлых, и уж точно не обращаясь к историкам.
Все, что у нас может выйти сегодня, это эрзац, псевдомиф вроде хохлятского голодомора или нелепого музея советской оккупации в Грузии.
Так что мы сегодня может только серьезно порушить мифы, доставшиеся нам от предков, и тем самым серьезно порушить наше общество. Создать новые - мы сегодня не сможем.
Так вот вернусь к началу наших рассуждений.
Нелепы, по моему мнению претензии историков на то, что бы оценивать,а тем более переделывать мифы нашей культуры. Нелепы потому, что никакого отношения к науке мифы не имеют. Это совсем другая область общественного сознания. Нелепо передавать в руки крайне узкого круга граждан - историков соответствующего периода вопросы, принципиально важные для всего общества, вопросы о добре и зле, о нашем мировоззренческом выборе, о нашем отношении к себе как народу. Более того, таких историков мокрыми тряпками гнать нужно подальше от таких вопросов, ибо за деревьями…, тьфу, заклепками, они не видят леса. Они даже не понимают, что разговор идет вовсе не о том, сколько точно было панфиловцев и как они жили дальше - так что не обессудьте г-н Дюков, и иные уважаемые специалисты, но пожалуйте на выход, займитесь своим делом. Нет у нас сегодня иного выхода, кроме как всеми силами поддерживать существующие мифы нашей культуры - те, которые в эпохи чудотворения создали наши предки. Вот научимся снова делать чудеса - займемся своим мифотворчеством.
Вот тут очередной раз мы наблюдаем продолжение дискуссии о 28 панфиловцев, развивающихся на высоких тонах. Таких высоких, что они переходят в срач. Тут и конкретно, тут. Хотел оставить комментарий у Нины, но текст получился слишком размерным, так что представлю его как отдельный пост.
Суть претензий оппонента Нины (и моего оппонента) заключается в том, что, по его мнению миф о 28 панфиловцев не является истиной, в том смысле что не соответствует известным ему фактам - правда никакой конкретики он не предоставил. В ответ на возражения Нины, которые заключались в том, что истинность мифа оценивается по несколько иным критериям, чем истинность исторического факта, atharwan и вовсе предложил Нине не лезть не в свое дело, ибо « Ну так а зачем тогда рассуждать? Если Вы по жизни растите детей- занимайтесь этим! Хлеб сажаете - занимайтесь этим! Зачем Вас в историю несет?». По его мнению, сферой самосознания общества должны заниматься сугубые специалисты, а самому народцу там делать нечего, чай дубье стоеросовое всю истину перепутает.
Что же получается? Для того, что бы понять, что же получается, нужно рассмотреть функции мифа в социуме. Не все конечно, тут монографию писать нужно, но суть.
Миф с этой точки зрения есть художественный, ценностно обусловленный поведенческий канон высшего ранга - дальше идет только архетипическое, опосредованным эпохой выражением которого миф и является.
1. Во-первых, художественный - миф это всегда рассказанная история. Миф в виде артефакта в культуре представлен в форме художественного (литература, искусства, произведения). Но соответственно, миф никогда не есть приземленная, прагматичная, рациональная, «фактическая» истина. Самой формой своего существования - в виде художественного произведения, истинность мифа оценивается с точки зрения другой, куда более высокой инстанции.
2. Во вторых миф есть поведенческий канон - т.е. демонстрирует образец поведения. А поскольку это образец поведения высшего ранга, то он максимально освобождается от частностей, от конкретики, от «танчегов» и заклепок. Если в мифе много вот этой самой земной, рациональной (конкретно исторической) истинны, он уже не может играть роль универсальную, для всех возможных ситуаций (в «подведомственной» области) и во все времена. Поэтому у героев мифа нет прошлого и будущего. Нет никакой частной жизни до, и тем более никакой частной жизни после. Как в известном советском мультике про Персея и Андромеду герои мифа отправляются прямо на небесную сферу и в виде созвездий на ней навеки застывают. Именно поэтому все панфиловцы должны были погибнуть вне зависимости от того, как там оно произошло согласно «истине».
3. Этот поведенческий канон сам ценностно обусловлен, т.е. одновременно ценностно окрашен - демонстрирует, что есть хорошо, и что есть плохо, и в то же время сам «подпирает» систему ценностей в обществе.
Недавно я писал о социальных институтах, рассуждая о них как о системах типизированных ролей, практик. Тотальных характер социальных институтов позволяет осуществлять социальным взаимодействиям примерно так, как планировали их участники. Т.е., если сказать проще люди могут общаться друг с другом и примерно предсказывать результаты общения (когда в ответ получат улыбку, а когда и кулак в морду) именно потому, что освоили одинаковые системы типизированных ролей. И поэтому, судя других по себе (как бы поступил я), они с высокой долей вероятности предугадывают поведение своих партнеров по взаимодействию. Но это в рамках социальных институтов, а ведь мы знаем, что одни социальные институты уходят, другие приходят, поведенческие практики постоянно развиваются, меняются весте с изменением реальности. Что же связывает все эти уходящие и приходящие, аборигенные и заимствованные, неявные и проектные социальные институты? Что обеспечивает преемственность и единство культуры? Почему, когда мы заимствуем чужеземные институты, они так меняются, приобретают новое, довольно таки оригинальное содержание, прежде чем вписываются в мир нашей цивилизации?
Вот тут серьезную, если не главенствующую роль играет мифология культура. Мифы нашего социума как олимпийские боги зорко следят за тем, не пытается ли пробраться в наш мир какой либо преступный титан, а то и вовсе чуждое и отвратительное чужеземное божество. Все рождающиеся и заимствованные поведенческие образцы проходят проверку на соответствие архетипам с помощью вот этих высших канонов - мифов. И именно поэтому любой враг нашей цивилизации атакует именно их, ибо вокруг мифов формируются те штабы, которые занимаются отражением культурной агрессии.
Без мифов, с растерзанной, разгромленной мифологической системой, общество аномично, отсутствует доверие между людьми, - следствием этого становятся высокие риски социальных взаимодействий. В результате с одной стороны общество раскалывается на анклавы в надежде повысить взаимную предсказуемость хотя бы в границах анклава (местные сепаратизмы не только врагами инспирируются, но и имею почву в нашем обществе), а с другой стороны условные «страховые» затраты делаются столь высоки, что становится проще отказаться от взаимодействия, что приводит к развалу общества.
Кроме того отсутствуют не только системы защиты от внешних вирусов, но и системы приспособления и адаптации вполне доброжелательных, но чуждых по происхождению социальных объектов.
Впрочем, ладно, с чего я страсти всякие рассказываю?
Лучше обсудим еще один момент, а именно как рождаются мифы? Можно ли нам, коли кому то не нравится миф о 28 панфиловцев поручить историкам найти другой подвиг, который им больше понравится, и соорудить новый миф.
Боюсь, что нет. Лосев в своей известной книжке о мифах заметил, что для рождения мифа надобно чудо. Мифотворчество сродни чудотворчеству. Мой оппонент выучить это смог, ведь сам пишет «Лосев писал, что миф - это развернутое магическое имя, это чудо. Если вы не можете творить чудес, то вы не можете и мифов творить, а претензии на это - суть пустая гордыня». А вот понять и применить - уже нет.
Тогда, осенью 1941 года, под Москвой, да и позже, под Сталинградом народу удалось сотворить чудо - и тем он творил мифы, в том числе и миф о 28 панфиловцах. Тогда у народа было и это право, и что еще более важно, - возможность. И не нужно рассказывать, что историю описал конкретный журналист. Мало ли тогда было историй и журналистов?
А вот сейчас сляпать на коленке новый миф никак не получится и «претензии на это - суть пустая гордыня», ибо не можем мы сегодня творить чудес - творилка сломалась. Впрочем, даже если мы ее как то починим, или заново… отрастим, мы будет творить собственные мифы, не переделывая прошлых, и уж точно не обращаясь к историкам.
Все, что у нас может выйти сегодня, это эрзац, псевдомиф вроде хохлятского голодомора или нелепого музея советской оккупации в Грузии.
Так что мы сегодня может только серьезно порушить мифы, доставшиеся нам от предков, и тем самым серьезно порушить наше общество. Создать новые - мы сегодня не сможем.
Так вот вернусь к началу наших рассуждений.
Нелепы, по моему мнению претензии историков на то, что бы оценивать,а тем более переделывать мифы нашей культуры. Нелепы потому, что никакого отношения к науке мифы не имеют. Это совсем другая область общественного сознания. Нелепо передавать в руки крайне узкого круга граждан - историков соответствующего периода вопросы, принципиально важные для всего общества, вопросы о добре и зле, о нашем мировоззренческом выборе, о нашем отношении к себе как народу. Более того, таких историков мокрыми тряпками гнать нужно подальше от таких вопросов, ибо за деревьями…, тьфу, заклепками, они не видят леса. Они даже не понимают, что разговор идет вовсе не о том, сколько точно было панфиловцев и как они жили дальше - так что не обессудьте г-н Дюков, и иные уважаемые специалисты, но пожалуйте на выход, займитесь своим делом. Нет у нас сегодня иного выхода, кроме как всеми силами поддерживать существующие мифы нашей культуры - те, которые в эпохи чудотворения создали наши предки. Вот научимся снова делать чудеса - займемся своим мифотворчеством.