10-1: The Kushan Empire Hits Back
10: New York, New York
Avenida Diagonal
Barcelona
Feb. 20, 1998
Ravana, расположившись полулежа у окна, опираясь спиной на мягкую подушку, читает небольшого формата, но довольно толстую книгу, которую держит почти на вытянутой руке, довольно далеко от лица. В большой напольной клетке у стены, сбившись в угол, дремлют три птицы с пестрым оперением. Время от времени одна из них шевелится, тогда две другие, не открывая глаз, успокаивают ее, поглаживая крыльями. Через равные промежутки времени бросает взгляд вниз, в небольшой дворик, окруженный невысоким забором, посередине которого булькает небольшой фонтан в виде расположенных ступеньками глиняных плошек, а рядом с ним расположились солнечные часы. Откладывает книгу. Из тени под часами сразу же выходит, тяжело ступая, человек, поворачивается к окну и поднимает голову. Отворачивается от окна. Человек снова занимает прежнюю позицию. Встает и подходит к столику с фруктами и запотевшим кувшином, наливает в бокал воды, подносит его к губам. Отставляет его, не отпив, пересекает комнату, спускается по лестнице и открывает входную дверь.
The First Soldier of Kushan предстает перед Раваной, глядя на него пустыми глазами: Господин может выходить, когда хочет. Слуга готов услужить господину. К жилищу господина приближается допущенный гость, и он будет здесь, когда тень от шеста на часах приблизится к трем.
Ravana, злобно блеснув глазами: Слуга служит сразу двум господам. Пойди и сломай эту стену. Кушанец стоит, не двигаясь. Нечего мне с тобой здесь делать. Не слушаешься ты меня. Надо бы тебя наказать, да что с тебя возьмешь. Все, что у тебя было, отобрал уже твой второй господин. Позавидовал он тебе, видимо, с твоей женщиной и ее колечком.
The First Soldier of Kusan усиленно морщит лоб; с трудом: Женщина, красивая. Глаза, как камень в перстне... Не помню. Дала перстень, отдал перстень. Господину. Господин взял, господин дал. Служу господину, который убил. Глаза его подергиваются пеленой. Медленно: Солдат не рассуждает. Поворачивается, идет к воротам, впускает в них пожилого тонкого синьора с усиками. Гостю: Гость не опоздал. Проходите, позволенный человек. Возле ворот видна неясная тень The Second Soldier of Kushan.
Ravana: Добро пожаловать, граф. Прошу вас, не беспокойтесь - они хотя и туповаты, но исполнительны. И очень привержены протоколу. Хлебом не корми, дай только соблюсти приличия. Кушанцу: Можешь идти. Я бы тебе посоветовал подумать, но это у тебя все равно не получится. Делает шаг в сторону от двери, приглашая пришедшего внутрь.
Comte Almaviva делает вычурный жест правой рукой, в которой так и рисуется широкополая шляпа с пером, слегка изгибается:Достопочтенный синьор Бхарати, для меня честь навестить вас в этом изящном обиталище. Пропускает мимо ушей информацию о странных людях, служащих Раване. Я из тех испанцев, которые с уважением относятся к наследию Востока в нашей стране... Замявшись: Испанский гранд как вор ждет ночи и луны боится - боже! Проклятое житье... Кхм, кхм, кхм... Ну, это просто к слову.
Ravana ведет гостя наверх: Располагайтесь. Клетка в углу пуста. В комнату входит скромно, по-современному одетая девушка, с подносом, на котором стоят несколько разнокалиберных бутылок, полоскательница со льдом и две пары бокалов. Ставит поднос на столик, не поднимая глаз, и уходит. Это временное пристанище, но я не вижу, почему бы не обставить его со вкусом. Предыдущий хозяин порядком запустил его. Коньяк, вино? Садится. Что же привело вас ко мне, если не считать просто добрососедских чувств?
Almaviva провожает девушку взглядом старого сердцееда: Временное, временное, жаль. Я помню этот особняк... Это всегда был один из элегантнейших домов на доброй старой Avenida Diagonal, а вид на Sagrada Familia, безусловно, делает это обиталище одним из лакомых кусков для всех охотников за недвижимостью в Барселоне. Вот видите ли, синьор Бхарати, мы, старая испанская знать, нынче вынуждены заниматься то тем, то еще чем-то, то вообще, правду сказать, какой-нибудь ерундой, ибо на одних титулах длиной с анаконду из бассейна Ориноко не проживешь. Вот и мне сказали, что прямо перед вашим вселением сюда этот особнячок волшебным образом расцвел. Не удивлюсь, если прямо посреди февраля по периметру ваших владений зацветут упоительные розы. Впрочем, синьор Бхарати, это я просто к слову.
Ravana: Розы если и будут, то немного позже. Хлопнув в ладоши, вызывает в комнату еще двух девушек, одетых точно так же, которые молча принимаются за какие-то мелкие и с виду совершенно необязательные дела - смахивают пыль с книг, переставляют коллекцию фигурок сандалового дерева на одной из полок. Признаться, красоты природы меня интересуют не особенно, я предпочитаю другие цветы. Волшебным образом, говорите? Встает, подходит к окну. Немного рассеянно, но по-прежнему учтиво: Длина титула - немаловажное обстоятельство, граф. Когда придет для меня пора покинуть эту уютную... комнату, я, несомненно, приму его во внимание.
Almaviva проводит кончиками пальцев по усам над тонкими губами, ведет глазами вправо и влево: Без сомнения, синьор Бхарати, без сомнения. Въехать, выехать... Овладеть... В смысле, завладеть собственностью, продать собственность - все это только остановки в нашей вечной дороге... гм, гм... в нашем, знаете ли, пути, si, si senor. Скользящим движением извлекает из внутреннего кармана пиджака визитную карточку с золотым обрезом, кладет ее на столик возле клетки. Если старый граф Альмавива понадобится вам, сахиб, то вот, видите ли, мои данные. Ну и все остальное. Курсы испанского языка, школа фехтования, школа живописи, школа фанданго, школа фламенко, школа кройки и шитья, да... Поворачивается на каблуках. Не стану вас утомлять разговорами.
Ravana, немного перегнувшись через подоконник, наблюдает, как солдат у ворот забирает у почтальона связку писем. Одним движением пальцев заставляет его уронить всю пачку. Внезапно налетевший ветер аккуратно перелистывает ее и так же неожиданно затихает, оставив наверху узкий длинный конверт совершенно обычного вида. Еще одним движением поднимает конверт к окну и перехватывает его в воздухе: Не торопитесь. Сегодня, похоже, ваш день. Чековая книжка у вас с собой? Надрывает конверт, из которого каплями падает и растекается по полу темнота. Заглядывает в него. Отвечайте очень быстро.
Comte Almaviva, в ужасе глядя на расползающееся пятно тьмы: Да, да, конечно...
Одежда на Ravana быстро, но не мгновенно меняется с роскошного халата на серый строгий сюртук с коротким стоячим воротником. Вынимает из конверта одну немного выцветшую фотографию. Едва взглянув на нее, с непонятной гримасой, которая перекашивает его лицо почти до неузнаваемости, убирает во внутренний карман. Не глядя, выплескивает темноту из конверта за окно: Тогда - владейте. Комната на глазах ветшает, мебель коробится, стены покрываются потеками. Сорвавшийся с потолка пласт штукатурки падает на голову Comte Almaviva. Подходит к лежащему графу, профессионально пробует пульс, убеждается, что тот еще дышит. Вынимает у него из кармана чековую книжку, из которой забирает один чек. Забирает с собой клетку, сильно уменьшившуюся, в которой сидят три колибри, и спускается по лестнице. Во дворе оба кушанца тщетно пытаются справиться с вязкой темнотой, которая уже дошла им до колен. Тяжело удерживать оборону, когда теряется связь с повелителем, правда? Без труда обходит сначала одного, потом второго, стараясь не поворачиваться к ним спиной. Воины тянут к нему руки, но отдергивают их, как будто им горячо. Подойдя к воротам, немного неуверенно толкает их. От этого движения одна створка оседает и остается качаться на одной петле. Оглядывается. Дворик покрыт ровным слоем свежего асфальта, на котором начерчены две выпуклых, охряно-желтых полосы, как для замедления автомобильного движения. Выходит за ворота, помахивая клеткой, которую держит за большое золотое кольцо.
Norma's Bar
Le Parker Meridien
118 West 57th
New York
Feb. 20, 1998
H. Krummenau, выслушав высокого, нервного молодого человека в костюме и галстуке, с блестящими, прилизанными черными волосами, кривится: Знаю. Тот продолжает что-то нашептывать ему на ухо, перегнувшись через спинку сиденья. Сказал же, знаю. Молодой человек пытается сказать еще что-то, но понимает, что не может. Нет, подробности его утренней трапезы меня совершенно не... трогают. Приехал, уехал. Гаити, Европа. Все. Или займитесь делом, или проваливайте. Нет, проваливайте в любом случае. Молодой человек исчезает. Обращается к нескольким мужчинам, расположившимся на кожаном диване за его столиком. Доброе утро, господа. Последняя наша пятиминутка, чисто рабочая, не займу много времени. Бар, разумеется, в вашем распоряжении. Выкладывает на стол пачку листов с какими-то списками. Благодарю за работу. Теперь забудьте об этих, дело не в них, они - подсобный материал. Масса. Наш почетный гость уже получил наше приглашение, освободился от своих неотложных обязательств и находится в пути. Все внимание - на него.
Светловолосый молодой человек в лыжном свитере немного ерзает, отпивает морковного сока. Деликатно прокашлявшись: Я привел профессионала, г-н Крюмменау. Он ждет указаний по фотографу. Осторожно указывает глазами на сидящего рядом коренастого молчаливого человека в черных очках.
H.Krummenau: Если профессионал, то сам догадается. Смотрит на молчаливого человека. Что у них там принято в это время года? Вот это с ним и случится. И побыстрее, пожалуйста. Берите «Конкорд». Вытаскивает из кармана ворох разноцветной бумаги. Один листок оказывается авиабилетом. Протягивает его «профессионалу». Тот молча ждет еще чего-то. Нет уж, обратно как-нибудь своим ходом. Отворачивается. В пространство: Еще будут вопросы? «Профессионал» испаряется, взяв билет на самолет. Молодой человек одним глотком допивает морковный сок и кладет перед Крюмменау записную книжку.
Блондин в лыжном свитере, шепотом, наклонившись к уху Крюмменау: Швейцария. Частный пансион. Мать сейчас в Америке... вот расписание поездок. Пролистав несколько страничек: Муж - филолог. Детей нет. Сама на Конгрессе. Дальше не прослеживается.
H.Krummenau: Хорошо. Первую оставляем в запасе, он с ней никак не связан. За вторую держим, она там была достаточно близко. Это не могло пропасть полностью. В зал уверенно входит человек в сером сюртуке. Встает ему навстречу. Как добрались? Не хотите ли отдохнуть с дороги?
Ravana подходит к столу, в обход Krummenau, осматривает собравшихся. Поворачивается к Krummenau: Нет, благодарю. Я уже некоторое время как здесь. Время для ознакомительных экскурсий еще не настало. Я развернул операции в Helmsley Tower, это место для меня немного слишком отдает модерном. В варварском его понимании. Ах, да. Ваше письмо. Вынимает давешний чек и передает его Krummenau. В качестве начального взноса. Дальнейшая благодарность - действием. Вам помочь?
H.Krummenau принимает чек, смотрит на подпись, потом на сумму. Ухмыльнувшись, прячет его: Мы как раз собирались заканчивать. Впереди три дня пустых разговоров, которые вполне можно пропустить. Чем вы собираетесь... Молодой человек с прилизанными волосами, но на этот раз в весьма жалком виде, как будто провел целую ночь неизвестно под каким забором, появляется за спиной Krummenau. Поворачивается и успевает взять у молодого человека из рук небольшую открытку, прежде чем тот падает на пол. В ответ на взведенную бровь Ravana: Откуда я знаю, что с ним? Несчастная любовь, смерть любимой бабушки... Из открытки сыплется на землю песок и раздается странный звук, как будто что-то неразборчиво скандирует далекая толпа. Стоит неподвижно.
Ravana, заботливо: Или же неотложные обстоятельства?
H.Krummenau: Дура. Совсем тронулась там от жары... и крови. Достает из кармана пиджака блестящий пистолет, тупо смотрит на него. Потом встряхивается, прячет его обратно, из другого кармана достает палочку. Вернусь завтра. Нет, сегодня вечером. И будет ознакомительная экскурсия. Ничего не предпринимать, никому ни слова, все идет по плану. Все схвачено. Все схвачено. Disapparates.
Ravana, проведя рукой над телом молодого человека, избавляется от него. Поворачивается к столику, но за ним уже никого нет. Поднимает открытку, вертит ее в пальцах: Открытый фланг, Herr Krummenau. Плохо вы учили тактику в многофигурном эндшпиле. Выходит.
Chichen Itza
Yucatan, Mexico
Feb. 20, 1998
Alice Torres: ...И тогда, друзья мои, ваши дети не будут бегать по пыльным дорогам босиком. Я, первая женщина-тлатоани, говорю вам это. Я, видевшая Змея и споcобная вызывать его. Голос ее повышается: Я, открывшая кровь, и разогнавшая тучи. Собравшиеся слушатели, многие тысячи, внимают ей в благоговении. Это ацтекская страна, сограждане, и то, что на выборах победил мой друг, новый Уицилопочтли, гарантирует: мы вернемся к нашим истокам. Неожиданно понижает голос, но он доходит до каждого слушателя, вползая в уши змеей: Вселенная снова разделится на тринадцать небес и девять преисподних миров. Сотворенный мир пройдет четыре эпохи развития, каждая из которых завершится гибелью человеков: первая - от ягуаров, вторая - от ураганов, третья - от всемирного пожара, четвертая - от потопа. Я видела этот потоп, я смогу вызвать его на головы тех, кто будет против нас. Эпоха Пятого Солнца должна завершиться землетрясенияем. Словно в доказательство ее слов земля начинает слегка содрогаться.
H.Krummenau стоит в толпе, у подножия трибуны в форме ступенчатой пирамиды. С нарочито скучающим видом барабанит пальцами по лацкану пиджака, где приколот круглый блестящий значок - хищная кошка в прыжке, задняя часть которой незаметно переходит в размытый в движении красный джип, на фоне пирамиды в лучах стилизованного солнца. Такие значки видны у многих слушающих, иногда - по несколько штук сразу. На словах о небесах и мирах его глаза вдруг немного стекленеют, поза становится более расслабленной, руки опускаются. Сотрясения почвы, впрочем, быстро приводят его в себя. Снимает шляпу и чуть помахивает ей над головой.
Alice Torres обводит взглядом серых глаз толпу, на секунду запинается на Крюмменау и делает небрежный жест. С ее плеч срывается агитационное боа из пушистой бумажной нарезки, взмывает в небо и на глазах начинает расти, превращаясь в крылатого змея. Толпа быстро расходится, люди указывают на змея пальцами, видно, что они напуганы и вера их в Элис неколебима. Удивительно то, что ни паники, ни столпотворения нет - толпа рассасывается организованно, чуть ли не в военном порядке. Легко сходит вниз по лестнице, смотрит на Крюмменау без улыбки: Что, вам здесь понравилось? Это уже второй ваш приезд, если не считать того юношу, которого пришлось припугнуть. Чего вы хотите?
H.Krummenau: Я? Не так уж многого. Чтобы вы свернули свою деятельность, перестали светиться и вообще заткнули фонтан. Энергетический. Если не из врожденного благоразумия, то хотя бы из благодарности за нашу помощь, тогда, во время первого моего визита. Вы выбрали предельно неудачное время, мисс... священный оратор.
Alice Torres одними губами произносит непечатное ругательство по-английски. После небольшой паузы: У вас, Крюмменау, кишка тонка мне указывать. Эта страна пойдет за мной, как евреи пошли за Моисеем. Или, чтобы вам было лучше понятно, как овцы за пастухом. Так идите к своим овцам и считайте дни и часы, которые остались до того момента, когда «мокрые спины» опрокинут сначала вашу жирную Америку, а затем, раздвинув воды Атлантики, дойдут и до вашей жирной Швейцарии. Крылатый змей со мной. В глазах ее горит маниакальная убежденность. Кровь течет по ступеням. Змей летит. Воздевает руку вверх, в небе что-то громыхает. Удовлетворенно улыбается; внезапно буднично: И Ferinco Travels - тоже моя фирма. Все путешествия в мире теперь будут моими. Красный джип. Желтый плащ. Серые глаза. Неожиданно строит Крюмменау глазки.
H.Krummenau: Я уже сосчитал. Ровно три дня, без нескольких часов, и уже никто никого опрокидывать не будет. Просто отдохните до того времени, милая. Вынимает палочку. Не нужно было даже и приезжать. Я думал договариваться, а вы мне тут сватаете своих кровавых крылатых змеев. Обводит палочкой широкий круг. Вокруг них, в узком цилиндре, уходящем вверх, воздух сгущается и начинает переливаться волнами. Все движение в этом пространстве постепенно замедляется и останавливается; видно, как висит над ними птица. Поворачивается к Alice и видит, что та вовсе не замерла на месте, а делает шаг к нему.
Alice Torres шипит угрожающе: На вас тоже плеснуло моей силой, Крюмменау? Или не моей? Смотрите, я ведь могу обидеться. Есть только один человек, который может меня остановить, и он говорит со мной не через вас, а через женщину. Но я не назову вам ни этого человека, ни эту женщину. И меня не хотят останавливать. Набирает полную грудь воздуха, четко: I am a Serpent at the roadside. I am a Horned Snake at the wayside, and I bite the heel of your horse so that you fall backward. По ступеням наверх, Крюмменау. По ступеням же и вниз - это тем, кому повезет. А кому не повезет... Разражается хохотом. С пирамиды катится вниз кто-то, кого опознать внизу уже невозможно. Приближает лицо к уху Крюмменау: Не надо за мной следить. Выстроенная воздушная башня падает и рассыпается.
H.Krummenau: К черту женщину. К черту всех женщин. За человеком мы следим, и его мы уже остановили. Пусть он вам об этом и расскажет. И заодно про ваши серые глаза. Катайтесь на красных джипах. В конце концов, что еще вы можете сделать?
Alice Torres прижимается к Крюмменау, на мгновение представляясь ему толстой живой лианой, оплетает его руками и коротко впивается ногтями ему в загривок. Деловым тоном: Разделывать жертвы богам, Крюмменау. Разделывать жертвы. Крюмменау падает. Элис меланхолично отстегивает с его лацкана значок с пантерой и джипом.
Hotel Maria de la Luz
Valladolid, Mexico
same day, a little later
H.Krummenau открывает глаза и пытается сориентироваться. Похоже, что он расположен на спине, лицом вверх. Руки и ноги его оказываются оттянутыми вниз, по бокам, и крепко связанными. Когда он пытается пошевелить рукой, прямо у его лица оказывается голова не то змеи, не то ящерицы, с раздвоенным языком и перьями на загривке. Голова подмигивает ему и исчезает; он чувствует, как то, что закрепляло его руку, затягивается еще сильнее. Поворачивает голову. В комнате почти темно, она освещается только чем-то, напоминающем мерцание горящих углей. За его головой - спинка кровати, но он лежит на чем-то очень коротком, твердом и неудобном, выпячивающем его грудь вверх. Внезапный жужжащий звук над ухом заставляет его вздрогнуть. Осторожно поворачивает голову в другую сторону и понимает, что это включился небольшой портативный холодильник: Alice? Что за... изыски? Дверь в комнату вылетает внутрь, через дверной проем вваливается Элис, падает на пол возле алтаря, на котором привязан Крюмменау.
Alice Torres конвульсивно содрогается, изо рта ее вылетают сгустки едкого желтого пара, который, падая на пол, прожигает каменные плиты. Прерывающимся голосом: Я теряю это. Я... что-то не так сделала. Ошиблась в словах?.. Не знаю... Из нее теперь вылетает облачко прозрачного дыма, как будто внутри у нее что-то закипело. В ужасе кричит: Что со мной?!
H.Krummenau молчит, открывая и закрывая рот. Справившись с собой, вкрадчиво: Давайте, мы меня развяжем, и я попробую что-нибудь сделать? Срывается и кричит. Да отпустите же меня, а то нам тут обоим крышка!
Alice Torres складывается почти пополам, заходясь кислотным кашлем, с трудом, держась за ноги Крюмменау, поднимается. При этом тело бедного пленного луком выгибается наружу, животом вверх. Трясущимися руками заносит над Крюмменау клинок, который выглядит как крайне ритуальный. Ждет озарения свыше; кажется, не дожидается. Начинает опускать клинок, внезапно замирает. Говорит кому-то наверху: Нельзя? Не трогать? Уже... и так... напор... напор-та-чила?! Четвертый говорит мне, что когда маги вмешиваются в дела светского правления... они... перестают существовать? Что? С силой опускает клинок и разрезает путы Крюмменау. На этом ее завод видимо кончается, и она падает на стоящий рядом диван, обитый светло-кремовой кожей. Тихо: Это полный факап.
H.Krummenau сваливается боком на пол, шипит от боли, но быстро вскакивает. Подносит ладони близко к глазам, вертит их, осматривая. Осторожно сводит руки вместе, разводит их, обнаруживая между ладонями веер игральных карт. Поворачивается к Alice; карты падают: То есть, его здесь не было? И никаких слов он не говорил? И никакого голубоватого сияния? Милочка, это похоже на ваши личные проблемы. Обходит проеденную дыру в полу и подходит к мини-бару. Ногой распахивает дверцу, приседает, копается в бутылочках и вытаскивает зеленую склянку Tanqueray. Взглядом свинчивает крышку и опрокидывает в себя содержимое. Останавливается с поднятой рукой. Не поворачиваясь, опускает ее медленно. Подробнее, пожалуйста. Начиная с того места, где маги и правление.
Alice Torres, трясущимися губами: Это все тут. Закатывает глаза, пытаясь взглядом показать себе на лоб. Кто-то говорил со мной из тысячелетий до, из какого-то гранита, из-под земли. Говорил, что нельзя... у кого магия... у кого особые силы, им нельзя чего-то там не понимаю нельзя им, нельзя... Закатывает глаза, губы ее покрываются пеной.
H.Krummenau: С тобой все ясно. С бутылочкой Evian подходит к дивану, на котором лежит Alice. Встав над ее головой, медленно и методично льет воду ей на лицо, не переставая говорить задумчиво: Да, слышал раньше, что нельзя, но чтобы настолько нельзя... Какой эффект. Черт, что же делать. Сам, кажется, уберегся, все через подставных... все равно проверять, проверять... Несколькими придется пожертвовать... Тони я подставлю, да с каким еще удовольствием... Но они же все собрались, я же их всех собрал... Это же я их всех собрал...
Alice сворачивается калачиком под льющейся на нее водой и, кажется, отключается.
Krummenau бросает опустевшую бутылку: Так. Спокойно. Он мне должен. Дальнейшая благодарность - действием. Пока я под ним, должно обойтись. Быстро сворачиваем эту лавочку, они оба злые, никто ничего не добился, тут недалеко и до конфликта. Let's you and him fight, как говорят наши друзья. Серьезным, скорбным голосом. Я пришел к вам, сахиб, чтобы просить о помощи. Для себя, и для равновесия. Сплевывает. Формулировку еще отточим. Вперед. Иначе - только заказывать «Sex on the beach». Disapparates.
* Рисунки (с) www
идея&текст (c) Zamok&Dungeons
Дальше (Явление Карен; Фотовыставка)
Оглавление
Раньше (История Влада)
Avenida Diagonal
Barcelona
Feb. 20, 1998
Ravana, расположившись полулежа у окна, опираясь спиной на мягкую подушку, читает небольшого формата, но довольно толстую книгу, которую держит почти на вытянутой руке, довольно далеко от лица. В большой напольной клетке у стены, сбившись в угол, дремлют три птицы с пестрым оперением. Время от времени одна из них шевелится, тогда две другие, не открывая глаз, успокаивают ее, поглаживая крыльями. Через равные промежутки времени бросает взгляд вниз, в небольшой дворик, окруженный невысоким забором, посередине которого булькает небольшой фонтан в виде расположенных ступеньками глиняных плошек, а рядом с ним расположились солнечные часы. Откладывает книгу. Из тени под часами сразу же выходит, тяжело ступая, человек, поворачивается к окну и поднимает голову. Отворачивается от окна. Человек снова занимает прежнюю позицию. Встает и подходит к столику с фруктами и запотевшим кувшином, наливает в бокал воды, подносит его к губам. Отставляет его, не отпив, пересекает комнату, спускается по лестнице и открывает входную дверь.
The First Soldier of Kushan предстает перед Раваной, глядя на него пустыми глазами: Господин может выходить, когда хочет. Слуга готов услужить господину. К жилищу господина приближается допущенный гость, и он будет здесь, когда тень от шеста на часах приблизится к трем.
Ravana, злобно блеснув глазами: Слуга служит сразу двум господам. Пойди и сломай эту стену. Кушанец стоит, не двигаясь. Нечего мне с тобой здесь делать. Не слушаешься ты меня. Надо бы тебя наказать, да что с тебя возьмешь. Все, что у тебя было, отобрал уже твой второй господин. Позавидовал он тебе, видимо, с твоей женщиной и ее колечком.
The First Soldier of Kusan усиленно морщит лоб; с трудом: Женщина, красивая. Глаза, как камень в перстне... Не помню. Дала перстень, отдал перстень. Господину. Господин взял, господин дал. Служу господину, который убил. Глаза его подергиваются пеленой. Медленно: Солдат не рассуждает. Поворачивается, идет к воротам, впускает в них пожилого тонкого синьора с усиками. Гостю: Гость не опоздал. Проходите, позволенный человек. Возле ворот видна неясная тень The Second Soldier of Kushan.
Ravana: Добро пожаловать, граф. Прошу вас, не беспокойтесь - они хотя и туповаты, но исполнительны. И очень привержены протоколу. Хлебом не корми, дай только соблюсти приличия. Кушанцу: Можешь идти. Я бы тебе посоветовал подумать, но это у тебя все равно не получится. Делает шаг в сторону от двери, приглашая пришедшего внутрь.
Comte Almaviva делает вычурный жест правой рукой, в которой так и рисуется широкополая шляпа с пером, слегка изгибается:Достопочтенный синьор Бхарати, для меня честь навестить вас в этом изящном обиталище. Пропускает мимо ушей информацию о странных людях, служащих Раване. Я из тех испанцев, которые с уважением относятся к наследию Востока в нашей стране... Замявшись: Испанский гранд как вор ждет ночи и луны боится - боже! Проклятое житье... Кхм, кхм, кхм... Ну, это просто к слову.
Ravana ведет гостя наверх: Располагайтесь. Клетка в углу пуста. В комнату входит скромно, по-современному одетая девушка, с подносом, на котором стоят несколько разнокалиберных бутылок, полоскательница со льдом и две пары бокалов. Ставит поднос на столик, не поднимая глаз, и уходит. Это временное пристанище, но я не вижу, почему бы не обставить его со вкусом. Предыдущий хозяин порядком запустил его. Коньяк, вино? Садится. Что же привело вас ко мне, если не считать просто добрососедских чувств?
Almaviva провожает девушку взглядом старого сердцееда: Временное, временное, жаль. Я помню этот особняк... Это всегда был один из элегантнейших домов на доброй старой Avenida Diagonal, а вид на Sagrada Familia, безусловно, делает это обиталище одним из лакомых кусков для всех охотников за недвижимостью в Барселоне. Вот видите ли, синьор Бхарати, мы, старая испанская знать, нынче вынуждены заниматься то тем, то еще чем-то, то вообще, правду сказать, какой-нибудь ерундой, ибо на одних титулах длиной с анаконду из бассейна Ориноко не проживешь. Вот и мне сказали, что прямо перед вашим вселением сюда этот особнячок волшебным образом расцвел. Не удивлюсь, если прямо посреди февраля по периметру ваших владений зацветут упоительные розы. Впрочем, синьор Бхарати, это я просто к слову.
Ravana: Розы если и будут, то немного позже. Хлопнув в ладоши, вызывает в комнату еще двух девушек, одетых точно так же, которые молча принимаются за какие-то мелкие и с виду совершенно необязательные дела - смахивают пыль с книг, переставляют коллекцию фигурок сандалового дерева на одной из полок. Признаться, красоты природы меня интересуют не особенно, я предпочитаю другие цветы. Волшебным образом, говорите? Встает, подходит к окну. Немного рассеянно, но по-прежнему учтиво: Длина титула - немаловажное обстоятельство, граф. Когда придет для меня пора покинуть эту уютную... комнату, я, несомненно, приму его во внимание.
Almaviva проводит кончиками пальцев по усам над тонкими губами, ведет глазами вправо и влево: Без сомнения, синьор Бхарати, без сомнения. Въехать, выехать... Овладеть... В смысле, завладеть собственностью, продать собственность - все это только остановки в нашей вечной дороге... гм, гм... в нашем, знаете ли, пути, si, si senor. Скользящим движением извлекает из внутреннего кармана пиджака визитную карточку с золотым обрезом, кладет ее на столик возле клетки. Если старый граф Альмавива понадобится вам, сахиб, то вот, видите ли, мои данные. Ну и все остальное. Курсы испанского языка, школа фехтования, школа живописи, школа фанданго, школа фламенко, школа кройки и шитья, да... Поворачивается на каблуках. Не стану вас утомлять разговорами.
Ravana, немного перегнувшись через подоконник, наблюдает, как солдат у ворот забирает у почтальона связку писем. Одним движением пальцев заставляет его уронить всю пачку. Внезапно налетевший ветер аккуратно перелистывает ее и так же неожиданно затихает, оставив наверху узкий длинный конверт совершенно обычного вида. Еще одним движением поднимает конверт к окну и перехватывает его в воздухе: Не торопитесь. Сегодня, похоже, ваш день. Чековая книжка у вас с собой? Надрывает конверт, из которого каплями падает и растекается по полу темнота. Заглядывает в него. Отвечайте очень быстро.
Comte Almaviva, в ужасе глядя на расползающееся пятно тьмы: Да, да, конечно...
Одежда на Ravana быстро, но не мгновенно меняется с роскошного халата на серый строгий сюртук с коротким стоячим воротником. Вынимает из конверта одну немного выцветшую фотографию. Едва взглянув на нее, с непонятной гримасой, которая перекашивает его лицо почти до неузнаваемости, убирает во внутренний карман. Не глядя, выплескивает темноту из конверта за окно: Тогда - владейте. Комната на глазах ветшает, мебель коробится, стены покрываются потеками. Сорвавшийся с потолка пласт штукатурки падает на голову Comte Almaviva. Подходит к лежащему графу, профессионально пробует пульс, убеждается, что тот еще дышит. Вынимает у него из кармана чековую книжку, из которой забирает один чек. Забирает с собой клетку, сильно уменьшившуюся, в которой сидят три колибри, и спускается по лестнице. Во дворе оба кушанца тщетно пытаются справиться с вязкой темнотой, которая уже дошла им до колен. Тяжело удерживать оборону, когда теряется связь с повелителем, правда? Без труда обходит сначала одного, потом второго, стараясь не поворачиваться к ним спиной. Воины тянут к нему руки, но отдергивают их, как будто им горячо. Подойдя к воротам, немного неуверенно толкает их. От этого движения одна створка оседает и остается качаться на одной петле. Оглядывается. Дворик покрыт ровным слоем свежего асфальта, на котором начерчены две выпуклых, охряно-желтых полосы, как для замедления автомобильного движения. Выходит за ворота, помахивая клеткой, которую держит за большое золотое кольцо.
Norma's Bar
Le Parker Meridien
118 West 57th
New York
Feb. 20, 1998
H. Krummenau, выслушав высокого, нервного молодого человека в костюме и галстуке, с блестящими, прилизанными черными волосами, кривится: Знаю. Тот продолжает что-то нашептывать ему на ухо, перегнувшись через спинку сиденья. Сказал же, знаю. Молодой человек пытается сказать еще что-то, но понимает, что не может. Нет, подробности его утренней трапезы меня совершенно не... трогают. Приехал, уехал. Гаити, Европа. Все. Или займитесь делом, или проваливайте. Нет, проваливайте в любом случае. Молодой человек исчезает. Обращается к нескольким мужчинам, расположившимся на кожаном диване за его столиком. Доброе утро, господа. Последняя наша пятиминутка, чисто рабочая, не займу много времени. Бар, разумеется, в вашем распоряжении. Выкладывает на стол пачку листов с какими-то списками. Благодарю за работу. Теперь забудьте об этих, дело не в них, они - подсобный материал. Масса. Наш почетный гость уже получил наше приглашение, освободился от своих неотложных обязательств и находится в пути. Все внимание - на него.
Светловолосый молодой человек в лыжном свитере немного ерзает, отпивает морковного сока. Деликатно прокашлявшись: Я привел профессионала, г-н Крюмменау. Он ждет указаний по фотографу. Осторожно указывает глазами на сидящего рядом коренастого молчаливого человека в черных очках.
H.Krummenau: Если профессионал, то сам догадается. Смотрит на молчаливого человека. Что у них там принято в это время года? Вот это с ним и случится. И побыстрее, пожалуйста. Берите «Конкорд». Вытаскивает из кармана ворох разноцветной бумаги. Один листок оказывается авиабилетом. Протягивает его «профессионалу». Тот молча ждет еще чего-то. Нет уж, обратно как-нибудь своим ходом. Отворачивается. В пространство: Еще будут вопросы? «Профессионал» испаряется, взяв билет на самолет. Молодой человек одним глотком допивает морковный сок и кладет перед Крюмменау записную книжку.
Блондин в лыжном свитере, шепотом, наклонившись к уху Крюмменау: Швейцария. Частный пансион. Мать сейчас в Америке... вот расписание поездок. Пролистав несколько страничек: Муж - филолог. Детей нет. Сама на Конгрессе. Дальше не прослеживается.
H.Krummenau: Хорошо. Первую оставляем в запасе, он с ней никак не связан. За вторую держим, она там была достаточно близко. Это не могло пропасть полностью. В зал уверенно входит человек в сером сюртуке. Встает ему навстречу. Как добрались? Не хотите ли отдохнуть с дороги?
Ravana подходит к столу, в обход Krummenau, осматривает собравшихся. Поворачивается к Krummenau: Нет, благодарю. Я уже некоторое время как здесь. Время для ознакомительных экскурсий еще не настало. Я развернул операции в Helmsley Tower, это место для меня немного слишком отдает модерном. В варварском его понимании. Ах, да. Ваше письмо. Вынимает давешний чек и передает его Krummenau. В качестве начального взноса. Дальнейшая благодарность - действием. Вам помочь?
H.Krummenau принимает чек, смотрит на подпись, потом на сумму. Ухмыльнувшись, прячет его: Мы как раз собирались заканчивать. Впереди три дня пустых разговоров, которые вполне можно пропустить. Чем вы собираетесь... Молодой человек с прилизанными волосами, но на этот раз в весьма жалком виде, как будто провел целую ночь неизвестно под каким забором, появляется за спиной Krummenau. Поворачивается и успевает взять у молодого человека из рук небольшую открытку, прежде чем тот падает на пол. В ответ на взведенную бровь Ravana: Откуда я знаю, что с ним? Несчастная любовь, смерть любимой бабушки... Из открытки сыплется на землю песок и раздается странный звук, как будто что-то неразборчиво скандирует далекая толпа. Стоит неподвижно.
Ravana, заботливо: Или же неотложные обстоятельства?
H.Krummenau: Дура. Совсем тронулась там от жары... и крови. Достает из кармана пиджака блестящий пистолет, тупо смотрит на него. Потом встряхивается, прячет его обратно, из другого кармана достает палочку. Вернусь завтра. Нет, сегодня вечером. И будет ознакомительная экскурсия. Ничего не предпринимать, никому ни слова, все идет по плану. Все схвачено. Все схвачено. Disapparates.
Ravana, проведя рукой над телом молодого человека, избавляется от него. Поворачивается к столику, но за ним уже никого нет. Поднимает открытку, вертит ее в пальцах: Открытый фланг, Herr Krummenau. Плохо вы учили тактику в многофигурном эндшпиле. Выходит.
Chichen Itza
Yucatan, Mexico
Feb. 20, 1998
Alice Torres: ...И тогда, друзья мои, ваши дети не будут бегать по пыльным дорогам босиком. Я, первая женщина-тлатоани, говорю вам это. Я, видевшая Змея и споcобная вызывать его. Голос ее повышается: Я, открывшая кровь, и разогнавшая тучи. Собравшиеся слушатели, многие тысячи, внимают ей в благоговении. Это ацтекская страна, сограждане, и то, что на выборах победил мой друг, новый Уицилопочтли, гарантирует: мы вернемся к нашим истокам. Неожиданно понижает голос, но он доходит до каждого слушателя, вползая в уши змеей: Вселенная снова разделится на тринадцать небес и девять преисподних миров. Сотворенный мир пройдет четыре эпохи развития, каждая из которых завершится гибелью человеков: первая - от ягуаров, вторая - от ураганов, третья - от всемирного пожара, четвертая - от потопа. Я видела этот потоп, я смогу вызвать его на головы тех, кто будет против нас. Эпоха Пятого Солнца должна завершиться землетрясенияем. Словно в доказательство ее слов земля начинает слегка содрогаться.
H.Krummenau стоит в толпе, у подножия трибуны в форме ступенчатой пирамиды. С нарочито скучающим видом барабанит пальцами по лацкану пиджака, где приколот круглый блестящий значок - хищная кошка в прыжке, задняя часть которой незаметно переходит в размытый в движении красный джип, на фоне пирамиды в лучах стилизованного солнца. Такие значки видны у многих слушающих, иногда - по несколько штук сразу. На словах о небесах и мирах его глаза вдруг немного стекленеют, поза становится более расслабленной, руки опускаются. Сотрясения почвы, впрочем, быстро приводят его в себя. Снимает шляпу и чуть помахивает ей над головой.
Alice Torres обводит взглядом серых глаз толпу, на секунду запинается на Крюмменау и делает небрежный жест. С ее плеч срывается агитационное боа из пушистой бумажной нарезки, взмывает в небо и на глазах начинает расти, превращаясь в крылатого змея. Толпа быстро расходится, люди указывают на змея пальцами, видно, что они напуганы и вера их в Элис неколебима. Удивительно то, что ни паники, ни столпотворения нет - толпа рассасывается организованно, чуть ли не в военном порядке. Легко сходит вниз по лестнице, смотрит на Крюмменау без улыбки: Что, вам здесь понравилось? Это уже второй ваш приезд, если не считать того юношу, которого пришлось припугнуть. Чего вы хотите?
H.Krummenau: Я? Не так уж многого. Чтобы вы свернули свою деятельность, перестали светиться и вообще заткнули фонтан. Энергетический. Если не из врожденного благоразумия, то хотя бы из благодарности за нашу помощь, тогда, во время первого моего визита. Вы выбрали предельно неудачное время, мисс... священный оратор.
Alice Torres одними губами произносит непечатное ругательство по-английски. После небольшой паузы: У вас, Крюмменау, кишка тонка мне указывать. Эта страна пойдет за мной, как евреи пошли за Моисеем. Или, чтобы вам было лучше понятно, как овцы за пастухом. Так идите к своим овцам и считайте дни и часы, которые остались до того момента, когда «мокрые спины» опрокинут сначала вашу жирную Америку, а затем, раздвинув воды Атлантики, дойдут и до вашей жирной Швейцарии. Крылатый змей со мной. В глазах ее горит маниакальная убежденность. Кровь течет по ступеням. Змей летит. Воздевает руку вверх, в небе что-то громыхает. Удовлетворенно улыбается; внезапно буднично: И Ferinco Travels - тоже моя фирма. Все путешествия в мире теперь будут моими. Красный джип. Желтый плащ. Серые глаза. Неожиданно строит Крюмменау глазки.
H.Krummenau: Я уже сосчитал. Ровно три дня, без нескольких часов, и уже никто никого опрокидывать не будет. Просто отдохните до того времени, милая. Вынимает палочку. Не нужно было даже и приезжать. Я думал договариваться, а вы мне тут сватаете своих кровавых крылатых змеев. Обводит палочкой широкий круг. Вокруг них, в узком цилиндре, уходящем вверх, воздух сгущается и начинает переливаться волнами. Все движение в этом пространстве постепенно замедляется и останавливается; видно, как висит над ними птица. Поворачивается к Alice и видит, что та вовсе не замерла на месте, а делает шаг к нему.
Alice Torres шипит угрожающе: На вас тоже плеснуло моей силой, Крюмменау? Или не моей? Смотрите, я ведь могу обидеться. Есть только один человек, который может меня остановить, и он говорит со мной не через вас, а через женщину. Но я не назову вам ни этого человека, ни эту женщину. И меня не хотят останавливать. Набирает полную грудь воздуха, четко: I am a Serpent at the roadside. I am a Horned Snake at the wayside, and I bite the heel of your horse so that you fall backward. По ступеням наверх, Крюмменау. По ступеням же и вниз - это тем, кому повезет. А кому не повезет... Разражается хохотом. С пирамиды катится вниз кто-то, кого опознать внизу уже невозможно. Приближает лицо к уху Крюмменау: Не надо за мной следить. Выстроенная воздушная башня падает и рассыпается.
H.Krummenau: К черту женщину. К черту всех женщин. За человеком мы следим, и его мы уже остановили. Пусть он вам об этом и расскажет. И заодно про ваши серые глаза. Катайтесь на красных джипах. В конце концов, что еще вы можете сделать?
Alice Torres прижимается к Крюмменау, на мгновение представляясь ему толстой живой лианой, оплетает его руками и коротко впивается ногтями ему в загривок. Деловым тоном: Разделывать жертвы богам, Крюмменау. Разделывать жертвы. Крюмменау падает. Элис меланхолично отстегивает с его лацкана значок с пантерой и джипом.
Hotel Maria de la Luz
Valladolid, Mexico
same day, a little later
H.Krummenau открывает глаза и пытается сориентироваться. Похоже, что он расположен на спине, лицом вверх. Руки и ноги его оказываются оттянутыми вниз, по бокам, и крепко связанными. Когда он пытается пошевелить рукой, прямо у его лица оказывается голова не то змеи, не то ящерицы, с раздвоенным языком и перьями на загривке. Голова подмигивает ему и исчезает; он чувствует, как то, что закрепляло его руку, затягивается еще сильнее. Поворачивает голову. В комнате почти темно, она освещается только чем-то, напоминающем мерцание горящих углей. За его головой - спинка кровати, но он лежит на чем-то очень коротком, твердом и неудобном, выпячивающем его грудь вверх. Внезапный жужжащий звук над ухом заставляет его вздрогнуть. Осторожно поворачивает голову в другую сторону и понимает, что это включился небольшой портативный холодильник: Alice? Что за... изыски? Дверь в комнату вылетает внутрь, через дверной проем вваливается Элис, падает на пол возле алтаря, на котором привязан Крюмменау.
Alice Torres конвульсивно содрогается, изо рта ее вылетают сгустки едкого желтого пара, который, падая на пол, прожигает каменные плиты. Прерывающимся голосом: Я теряю это. Я... что-то не так сделала. Ошиблась в словах?.. Не знаю... Из нее теперь вылетает облачко прозрачного дыма, как будто внутри у нее что-то закипело. В ужасе кричит: Что со мной?!
H.Krummenau молчит, открывая и закрывая рот. Справившись с собой, вкрадчиво: Давайте, мы меня развяжем, и я попробую что-нибудь сделать? Срывается и кричит. Да отпустите же меня, а то нам тут обоим крышка!
Alice Torres складывается почти пополам, заходясь кислотным кашлем, с трудом, держась за ноги Крюмменау, поднимается. При этом тело бедного пленного луком выгибается наружу, животом вверх. Трясущимися руками заносит над Крюмменау клинок, который выглядит как крайне ритуальный. Ждет озарения свыше; кажется, не дожидается. Начинает опускать клинок, внезапно замирает. Говорит кому-то наверху: Нельзя? Не трогать? Уже... и так... напор... напор-та-чила?! Четвертый говорит мне, что когда маги вмешиваются в дела светского правления... они... перестают существовать? Что? С силой опускает клинок и разрезает путы Крюмменау. На этом ее завод видимо кончается, и она падает на стоящий рядом диван, обитый светло-кремовой кожей. Тихо: Это полный факап.
H.Krummenau сваливается боком на пол, шипит от боли, но быстро вскакивает. Подносит ладони близко к глазам, вертит их, осматривая. Осторожно сводит руки вместе, разводит их, обнаруживая между ладонями веер игральных карт. Поворачивается к Alice; карты падают: То есть, его здесь не было? И никаких слов он не говорил? И никакого голубоватого сияния? Милочка, это похоже на ваши личные проблемы. Обходит проеденную дыру в полу и подходит к мини-бару. Ногой распахивает дверцу, приседает, копается в бутылочках и вытаскивает зеленую склянку Tanqueray. Взглядом свинчивает крышку и опрокидывает в себя содержимое. Останавливается с поднятой рукой. Не поворачиваясь, опускает ее медленно. Подробнее, пожалуйста. Начиная с того места, где маги и правление.
Alice Torres, трясущимися губами: Это все тут. Закатывает глаза, пытаясь взглядом показать себе на лоб. Кто-то говорил со мной из тысячелетий до, из какого-то гранита, из-под земли. Говорил, что нельзя... у кого магия... у кого особые силы, им нельзя чего-то там не понимаю нельзя им, нельзя... Закатывает глаза, губы ее покрываются пеной.
H.Krummenau: С тобой все ясно. С бутылочкой Evian подходит к дивану, на котором лежит Alice. Встав над ее головой, медленно и методично льет воду ей на лицо, не переставая говорить задумчиво: Да, слышал раньше, что нельзя, но чтобы настолько нельзя... Какой эффект. Черт, что же делать. Сам, кажется, уберегся, все через подставных... все равно проверять, проверять... Несколькими придется пожертвовать... Тони я подставлю, да с каким еще удовольствием... Но они же все собрались, я же их всех собрал... Это же я их всех собрал...
Alice сворачивается калачиком под льющейся на нее водой и, кажется, отключается.
Krummenau бросает опустевшую бутылку: Так. Спокойно. Он мне должен. Дальнейшая благодарность - действием. Пока я под ним, должно обойтись. Быстро сворачиваем эту лавочку, они оба злые, никто ничего не добился, тут недалеко и до конфликта. Let's you and him fight, как говорят наши друзья. Серьезным, скорбным голосом. Я пришел к вам, сахиб, чтобы просить о помощи. Для себя, и для равновесия. Сплевывает. Формулировку еще отточим. Вперед. Иначе - только заказывать «Sex on the beach». Disapparates.
* Рисунки (с) www
идея&текст (c) Zamok&Dungeons
Дальше (Явление Карен; Фотовыставка)
Оглавление
Раньше (История Влада)