КАТЫНСКИЙ ПАКЕТ -2
Начало здесь.
Елена ПРУДНИКОВА
Ну, и как такое могло получиться?
Единственная предложенная версия тех историков, которые вообще соизволили заметить эту экспертизу - что на первых трех листах были какие-то бериевские правки, а на четвертом нет, и машинистка перепечатала набело только первые три страницы, а четвертую оставила как есть. Правда, тут сразу возникает несколько очень неприятных вопросов.
.
Сколько в НКВД было машинисток, печатавших документы для наркома? Если их было две, то работали они на двух машинках или на одной посменно? Могло ли получиться так, что начинала работу с документом первая машинистка на одной машинке, а заканчивала вторая на другой?
.
Естественно, в НКВД имелось машбюро - но тут возникала проблема допуска. Документ такого уровня секретности нельзя было дать в работу первой попавшейся девушке - первая попавшаяся наверняка допуском бы не вышла, ибо существовали разные его уровни. В более поздние советские времена, которые авторы застали лично, начальник даже уровня директора небольшого завода имел персональную машинистку, которая сидела в приемной рядом с секретаршей. Если она болела или уходила в отпуск, ей присылали замену, но не таскали документы начальства в машбюро, поскольку нельзя было допустить даже теоретической возможности, что сверхсекретный документ попадется на глаза тому, кто не имеет права его видеть.
.
Если бы разные машинки являлись единственным несоответствием в данном документе, его еще можно было бы как-то объяснить - ну, может, машинка как раз в эту минуту сломалась… Но на цифровой фотокопии, размещенной в интернете. [Портал архивы России. URL.: http://rusarchives.ru/publication/katyn/01.shtml], совершенно четко видно, что первые три страницы еще и значительно темнее последней, то есть, явно не могли быть отпечатаны в одно и то же время и храниться в одной и той же папке.
.
Так что самое логичное предположение - это что некие люди, отыскав в архиве ЦК какую-то записку Берии о поляках, изъяли первые три страницы и заменили их другими, на которых, в меру сил и умения, изобразили нужный текст. Почему не заменили заодно и четвертую?
.
Ну, во-первых, потому что там находится очень полезная в случае экспертизы подлинная подпись Берии - кто ж мог предположить, что проверять станут не подпись, а машинописные шрифты?
А во-вторых, на ней просто нечего заменять. Там следующий текст, не оставляющий сомнений в своей подлинности:
.
«б) на лиц, арестованных - по справкам из дел, представляемым НКВД УССР и НКВД БССР.
III. Рассмотрение дел и вынесение решения возложить на тройку, в составе т. т. Берия (заменен Кобуловым. - Авт.), Меркулова и Баштакова (начальник 1-го спецотдела НКВД СССР).
Народный комиссар внутренних дело Союза ССР Л. Берия».
.
Все сомнительное помещается на первых трех страницах.
Едва ли в 1992 году кто-то мог предполагать, что через пятнадцать лет технологии достигнут такого уровня, что любой желающий сможет скачать текст из интернета и отдать его на экспертизу. Впрочем, возможно, им вообще было по барабану, что через пятнадцать лет станет с этой страной…
Известно, что ГВП СССР проводила почерковедческую и криминалистическую экспертизы данного документа. Следователь Анатолий Яблоков утверждает, что экспертиза подтвердила подлинность бумаг.
.
Однако экспертиза была весьма своеобразной. 8 мая 2010 года во время эфира на радиостанции «Эхо Москвы» господин Яблоков рассказал, что она собой представляла:
«По итогам работы экспертов, мы получили постановление, точнее заключение криминалистической экспертизы, в котором был сделан вывод о подлинности самой фактуры документа - бумаги, шрифтов… сейчас я не могу сказать всех деталей, не помню…» [«Эхо Москвы». URL.: http://www.echo.msk.ru/programs/netak/677361-echo/]
.
Не надо деталей, ясно и так. Экспертиза подтвердила подлинность того, с чем никто и не спорил: это бланки того времени, машинка того времени. Вот только кто сказал, что само письмо было напечатано в то время? Имея старые бланки, старую машинку и немного мастерства, можно и сегодня изготовить постановление Политбюро о чем угодно - например, о переселении евреев на Луну - и радостно размахивать им, доказывая, какой страшный был товарищ Сталин…
.
А вот генерал-майор Крук говорит несколько иное:
«Я задавал вопросы ответственным за расследование лицам… проводилась ли экспертиза подлинности документа. Ответ был один… экспертиза не проводилась, поскольку в ней нет необходимости». [Тайны катынской трагедии. С. 49].
Впрочем, тот факт, что в дальнейшем «Записка» прокурорами не использовалась, вполне дает понять, что это была за бумажка.
.
Правда и ложь фальшивого протокола
Второй документ короткий - это выписка из протокола № 13 заседания Политбюро. Пункт 144 - вопрос НКВД СССР, решение от 5 марта 1940 г.
.
Сверху красным шрифтом напечатано: «подлежит возврату в течение 24 часов во 2-ю часть Особого сектора ЦК», сбоку мелким красным шрифтом - правила работы с конспиративными документами. Это явно не позднее сделанный штамп, это изначально бланк такой. Проставлен адресат - «т. Берия». Снизу написано: «секретарь ЦК» - однако ни печати, ни чьей-либо подписи нет. Посылать выписки без печати и подписи, хотя бы помощника или секретаря, удостоверяющего, что выписка верна - это что, в ЦК ВКП(б) стиль такой? Где гарантия, что злобный враг, украв из типографии бланки, во вредительских целях не подделает выписку?
.
«№ П13/144I. Тов. Берия.
Предложить НКВД СССР:
1) Дела о находящихся в лагерях для **военнопленных** 14700 человек бывших польских офицеров, чиновников, помещиков, полицейских, разведчиков, жандармов, осадников и тюремщиков;
а также дела об арестованных и находящихся в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии в количестве 11000 человек членов различных к[онтр]р[еволюционных] шпионских и диверсионных организаций, бывших помещиков, фабрикантов, бывших польских офицеров, чиновников и перебежчиков - рассмотреть в особом порядке, с применением к ним высшей меры наказания - расстрела.
.
II. Рассмотрение дел провести без вызова арестованных и без предъявления обвинения, постановления об окончании следствия и обвинительного заключения - в следующем порядке:
а) на лиц, находящихся в лагерях военнопленных - по справкам, представляемым Управлением по делам военнопленных НКВД СССР,
б) на лиц, арестованных - по справкам из дел, представляемым НКВД УССР и НКВД БССР.
.
III. Рассмотрение дел и вынесение решения возложить на тройку, в составе т. т. Меркулова, Кобулова и Баштакова (начальник 1-го спецотдела НКВД СССР)». [URL.: http://www.katynbooks.ru/prisoners/Docs/217.html]
.
Пометки в тексте. **-** Подчеркнуто от руки чернилами
Как видим, это пересказ последних пунктов «записки Берии». Жаль, что Сергей Стрыгин не отдал на экспертизу еще и этот документ. Если бы удалось установить, что он напечатан на той же машинке, что и первые три страницы «записки», дело можно было бы закрывать - одна и та же машинка никак не может стоять одновременно в ЦК и в НКВД. Но что не сделано - то не сделано.
Владислав Швед, как обычно, прошелся по делопроизводству и отметил, что, во-первых, использован бланк 30-х годов. Красно-черные бланки выписок весной 1940 года уже не использовались, они были полностью черными, а правила работы с конспиративными документами перенесены на обратную сторону листа. Во-вторых, Берия должен был отметить на выписке, что он с ней ознакомился - этой отметки нет. Ну, а то, что нет ни подписи, ни печати - об этом мы уже говорили.
.
Упомянем, пожалуй, еще и о «коряге» - словечке «предложить», которое торчит здесь, как корова на автостоянке. Политбюро могло что-то кому-то предложить, если инициатива исходила от него. Если же что-то предлагали ведомства - в протоколе писали, например, так (из постановления Политбюро от 17 января 1939 г.):
.
«Утвердить предложение т. Вышинского о предании суду Военного трибунала Ефимова и Тимофеева - работников НКВД Якутской СССР за необоснованный арест и избиение учителя Гаврилова». [Лубянка. Сталин и НКВД-НКГБ-ГУКР»Смерш». 1939 - март 1946. М., 2006. С. 18.]
.
Или так (16 февраля 1939 г.):
«112 - вопрос НКВД.
Дела активных врагов партии и Советской власти, входивших в руководящий состав контрреволюционной правотроцкистской заговорщической организации и количестве 469 человек - передать на рассмотрение Военной коллегии Верховного суда СССР с применением закона от 1 декабря 1934 г). [Лубянка. Сталин и НКВД-НКГБ-ГУКР»Смерш». 1939 - март 1946. М., 2006. С. 25].
.
А в постановлении № 144 от 5 марта 1940 года что имелось в виду?
.
Да, кстати, о составе «тройки». Он очень интересен. Первоначально в ней были три имени: Берия, Меркулов, Баштаков. Кандидатура Берии не прошла - по-видимому, Сталин решил, что ему хватает и другой работы, кроме заседания в «тройке». В отсутствие наркома руководителем автоматически становился его первый заместитель - Всеволод Меркулов. А зачем здесь вообще нужен начальник Главного экономического управления Богдан Кобулов? Что ему за дело до польских пленных?
.
На сию загадку может пролить свет предыдущая работа Кобулова - сперва в секретно-политическом отделе, а потом начальником Следственной части НКВД СССР. Но зачем нужен бывший начальник следчасти, если все уже давно решено и люди рассортированы (когда бы не были рассортированы, записка не содержала бы точных цифр обреченных казни). И Сопруненко, и Токарев представляют его в качестве непосредственного организатора казни - но организация массовых расстрелов ни к прежним должностям Кобулова, ни тем более к теперешней не имеет ни малейшего отношения.
.
И уж тем более не нужен здесь Леонид Баштаков, начальник учетно-архивного отдела. Участие обоих имело смысл до 5 марта, чтобы сортировать пленных, но не после, когда настала пора приводить приговоры в исполнение.
.
Кстати, смешно - но в обеих выписках фамилия Кобулова написана с ошибкой - Кабулов. В «оригинале» же протокола заседания Политбюро ее написали правильно, но буква «о» жирнее остальных. Так бывает, когда машинистка ошибается, а потом, аккуратно подчистив ошибку, два раза печатает нужную букву. Так и видишь, как в комнатку, где идет работа по изготовлению «исторических документов», вбегает ошалевший старшой и кричит: «Мужики! Этот армянин пишется не через “а”, а через “о”. Что делать будем?» Мастер чешет в затылке: «Ёшкин кот! Ладно, подчищу…» «Видно же будет!» -Хорошо, тогда в протоколе подчищу, а в выписках пусть так и остается - типа машинистка ошиблась…».
.
Поскольку мастера были явно не из тех, кому больше всех надо, так и сделали. Кстати, уровень изготовления этих бумаг заставляет заподозрить, что они вообще стряпались не для внутреннего употребления, а для передачи полякам и публикации за границей, в России же ознакомление с ними широкой аудитории ограничивалось максимум цитатами в газетных статьях…
.
Третий документ оного пакета - еще интереснее. Это точно такая же выписка, точно на таком же красно-черном бланке 30-х годов, но имеющая дату… 27 февраля 1959 года и адресованная Шелепину, который был тогда председателем КГБ СССР. Внизу напечатано: «секретарь ЦК И. Сталин», но подписи нет, зато пришлепнута очаровательная розовая печать с надписью: «Коммунистическая партия Советского Союза».
.
Это что - товарищ Шелепин в Берию играл?
.
На обороте предыдущего документа помещен список рассылки. Там, в этом списке, несколько малопонятных пометок, касающихся судьбы первых четырех экземпляров, но внизу, под штампом: «дополнительная рассылка» одними и теми же чернилами и очень похожим почерком написано: «4 XII - 41 г. Берия - один в запас»; «27 II 59 г. Шелепин - архивный экз.».
.
Но ведь перед нами не архивный экземпляр, переданный Шелепину, а адресованная ему настоящая выписка заседания, состоявшегося 5 марта 1940 года, оформленная по правилам 1939 года, с печатью ЦК появившейся лишь в 1952 году КПСС и датированная 1959 годом, где вдобавок одним почерком и одними чернилами сделаны записи, которые разделяет 18 лет! Не документ, а машина времени со сломанным штурвалом!
.
Четвертый документ - сами страницы из протокола заседаний Политбюро, якобы изъятые из соответствующей папки. Сбоку надпись: «Изъято из протокола “ОП” 4 III 1970 г. в закрытый пакет. Согласовано с т. Черненко К. У». И неразборчивая закорючка подписи без положенной в таких случаях расшифровки. Причем «тот самый» протокол еще и зачеркнут - это как прикажете понимать?
А ведь наверняка где-то должны быть копии этих протоколов! .
Черная ворона среди белых ворон
И последний документ из пакета - так называемая «записка Шелепина». Ну, это вообще чудо, ибо она… РУКОПИСНАЯ!!! Да, именно так - 3 марта 1959 года председатель КГБ Александр Шелепин от руки написал Хрущеву письмо, которое, тем не менее, имеет входящий номер 632-щ и гриф «совершенно секретно». При этом зарегистрирована она была один-единственный раз, при передаче в Особую папку, 9 марта 1965 года.
.
«Товарищу Хрущеву Н. С.
В Комитете государственной безопасности при Совете Министров СССР с 1940 года хранятся учетные дела и другие материалы на расстрелянных в том же году пленных и интернированных офицеров, жандармов, полицейских, осадников, помещиков и т. п. лиц бывшей буржуазной Польши. Всего по решениям специальной тройки НКВД СССР было расстреляно 21857 человек, из них: в Катынском лесу (Смоленская область) 4421 человек, в Старобельском лагере близ Харькова 3820 человек, в Осташковском лагере (Калининская область) 6311 человек и 7305 человек были расстреляны в других лагерях и тюрьмах Западной Украины и Западной Белоруссии.
.
Вся операция по ликвидации указанных лиц проводилась на основании Постановления ЦК КПСС от 5 марта 1940 года. Все они были осуждены к высшей мере наказания по учетным делам, заведенным на них как на военнопленных и интернированных в 1939 году.
.
С момента проведения названной операции, т. е. с 1940 года никаких справок по этим делам никому не выдавалось и все дела в количестве 21857 хранятся в опечатанном помещении.
.
Для Советских органов все эти дела не представляют ни оперативного интереса, ни исторической ценности. Вряд ли они могут представлять действительный интерес для наших польских друзей. Наоборот, какая-либо непредвиденная случайность сможет привести к расконспирации проведенной операции, со всеми нежелательными для нашего государства последствиями.
.
Тем более, что в отношении расстрелянных в Катынском лесу существует официальная версия, подтвержденная произведенным по инициативе Советских органов власти в 1944 году расследованием Комиссии, именовавшейся: “Специальная комиссия по установлению и расследованию расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров”.
.
Согласно выводам этой комиссии все ликвидированные там поляки считаются уничтоженными немецкими оккупантами. Материалы расследования в тот период широко освещались в советской и зарубежной печати. Выводы комиссии прочно укрепились в международном общественном мнении.
Исходя из изложенного, представляется целесообразным уничтожить все учетные дела на лиц, расстрелянных в 1940 году по названной выше операции.
.
Для исполнения могущих быть запросов по линии ЦК КПСС или Советского правительства можно оставить протоколы заседаний тройки НКВД СССР, которая осудила указанных лиц к расстрелу и акты о приведении в исполнение решений троек. По объему эти документы незначительны и хранить их можно в особой папке.
.
Проект постановления ЦК КПСС прилагается».
.
И сам проект:
«Разрешить Комитету Государственной Безопасности при Совете Министров СССР ликвидировать все дела по операции, проведенной в соответствии с Постановлением ЦК КПСС от 5 марта 1940 года, кроме протоколов заседаний тройки НКВД СССР».
.
Казалось бы, уж эта-то бумага - фальшивка на сто процентов. Однако не будем спешить. Слишком она необычна - а подложные документы все-таки стараются хоть как-то подогнать под подлинные, пусть и наделав при этом кучу ошибок.
.
Рассмотрим ее повнимательнее…
Что в первую очередь бросается в глаза - так это категорическое несовпадение приведенных здесь цифр с прочими документами «пакета № 1». То, что подлежащая учету численность может «гулять» на несколько процентов - дело житейское. Но в «записке Шелепина» указано, что расстреляны были 21857 человек, а в предыдущих документах говорится о 25 700. Ничего себе разброс! Изготовители «пакета № 1» пользовались последними изысканиями историков, а откуда взялись цифры в «записке Шелепина»?
.
Как ни странно, мы довольно легко находим предполагаемый источник. 30 августа 1940 года из 1-го спецотдела НКВД СССР в отдел «А» НКГБ СССР были переданы некие «польские дела 1940 года» в количестве 21365 штук. Что это были за дела - Бог весть, но число их примерно совпадает с названным в «записке Шелепина» и в принципе может служить источником, причем доступным без глубокого архивного поиска, но… только тем, кто работает в органах госбезопасности, причем на таком уровне, что имеет свободный доступ к архивам.
.
Если подходить к делу стилистически, то из всего «пакета № 1» «записка Шелепина» - единственный документ, который мог быть составлен в том ведомстве, коему он приписывается. По крайней мере, первые три абзаца похожи по стилю на документы госбезопасности сталинских времен, а с тех пор стилистика вряд ли успела сильно измениться. Правда, средние два абзаца выделяются какой-то неуклюжестью изложения, но два последних опять похожи на ведомственные. Так что по стилю явных и откровенных ляпов здесь нет.
.
Могло ли это письмо появиться на свет таким, какое оно есть - написанным от руки и зарегистрированным в 1965 году? Этот вопрос исследовал следователь ГВП Яблоков. И вот что он разузнал:
.
«Готовясь к допросу Шелепина… я 10 декабря 1992 г. переговорил по телефону с директором Архива Президента РФ Коротковым. Он сказал, что… на письме Шелепина действительно стоит штамп ЦК КПСС от 9 марта 1965 г., но в чем причина длительного временного разрыва между датой изготовления документа и его регистрацией в ЦК КПСС, он не знает. Каких-нибудь других документов, разъясняющих эту ситуацию, в архиве нет.
.
В тот же день я по предложению Короткова связался по телефону с его заместителем А. С. Степановым, который пояснил, что в практике КГБ в 50-60-х и последующих годов существовал порядок изготовления особо важных документов в единственном экземпляре, рукописным способом и особо доверенными людьми.
.
О том, что письмо исполнено таким образом, свидетельствует каллиграфический почерк, который явно не соответствует почерку Шелепина. Каждая буква текста выполнена отдельно и с особым старанием. На документе не проставлен ни номер экземпляра, ни их количество. Документ длительное время, с 3 марта 1959 г., не регистрировался, очевидно потому, что находился в сейфе у заведующего общего отдела ЦК КПСС Малина. Такое положение имело место с многими другими документами аналогичного значения. В 1965 году Малин уходил с этой должности и поэтому 9 марта 1965 г. под номером 0680 документы были зарегистрированы и текущем делопроизводстве ЦК КПСС, а 20 марта 1965 г. под номером 9485 переданы в Архив ЦК КПСС…». [Катынский синдром. С. 411].
.
Более того, 11 декабря Яблоков по телефону переговорил с начальником центрального архива Министерства безопасности РФ и выяснил, что письмо мог готовить один из особо доверенных сотрудников секретариата председателя КГБ.
.
...Ну что ж, все сходится, и документ, похоже, подлинный - не в том, конечно, смысле, что поляков расстреляли наши, а по части времени и места изготовления. Сам Шелепин на допросе утверждал, что «после доклада кого-то из его подчиненных (скорее всего из архивного подразделения) о том, что целая комната в архиве постоянно занята ненужными для работы совершенно секретными документами, и предложения запросить в ЦК КПСС разрешение на их уничтожение, он дал на это согласие, не зная, о какой проблеме шла речь. Через некоторое время тот же исполнитель принес ему выписку из решения Политбюро и письмо от его имени Хрущеву.
.
К этому времени он был в должности всего три месяца, а до того не соприкасался с деятельностью КГБ… В первые месяцы, не чувствуя себя профессионалом в этой области, он во всем доверялся тому, что готовили подчиненные, и поэтому подписал, не вникая в существо вопроса, письмо Хрущеву и проект постановления Президиума ЦК КПСС». [Катынский синдром. С. 411].
.
Весьма убедительно рассказано, и если бы речь шла о документах, посвященных переводу пленных из УПВ в ГУЛАГ, можно было бы и поверить. Но только не надо песен о том, что человек, получивший такую информацию, не испытал шока и подписал документ, «не вникая». Тут что-то одно: либо расстрел 23 тысяч, либо бездумная подпись.
.
В личном архиве Владислава Шведа содержится беседа с Валерием Харазовым, близким другом Шелепина. Они дружили еще со школы и впоследствии часто встречались и разговаривали. О «катынском деле» он услышал от своего друга в 1962 или 1963 году, во время совместной прогулки по московским скверам, когда зашел разговор о Польше.
.
«Шелепин впервые рассказал Харазову, что вскоре (месяца через два) после начала его работы в должности Председателя КГБ, ему доложили, что в 1940 г. в Катыни сотрудники НКВД расстреляли поляков. На подпись Шелепину принесли записку, адресованную Н. С. Хрущеву, с просьбой об уничтожении учетных дел расстрелянных польских военнопленных. Кто был инициатором подготовки данной записки, В. И. Харазов не знает…
.
Шелепин согласился с предложением об уничтожении учетных дел польских военнопленных, так как разделял мнение авторов записки о том, что в будущем “какая-либо непредвиденная случайность может привести к расконспирации проведенной операции, со всеми нежелательными для нашего государства последствиями”… Шелепин высказался в том плане, что сохраненные учетные дела в будущем могут нанести серьезный удар по престижу СССР».
.
Так что пусть и зыбкое, но косвенное подтверждение того, что все произошло действительно в хрущевские времена, мы имеем.
.
Следующий вопрос - о судьбе самих дел. Если предложение Шелепина было принято, то должно существовать соответствующее постановление ЦК КПСС. В «пакете № 1» его нет. Стало быть, оно лежит на своем месте, в папке с постановлениями ЦК за март 1959 года - если решение состоялось, или… или не лежит!
.
Кстати, оно вполне могло состояться и там лежать. Здесь ведь не сказано, какая именно операция проводилась в связи с постановлением от 5 марта. Дела - это сырой, первичный материал, вся значимая информация из них давно вошла в другие документы, а возможности архивов все же не безграничны.
Но как было на самом деле? Яблокову Шелепин на этот вопрос не ответил, а вот старому другу, по его словам, рассказал: «В разговоре А. Н. Шелепин заявил В. И. Харазову о том, что Хрущев, ознакомившись с запиской, отказался дать согласие на уничтожение учетных дел расстрелянных польских военнопленных, заявив, пусть все остается, как есть».
.
Еще одна загадка - роль в этом деле предшественника Шелепина Ивана Серова. Харазов вспоминает:
«Расстрел пленных польских офицеров Шелепин считал серьезной ошибкой и вину за него возлагал на своего предшественника И. А.Серова (председателя КГБ СССР до декабря 1958 г.). Вся информация по “Катынскому делу” Шелепину поступила от подчиненных, которые до этого работали под руководством Серова».
.
Но, простите, каким образом нарком внутренних дел Украины - а именно эту должность занимал Серов весной 1940 года - мог быть виноват в расстреле пленных, судьба которых решалась в Москве?
.
…Допрос Шелепина происходил в присутствии его преемника, следующего председателя КГБ Семичастного, и оба очень интересовались, будет ли допрошен Серов. Явно неспроста интересовались. Может быть, Шелепин и доверял своим подчиненным, но не настолько безоглядно, чтобы взять и просто подписать такой документ, поданный кем-то из них - не тот случай.
.
А вот если «записка» была подготовлена по заданию Серова… тогда все становится на свои места, вплоть до злого выдоха предшественника: «Не веришь? Да я, если хочешь знать, сам их расстреливал!».
.
Серов - человек очень непростой. По словам того же следователя Яблокова, Шелепин и Семичастный рассказали ему, что «Серов и Хрущев очень тесно сотрудничали на Украине, в том числе в 1939-1940 гг. За Серовым прочно укрепилась слава “палача” и правой руки Хрущева (их объединяли и родственные связи: они были свояками)».
.
Более того, Александр Яковлев в мемуарах утверждал, что в «пакете № 1» была еще какая-то «записка Серова», которой теперь нигде нет…
.
Так что эта провокация действительно могла прийти из хрущевского времени. Но в чем ее смысл? Зачем изготавливать совершенно секретный документ в одном экземпляре, который все равно никому не покажешь - и ничего по нему не предпринимать?
.
Возможно, найти ответ нам помогут средние два абзаца документа, те самые, неуклюжие и кажущиеся чужеродными среди «чекистского» текста. Но они не только чужеродные, а еще и абсурдные, как по форме, так и по смыслу.
.
Первые три фразы: «Для Советских органов… со всеми нежелательными для нашего государства последствиями» - достаточное обоснование необходимости уничтожения дел. С какого перепугу автор записки вдруг начинает рассказывать Хрущеву о «комиссии Бурденко», о которой в Советском Союзе знал каждый пионер? Это в газетном материале требуется излагать фактуру, потому что всегда найдутся читатели, которые ее не знают - а здесь зачем? Неужели генсек не слышал о «комиссии Бурденко»?
.
А уж сказать, что «выводы комиссии прочно укрепились в международном общественном мнении» - вообще полный бред. Еще совсем недавно «парни Мэддена» возложила вину за катынский расстрел на СССР, а в 1956 году, после речи на ХХ съезде, группа американских парламентариев открыто призвала Хрущева покаяться еще и за Катынь… Советское правительство реагировало на подобные шаги чрезвычайно нервно. Такое могло быть напечатано в газете - но не в совершенно секретном письме, где принято было все же писать правду.
.
Зачем нужно в этом тексте изложение общеизвестных вещей, а также пропагандистская ложь? Предполагаемый ответ прост и очевиден. Нелепые сущности в газетном стиле плодят… для газет! Как внутренний документ письмо абсурдно, но если оно предназначалось для опубликования, все становится на свои места. Опубликовать в то время его могли только на Западе, в первую очередь в Америке. Общее же место западных публикаций о Катыни - «русские уверены, что они заморочили всему миру голову своей фальшивой комиссией Бурденко», а стало быть, этот тезис должен быть подтвержден. Равно как и чудовищная лживость и цинизм большевистского правительства.
.
Помните свидетельство о разговоре Хрущева и Гомулки? А теперь представьте себе очень простую вещь: Гомулка соглашается, и после совместного выступления Хрущев передает ему «улику» - письмо Шелепина.
.
Которое, во-первых, снимает все вопросы относительно доказательств - нет их, уничтожены КГБ, едва кровавые чекисты почувствовали опасность того, что их злодеяния выйдут наружу.
.
А во-вторых, как материалы ХХ съезда в кратчайший срок попали через Польшу в Соединенные Штаты, так и это письмо мгновенно окажется в американских газетах, нанеся памяти о Сталине еще один удар чудовищной силы. Хорошая акция, удобно вписывается в процесс «десталинизации» между ХХ и XXII съездами. Ну, и заодно компрометирует все еще авторитетных противников Хрущева - пытавшихся его скинуть Молотова и Кагановича.
.
Возможно, задумывалась эта провокация давно, да все случая не было, и потому понадобилось два документа: пока председателем КГБ являлся Серов - «письмо Серова», ну, а потом - «письмо Шелепина», что было куда выгоднее. Все-таки Серов - персона достаточно известная и одиозная, а Шелепин, человек в органах новый, куда больше подходил на роль «варяга, пораженного мерзостью КГБ». Разоблачение не состоялось, и верный человек убрал письмо в сейф до лучших времен, а потом, уходя, потихоньку спихнул в архив. Там оно и долежало до 90-х годов, пока о нем не вспомнили в связи с новым всплеском катынской темы…
.
Впрочем, письмо это ни в коей мере не свидетельствует о том, что поляков на самом деле расстрелял НКВД. Такая же фальшивка, как и остальные, только более ранняя…
Источник