Scene: The Battle of Qadesh
Два года спустя
лагерь египтян на границе Митанни,
царская ставка
Scene
Akhenaten ходит взад и вперед по царскому шатру, выделяющемуся в лагере египтян лишь высотой (фараон выше большинства своих подданных). В шатре никого нет. На походном столике стоит глазурованный глиняный сосуд с длинной ручкой, из него доносится упоительный аромат. Вслух, сам себе:
Как и было сказано. Фараон делает это лично. Но в нашем случае еще и тайно. Не для подчинения чужого царства, но для защиты подчиненных царств. Если Атон не может это сделать без моего вмешательства... Уносится мыслями в дальние страны.
Скорпион покинул меня первым. Но мы все-таки построили ступенчатую пирамиду.
Scorpion: Плавание по морю было долгим и изнуряюще тяжким.
Как и все предводители, одержимые идеями, снизошедшими с небес, не уставал лишь один фараон. Ему, впрочем, это и пристало - солнечный диск, казалось, опускался ненадолго лишь затем, чтобы потом, вновь показавшись из воды, ещё пронзительнее и жарче освещать нам путь. И царь, сын этого солнца, стоял во главе первого корабля и смотрел вперёд так, как будто знал в точности, что ожидает увидеть там, и когда.
Флот, покинувший Горизонт Атона, собрал в себе весь цвет фараонского двора. Все военачальники, солдаты, моряки и жрецы, плывшие на покорение земель за закатом, знали, что отправляются в страны, ранее доступные лишь богам, и потому надеялись лишь на то, что, когда придёт их черёд отправляться на ладье в царство мёртвых, Маат не будет судить их слишком строго. Все они были сильны духом и крепки телом; всех их вдохновляла незыблемая уверенность царя в том, что цель путешествия не просто достижима, но только и ожидает быть покоренной. И поэтому, хотя с каждым днём воды и провизии становилось всё меньше, а жара и соли - всё больше, люди эти верили в то, что доплывут.
Мы действительно доплыли. Наши уставшие лодки, наконец, остановились, врезавшись в песок новой и удивительной страны, не похожей на наши пустынные земли настолько же, насколько Тот не похож на Убасти. Тогда все вознесли хвалу богам и Атону за то, что он довёл нас до этих берегов, и не забрал у нас наших теней; и первым среди всех был царь.
Akhenaten: Адмирал плыл своим путем на запад до полудня до тех пор, пока не убедился, что то, что все принимали за землю, было -
небом.
Из его глаз сочилась кровь, а за его спиной роптали самые смелые и самые верные. До Другого берега дошло три корабля, остальные он отпускал назад или отправлял на север или на юг, со строжайшим указанием в случае успеха плавания привезти подробные описания новых земель. В золотом анхе на груди фараона было зерно, полученное им от своего отражения в Великой пустыне. Скорпион не страдал от солнца и жажды, как и положено скорпиону. Но ему не было хорошо посередине водяной пустыни, и он редко поднимался на палубу.
На сотый день пути Эхнатон велел всем покинуть палубу своего флагмана, оставил корабль плясать на волнах без помощи людей и, стоя на носу "Хорахти", протянул над водой свой анх, и позволил Зерну выпасть из него в море. Никто не знал и не видел, что произошло тогда с пучиной. Течение поднялось из глубины, пенное, белое и изумрудное, разделилось на два потока и отправилось в путешествие по всем водам земли.
Эхнатон же произнес только одно слово, и слово это было "Магия".
Scorpion: На Новом берегу нам не встретилось людей, а лишь растения - такие, каких в нашей земле увидеть нельзя. Там нашли удивительные ягоды - с зёрнами из двух половинок; зёрна эти, если их мелко разжевать, сообщали телу и духу бодрость. Мы взяли много этих ягод с собою в обратный путь.
На Новом берегу мы воздвигли ступенчатую пирамиду - подобие той, что осталась в стране Кем. Линия солнца, протянувшаяся между этими пирамидами, должна была направлять наши корабли на обратном пути.
Через какое-то время, когда царь определил, что в краю за закатом было сделано всё, что можно; ввечеру, когда тени стали расти, мы попросили у богов, чтобы успех сопутствовал нашему предприятию, и отправились назад, чувствуя, что Атон положил каждому из нас руку на плечо, предостерегая быть терпеливыми и сильными. Обратный путь был дольше - обратный путь всегда дольше; и легче. Мы доплыли.
Затем, в последний раз поговорив с Неферхеперу-Ра в его покое, я выпил напитка, который он научился готовить из чудесных зёрен; и вышел. Стояла ночь, и мне нужно было много сил, чтобы пересечь долину богов и, наконец, покинуть царство. Я оставил Эхнатона с тем, чтобы встретиться с ним ещё, ибо никто не умирает; все ка уходят в пустыню.
Djeser заходит в шатёр и склоняет голову. Дозволено ли мне говорить, о царь?
Akhenaten бормочет неслышно: Он так и не понял, что лодка была похожа на него. На солнечного первого царя страны Кем - Скорпиона. Следующим ушел отец.
Оборачивается к вошедшему. Говори, Джесер.
Djeser говорит, смотря в грудь фараону. Глаза нашей армии сообщают, что хатти скапливают войска на расстоянии половины дневного перехода отсюда. У них много колесниц. Будем ли мы двигаться вперёд, или станем ждать?
Akhenaten, размеренно: Мы будем двигаться к Кадешу, Джесер. Муршулиш будет вынужден встретиться с нами именно там, где нам удобно, ибо в этой битве будет решено, кому владеть миром. Хатти, стремящимся оспорить наше древнее владычество, или нам.
Djeser вновь опускает голову в знак принятия решения царя. Царь предполагает разбить хатти и осадить Кадеш?
Akhenaten смотрит на флагеллум и палицу, являющиеся символами фараонской власти, лежащие крест-накрест на столе. Негромко: Царь предполагает занести палицу над головами разбитых врагов. О судьбе Кадеша, Вавилона, Тира, Сидона и других городов я сообщу позже. Иди, Джесер.
Djeser: Да, царь. Поворачивается и выходит.
Дальше: Битва при Кадеше-2
Оглавление
Раньше: Хеб Сед-2