Отголоски азбучных войн-2
3. “Фонетика”
Уже в те годы, когда кипели страсти по алфавиту, более мудрые и дальновидные поляки уже вынашивали план введения для украинского языка так называемого фонетического письма.
Как известно, письменность любого языка может основываться на двух принципах: этимологическом (слова пишутся так, как писались столетия тому назад, несмотря на то, что их произношение уже изменилось) и фонетическом (слова пишутся так, как произносятся в данный момент исторического развития языка).
В подавляющем большинстве европейских языков принят этимологический принцип, хотя на первый взгляд, кажется удобным именно фонетический.
Однако аргументов в пользу этимологического принципа, по здравом рассуждении, оказывается куда больше. Дело не просто в исторической преемственности.
Возьмите, например, тот неоспоримый факт, что пройдет какое-то время, и любое правописание, основанное на фонетическом принципе, неминуемо станет этимологическим. Поэтому чаще всего любые попытки проведения радикальных реформ в сторону фонетизации правописания в европейских языках были и будут впредь обречены на провал.
«Фпрьеть абрьичьины на правал» - что-то в этом роде стало бы с последними словами предыдущего предложения, если бы в русском языке ввели фонетическое письмо. В украинском оно было введено. Пусть и не столь радикально.
Но дело не в лингвистических принципах, не в соображениях удобства и целесообразности. Фонетическая реформа украинского правописания преследовала изначально исключительно политические цели.
К концу XIX века в Галиции, ставшей уже Галичиной и «Украинским Пьемонтом», накопилось изрядное количество «птенцов гнезда Гулаховского», которые целью своей жизни считали политический и национальный разрыв малорусского и великорусского народов.
Они резко критиковали консервативное русское правописание, которое они презрительно именовали «ярыжкой» или «ерыжкой» - по названию букв старого алфавита «ер» (твердый знак, писавшийся после твердых гласных на конце слов) и «еры» (буква «ы»).
Взамен предлагалось, якобы, более удобное и прогрессивное фонетическое письмо, «фонетика» для краткости.
Как вспоминал киевский профессор Тимофей Флоринский, автор книги «Малорусский язык и «украiнсько-руський» литературный сепаратизм» (Санкт-Петербург, 1900), одним из первых стал пропагандировать «фонетику» для украинского языка «украйнофильствующий поляк» Стахурский, который, впрочем, был согласен и на латинский алфавит. Лишь бы не по-русски. Флоринский был убит в Киеве в 1919 году, как полагают, петлюровцами.
В Галиции споры на эту тему велись давно, но лишь в 1892 году им придали ярко выраженное политическое звучание. В тот год «Общество имени Шевченко» и галицкое Педагогическое общество подали в австрийское министерство народного просвещения проект о введении фонетического правописания в учебниках народных школ и в средних учебных заведениях.
Просителей активно поддержала антирусская Народовская партия (объединявшаяся вокруг журнала «Народ») и ее видные деятели, известные полонизаторы Ф. Гартнер и С. Смаль-Стоцкий. Мотивировка их ходатайства была предельно проста: Галиции «и лучше, и безопаснее не пользоваться тем самым правописанием, какое принято в России».
Галицкие украинцы или «русские галичане», как они сами себя называли, вновь попробовали было сопротивляться. 50 тысяч подписей против реформы собрали тогда в Галичине и Буковине. Но тщетно.
Австрийское правительство прекрасно понимало свою выгоду. В 1893 году (у Николая Ульянова неверно значится 1895-ый) австрийский парламент официально утвердил фонетическое письмо для украинского языка. На сей раз антирусская партия одержала победу.
Но то, что народ в основном был против реформы, не могут скрыть даже самые ярые самостийники. В своей «Истории украинского литературного языка» (Виннипег, 1949) Иван Огиенко (Митрополит Илларион, министр просвещения и вероисповеданий в петлюровской Директории) пишет, что успех введения «фонетики» был обусловлен лишь тем, что «цей правопис здобув собi урядове затвердження», а совещания украинских ученых в Черновцах и Львове «все висловлювалися рiшуче проти змiни правпису». Выступления народа против реформы правописания Огиенко, впрочем, объяснял вполне традиционно: влиянием России.
Известный ученый, видный представитель карпатских русин доктор Афанасий Геровский в своих воспоминаниях, опубликованных в США в 60-годы, вспоминал, какими полицейским мерами внедряли австрияки в буковинских школах «фонетичний правопис».
Автор подробного исследования «Украинское движение как современный этап южнорусского сепаратизма» (Киев, 1912 - эта книга вызвала гнев известного интернационалиста В. И. Ленина и до сих пор вызывает ярость самостийников) «вiдомий україножер» С. Щеголев собрал немало фактов, свидетельствующих о народном недовольстве реформой.
Он приводит слова о фонетическом письме поляка Воринского, которого трудно было заподозрить в русофильстве: «Чудовищное покушение на законы лингвистики».
Сам Иван Франко вспоминал, что галицкая публика возвращала газеты и журналы с сопроводительными записками «Не смийте мени присылати такой огидной макулатуры» или «Возвращается обратным шагом к умалишенным».
Чего пытались достичь дерусификаторы? Дело в том, что консерватизм правописания давно служит своеобразным фактором национального и политического единства больших народов. У китайцев, например, языковые различия между Севером и Югом настолько велики, что часто выходцы из противоположных концов страны не понимают устную речь друг друга.
Но, поскольку их система письма основана не на звуках, а на понятиях, то письменная речь любого китайца понимается без труда. Какая разница, кто и как лично произносит иероглиф, означающий «дом», если все знают, что это именно дом?
В принципе изменения, которые были внесены самостийниками в русское общепринятое этимологическое письмо, незначительны: букву «ы» заменили на «и», а «и» - на «i». Позже появилось ї и еще кое-какие отличия, которых, к слову, стало меньше после того, как большевики, в свою очередь, убрали букву «ять» и эти самые пресловутые «еры» в конце слов.
Но этого было достаточно, чтобы получить в свое распоряжение убедительный аргумент для дальнейшей украинизации и проведения политики, нацеленной на разрыв с Россией. Ведь, скажем, если бы большевики не остановились на достигнутом и провели бы более радикальную реформу (были горячие головы, которые это предлагали), то расхождения между русским и украинским языком стали бы более заметны, а потому и убедительнее.
Пока что, например, слова «голова» и «берег» пишутся одинаково по-русски и по-украински, но в случае победы фонетического принципа русские стали бы писать эти слова как-то вроде «галава» и «бьерьек».
История украинского правописания в точности отражает путь, который проделали поляки, инициаторы и идеологи создания нового народа, отличного от русских. Вначале они пытались доказать, что галицике русины - всего лишь часть польской нации, а потому пытались заставить их писать латинскими буквами, как пишут поляки.
А затем, следуя мудрым указаниям графа Потоцкого, стали всеми доступными методами убеждать самих украинцев, что они кто угодно, но, если не поляки, то и не русские. То есть в полном соответствии с популярным принципом «нехай гiрше, або iнше».
Фонетическое письмо в России было запрещено еще в 90-е годы. После революции 1905 года, когда наступила некоторая политическая либерализация, самостийничество постаралось закрепиться и на российской части Украины. Специально для этого в Киев вернулся лично профессор Михаил Грушевский, впоследствии разоблаченный как агент австрийских спецслужб.
Грушевский самым активным образом стал внедрять фонетическое правописание (пусть даже и в несколько ином виде, нежели это было принято в Галиции - мы не будем вдаваться в лингвистические детали).
Он столкнулся, мягко говоря, с недопониманием. Один из подписчиков журнала «Засiв», например, писал: «Змiнить мерзенний провопис, бо вiн страшенно мiшає поширюванню нашої книжки в народ, в село… Буква «ы» есть буква свята i нiчого її змiнювати на «и» - це ж безтолковщина, медвежья услуга нашему народу».
Известный русский публицист Н. Гиляров-Платонов так написал о «кулишовке», одном из первых вариантов фонетического правописания: «Племенной сепаратизм в азбуке, - заметьте даже в азбуке, не только в языке, - есть племенное умственное самоумерщвление… Сила - в единстве и в общении; в общении единственно возможны жизнь и развитие».
Опять-таки неожиданно для самостийников против них резко выступил человек, от которого они этого не ожидали. Уже старый классик украинской литературы Иван Нечуй-Левицкий (1838-1918) в 1912 году опубликовал книгу «Кривое зеркало украинского языка», в которой подверг резкой критике реформу правописания в частности и насаждавшиеся Грушевским галицко-польские нормы языка вообще.
«С такой амуницией в украинских журналах и книгах украинская литература далеко вперед не убежит, ибо весь этот галицкий и польский груз обломит нашу телегу. На мой взгляд, этот груз - просто мусор, засоряющий наш язык, - писал Нечуй-Левицкий. - Галицкая орфография смешна, диковинна и не покоится на каких-либо научных основаниях«.
«И эту глупость премудрую, эти ребусы, - продолжает писатель, - зовут фонетическим правописанием».
Обилие «i» в украинских текстах у современников вызывали ассоциации со стеклами, засиженными мухами. «С тучей точек над словами», - писал старик Нечуй. Особенно он протестовал против того, что его книги переиздаются таким варварским способом.
Но затем последовала революция, интернациональная ленинская политика, жестокая украинизация, которую большевикам помогал осуществлять… все тот же Грушевский, академик АН СССР, чей портрет некоторые из нас могут созерцать сейчас на 50-гривневых бумажках. Нужно ли удивляться, что в Советской Украине был принят тот же принцип письма, который утвердил австрийский парламент для Галиции в 1893 году?
А к тому же, постарались сделать так, чтобы никто не мог узнать обо всем, что мы здесь изложили. Не было жарких протестов юного Шашкевича, не было эмиграции Головацкого, не было «Кривого зеркала» Нечуя-Левицкого.
Вот как описывает внедрение «фонетики» после первой революции в Малороссии сподвижник Грушевского филолог Агафангел Крымский: «I от настав 1905 рiк у Росiськiй iмперiї i дав пiдданцям волю друку, а українцям - волю друкувати своєю мовою i тою орфографiєю, яка їм до мислi…Всi українцi раптом тодi одкинули ненавидну «ярижку» i зачали писати справжнiм українським правописом, який вiдповiдав духовi нашої мови».
И многие так думают до сих пор.
А мы всего лишь хотели напомнить людям обо всех тех, о ком не пишут сейчас в официальных учебниках истории и языка. И об их борьбе за «азбучное единство» наших народов.
Владимир Корнилов
Октябрь 1998 г.
***
Источник.