И зашаталась держава…
Кончина Леонида Ильича Брежнева ознаменовала конец целой эпохи
35 лет назад ушел из жизни человек, находившийся у власти в СССР почти двадцать лет.
Именно тогда, в сумрачном ноябре 1982 года, под звуки траурных мелодий зашаталась держава.
Впрочем, почти никто не заметил этих, едва заметных признаков «землетрясения».
Хотя слухи о болезни Брежнева ходили давно, никто не думал, что он скоро умрет. Страна привыкла к его тяжелой походке, натужным движениям, невнятным речам. Было понятно, что когда-нибудь генсек, как и любой смертный, покинет сей мир, но - все же не так скоро. Пока же его поддержат, порой в прямом смысле слова.
Кремль в начале 80-х стал домом престарелых для высокопоставленных коммунистов. Брежневу -75 лет, министру обороны Дмитрию Устинову - 74, министру иностранных дел - Андрею Громыко - 73.
Самыми старыми среди советских политиков были 77-летний председатель Совета министров СССР Николай Тихонов и 83-летний глава Комитета партийного контроля Арвид Пельше. Дебютант Политбюро Михаил Горбачев, возраст которого едва перевалил за пятьдесят, выглядел «юнцом»...
7 ноября 1982 года страна отмечала 65-ю годовщину Октябрьской революции. Все было как всегда: на Красной площади пели боевые трубы, печатали шаг воины, мчались танки, тянули ракетные установки тягачи.
Затем на брусчатку высыпали демонстранты - со знаменами, транспарантами, портретами вождей. Сами вожди сгрудились на Мавзолее и о чем-то переговаривались. Брежнев в шапке и темных очках стоял рядом с Устиновым, который произносил праздничную речь. Больше никто из простых смертных генсека живым не видел…
10-го ноября Брежнев скоропостижно скончался, скорбную весть объявили на другой день. Но то, что в стране что-то случилось, граждане СССР почувствовали накануне. Из телевизионной программы внезапно убрали хоккейную трансляцию и концерт в честь Дня милиции. Зазвучали печальные мелодии, в воздухе явственно запахло еловыми ветвями траурных венков.
12 ноября сообщение о смерти Брежнева появилось в газетах. В тот мрачный во всех отношениях день возле киоска с периодикой я услышал короткий диалог. «Скажите, телепрограмма на следующую неделю сегодня в газетах есть?» - спросил покупатель. Киоскерша, бросила на него осуждающий взгляд и покачала головой: «Как же можно, гражданин?! У нас такое горе, а вы с пустяками лезете!»
Смущенный любитель телевидения тут же испарился. А очередь в киоск все двигалась и двигалась. Женщины и мужчины бросали на блюдечко монетки, безмолвно брали газетные листы, обрамленные в траурные рамки, и уходили. В тот день все газеты выглядели одинаково - большой портрет Брежнева и траурное сообщение.
Москву наглухо перекрыли. Прохожие то и дело натыкались на милицейские заграждения, воинские патрули. На центральные улицы пускали только тех, кто работал поблизости или жил в тех местах (спрашивали паспорт с пропиской). Всех прочих заворачивали.
Чего опасалась власть, не ведомо. Может, решила, что тысячи людей ринутся в Колонный зал смотреть на покойника и начнется давка, как при прощании со Сталиным почти тридцать лет назад, в марте пятьдесят третьего?
Я не видел сталинских похорон. Но, думаю, прощание с Брежневым, спустя почти тридцать лет, в ноябре восемьдесят второго, было не менее, а, может, и более помпезным.
С генсеком прощались целых три дня. На четвертые сутки утопающий в цветах гроб поместили на орудийный лафет, и длинная скорбная процессия под звуки душераздирающих мелодий побрела на Красную площадь…
Когда тело Брежнева опустили в могилу, на пять минут остановилась работа заводов и фабрик. Грянул салют, зашлись в надрывном вопле сиплые гудки предприятий. По мрачному небу бежали черные облака, дул пронизывающий ветер. Ветер перемен, подумали многие. И оказались правы, потому что на место добродушного Брежнева пришел мрачный Андропов. Но это уже совсем другая история…
Время Брежнева трудно оценить однозначно. Оно было хорошим и плохим, добрым и злым. Та длинная эпоха видится широкой палитрой с самыми невероятными цветами и оттенками.
Деятели партии и правительства и, конечно, сам Леонид Ильич, без устали напоминали гражданам о неустанной заботе партии и правительства, близости светлой эры (о коммунизме во времена Брежнева уже не мечтали, тщились построить только развитой социализм).
Но действительность расходилась со словами - в государстве царила бюрократия, пламенные коммунисты прикрывались высокими целями и пышными лозунгами. Да и жизнь жителей СССР была далека от той, что рисовали докладчики с высоких трибун. Беспрестанная ложь и показуха давно стали атрибутами повседневной жизни.
На головы миллионов людей ежедневно сыпались сообщения о выполнении и перевыполнении громадных планов - среди них, однако, было немало «липовых». Говорили о невероятных урожаях, выпуске несметного количества чугуна и стали, рекордных цифрах добычи газа, угля, нефти. Но и тут часто случался «перебор».
На телеэкранах то и дело возникали передовики труда: шахтеры, металлурги, строители, колхозники, которые выполнив одни социалистические обязательства, брали на себя другие.
Ученые рассказывали о своих открытиях, врачи - о новых способах лечения больных, спортсмены - о том, в какой драматической борьбе они добыли золотые медали. И, конечно, все они посвящали свои успехи великой Родине.
Можно было подумать, что в СССР все просто горят на работе. На самом деле армия бездельников, лишь имитирующих деятельность, исчислялась миллионами. Как острил Аркадий Райкин, «пятого и двадцатого я твердо знаю, зачем я иду на работу». В другие же дни возникало огромное желание обойти родное предприятие стороной. Да и просто нечего было там делать. Зато в стране окончательно и бесповоротно победили безработицу!
В брежневские времена даже закоренелого бездельника или пьяницу трудно было вытурить с должности. За него заступались, брали на поруки, отстаивали доброхоты и сентиментальные женщины: «Да пропадет же Петька (Ванька, Колька, Сашка)! А у него жена, дети малые. Давайте, товарищи, дадим ему еще один шанс…»
Но, конечно же, Советский Союз не был сборищем болтунов и лентяев.
Многие, очень многие в стране трудились на совесть. При Брежневе СССР осваивал просторы космоса, развивал авиацию.
Усилиями всей страны был построен Волжский автомобильный гигант, где начали выпускать автомобиль «Жигули». Достать машину было ох, как нелегко, но каким же было ликование счастливого обладателя «копейки», преодолевшего все трудности!
В 70-е годы началась прокладка Байкало-Амурской магистрали. Тот смелый проект родился еще в стародавние времена, а взял старт опять же при Брежневе. Помните: «Слышишь, время гудит БАМ! На просторах крутых БАМ! И большая тайга покоряется нам…» На строительстве многокилометровой магистрали тоже трудился весь Союз.
У нас были чудесные фигуристы, лучшая в мире команда по хоккею, очень неплохая - особенно в сравнении с нынешней - сборная по футболу. А какими яркими и впечатляющими получились Игры-80 в Москве! Те, кто видел улетающего в небо олимпийского Мишку и плачущие Лужники на церемонии закрытия, никогда не забудут этого зрелища.
Тогда пели: «Сегодня не личное главное, а сводки рабочего дня». И в тех сводках, значилось, к примеру, постоянно возрастающее количество построенных жилых домов. Сегодня молодым людям трудно представить, что люди получали квартиры бесплатно! Правда, для этого приходилось простоять в долгой очереди лет этак десять-пятнадцать.
Будущие обладатели кооперативных жилищ постепенно, без тяжелых нагрузок на семейный бюджет выплачивали их стоимость - пусть не маленькую по тем временам, зато - без всяких накруток. И кредиты на телевизоры, холодильники, пылесосы и прочие нужные вещи в СССР представляли беспроцентные. То есть, долг погашался постепенно, за несколько месяцев.
Программа «Время» заряжала энергией. Никаких бедствий, катаклизмов, катастроф, сообщалось только о том, что должно радовать, наполнять бодростью - о партийных форумах, трудовых и спортивных победах, значимых событиях в культурной жизни. Не захочешь, а поневоле поверишь в то, что жизнь улучшается.
Оптимизм передавался советским людям по наследству. Родители оставляли своим отпрыскам не только холодильник «ЗИЛ», садовый домик на шести сотках, старенькие «Жигули», но и надежду на лучшее будущее.
Старики не дождались всех прихода радостной, изобильной жизни, но уходили с верой, что уж детям непременно повезет!
Советским людям неустанно внушали, что за границей все дорого, плохо, простые труженики страдают, едва сводя концы с концами. Вальяжный и благополучный обозреватель Валентин Зорин вещал с телеэкрана, как бедствует Америка и какие еще козни готовит зловредный Пентагон всему прогрессивному человечеству.
Одни зрители верили, другие сомневались. А вообще-то, на Вашингтон им было наплевать, ибо хватало своих проблем. Главное, дотянуть до получки.
Впрочем, у иных граждан материальное положение было вполне устойчивое. Приемлемая зарплата - 150 рублей. На тридцатку больше - уже хорошо, 220 - просто здорово. Да еще премии давали, а к Новому году - «тринадцатую» зарплату. Обычная пенсия - 80-90 целковых, повышенная - 130. Денег, хотя многим с натяжкой - хватало. Цены-то были вполне доступные и не менялись десятилетиями.
Однако, чтобы добыть приличные вещи, бытовую технику, мебель, хорошие продукты и обрести другие радости жизни, требовались не только деньги, но и связи, знакомства или, как тогда выражались, «блат».
В магазинах же выбор был, мягко говоря, невелик, однако не стоит верить тем, кто утверждает, что в СССР люди ходили чуть ли не обносках и почти голодали.
Не было такого! Да, народ не шиковал, зарубежными тряпками и импортной обувью не был избалован. Приходилось облачаться в свое, родное, далеко не всегда удобное и радующее глаз. Что же касается острого продуктового дефицита, то он возник лишь в конце 80-х, к которым Брежнев, понятно, уже не имел отношения.
В общем, были свои радости, не обходилось без трудностей. И народ не унывал. Даже в набитых «колбасных» поездах царило хорошее настроение.
Особенно на обратном пути из Москвы, когда усталые люди, нагруженные добычей, возвращались домой - с кусками мяса, батонами «докторской» и «любительской», гроздьями сосисок.
…До середины 70-х Брежнев был крепким, уверенным в себе лидером великой державы. Его уважали дома и за рубежом - к слову, при нем отношения с Западом были вполне нормальными, деловыми. Генсек шагал быстрой, пружинистой походкой, резво запрыгивал на трап самолета.
Он много ездил по стране, охотно и доброжелательно беседуя со всеми, кто встречался на пути. Лицо Леонида Ильича было выразительным, подвижным, на котором отражалась вся гамма меняющихся чувств и ощущений.
Спустя годы, когда болезнь начала опутывать его большое, сильное тело, и генсек превратился в немощного старика с помутненным взглядом, над ним стали посмеиваться - разумеется, за глаза, - сочинять анекдоты. И это при том, что культ деградирующей личности Брежнева намного перерос сталинский и хрущевский, перейдя все границы здравого смысла!
В народе высмеивали его нетвердую походку, невнятную речь, неуемную страсть к почестям и наградам, литературное «дарование». Между прочим, брежневской трилогией, в которую вошли «Малая земля», «Возрождение» и «Целина», лицемерно восхищались известные писатели и артисты, хотя знали, что Леонид Ильич не приложил и руки к этим сочинениям.
Но Ленинскую премию по литературе он принял со слезами умиления. Возможно, тщеславный генсек и впрямь поверил в то, что восхваляемые до небес книги - это его рук и ума дело…
Последние годы жизни Брежнева превратились в настоящую драму. Он был всесильным и бессильным. Мог распоряжаться чужими судьбами, но властвовал над своей. Больной и немощный, он был принужден оставаться на своем посту, намертво прикованный к власти.
Тяготясь своим положением, Брежнев несколько раз пытался уйти в отставку, но всякий раз его порыв останавливал дружный хор льстецов и подхалимов: «Куда же мы без вас, дорогой Леонид Ильич?! Пропадем ведь! Оставайтесь!» И он милостиво соглашался, наивно веря, что страна и впрямь пропадет без него…
Брежневское время принято называть застоем. Если таковой и был, то лишь в последние годы правления Леонида Ильича.
Да и в большей степени это относится не к стране, а к самому Брежневу. Он слишком «застоялся» в Кремле, хотя реалии жизни давно требовали прихода нового, энергичного лидера.
Государственная система все больше изнашивалась и приходила в негодность, а жителей Советского Союза охватывали непреодолимые равнодушие и апатия. В ноябре 1982 года они без эмоций восприняли смерть одного старика и воцарение на его месте другого.
И только в 1985-м, через два генсека после Брежнева началось медленное пробуждение страны, которое, впрочем, обернулось разрушительным извержением спящего «вулкана», повергшим великую державу в руины.
Валерий Бурт
***
Источник.
35 лет назад ушел из жизни человек, находившийся у власти в СССР почти двадцать лет.
Именно тогда, в сумрачном ноябре 1982 года, под звуки траурных мелодий зашаталась держава.
Впрочем, почти никто не заметил этих, едва заметных признаков «землетрясения».
Хотя слухи о болезни Брежнева ходили давно, никто не думал, что он скоро умрет. Страна привыкла к его тяжелой походке, натужным движениям, невнятным речам. Было понятно, что когда-нибудь генсек, как и любой смертный, покинет сей мир, но - все же не так скоро. Пока же его поддержат, порой в прямом смысле слова.
Кремль в начале 80-х стал домом престарелых для высокопоставленных коммунистов. Брежневу -75 лет, министру обороны Дмитрию Устинову - 74, министру иностранных дел - Андрею Громыко - 73.
Самыми старыми среди советских политиков были 77-летний председатель Совета министров СССР Николай Тихонов и 83-летний глава Комитета партийного контроля Арвид Пельше. Дебютант Политбюро Михаил Горбачев, возраст которого едва перевалил за пятьдесят, выглядел «юнцом»...
7 ноября 1982 года страна отмечала 65-ю годовщину Октябрьской революции. Все было как всегда: на Красной площади пели боевые трубы, печатали шаг воины, мчались танки, тянули ракетные установки тягачи.
Затем на брусчатку высыпали демонстранты - со знаменами, транспарантами, портретами вождей. Сами вожди сгрудились на Мавзолее и о чем-то переговаривались. Брежнев в шапке и темных очках стоял рядом с Устиновым, который произносил праздничную речь. Больше никто из простых смертных генсека живым не видел…
10-го ноября Брежнев скоропостижно скончался, скорбную весть объявили на другой день. Но то, что в стране что-то случилось, граждане СССР почувствовали накануне. Из телевизионной программы внезапно убрали хоккейную трансляцию и концерт в честь Дня милиции. Зазвучали печальные мелодии, в воздухе явственно запахло еловыми ветвями траурных венков.
12 ноября сообщение о смерти Брежнева появилось в газетах. В тот мрачный во всех отношениях день возле киоска с периодикой я услышал короткий диалог. «Скажите, телепрограмма на следующую неделю сегодня в газетах есть?» - спросил покупатель. Киоскерша, бросила на него осуждающий взгляд и покачала головой: «Как же можно, гражданин?! У нас такое горе, а вы с пустяками лезете!»
Смущенный любитель телевидения тут же испарился. А очередь в киоск все двигалась и двигалась. Женщины и мужчины бросали на блюдечко монетки, безмолвно брали газетные листы, обрамленные в траурные рамки, и уходили. В тот день все газеты выглядели одинаково - большой портрет Брежнева и траурное сообщение.
Москву наглухо перекрыли. Прохожие то и дело натыкались на милицейские заграждения, воинские патрули. На центральные улицы пускали только тех, кто работал поблизости или жил в тех местах (спрашивали паспорт с пропиской). Всех прочих заворачивали.
Чего опасалась власть, не ведомо. Может, решила, что тысячи людей ринутся в Колонный зал смотреть на покойника и начнется давка, как при прощании со Сталиным почти тридцать лет назад, в марте пятьдесят третьего?
Я не видел сталинских похорон. Но, думаю, прощание с Брежневым, спустя почти тридцать лет, в ноябре восемьдесят второго, было не менее, а, может, и более помпезным.
С генсеком прощались целых три дня. На четвертые сутки утопающий в цветах гроб поместили на орудийный лафет, и длинная скорбная процессия под звуки душераздирающих мелодий побрела на Красную площадь…
Когда тело Брежнева опустили в могилу, на пять минут остановилась работа заводов и фабрик. Грянул салют, зашлись в надрывном вопле сиплые гудки предприятий. По мрачному небу бежали черные облака, дул пронизывающий ветер. Ветер перемен, подумали многие. И оказались правы, потому что на место добродушного Брежнева пришел мрачный Андропов. Но это уже совсем другая история…
Время Брежнева трудно оценить однозначно. Оно было хорошим и плохим, добрым и злым. Та длинная эпоха видится широкой палитрой с самыми невероятными цветами и оттенками.
Деятели партии и правительства и, конечно, сам Леонид Ильич, без устали напоминали гражданам о неустанной заботе партии и правительства, близости светлой эры (о коммунизме во времена Брежнева уже не мечтали, тщились построить только развитой социализм).
Но действительность расходилась со словами - в государстве царила бюрократия, пламенные коммунисты прикрывались высокими целями и пышными лозунгами. Да и жизнь жителей СССР была далека от той, что рисовали докладчики с высоких трибун. Беспрестанная ложь и показуха давно стали атрибутами повседневной жизни.
На головы миллионов людей ежедневно сыпались сообщения о выполнении и перевыполнении громадных планов - среди них, однако, было немало «липовых». Говорили о невероятных урожаях, выпуске несметного количества чугуна и стали, рекордных цифрах добычи газа, угля, нефти. Но и тут часто случался «перебор».
На телеэкранах то и дело возникали передовики труда: шахтеры, металлурги, строители, колхозники, которые выполнив одни социалистические обязательства, брали на себя другие.
Ученые рассказывали о своих открытиях, врачи - о новых способах лечения больных, спортсмены - о том, в какой драматической борьбе они добыли золотые медали. И, конечно, все они посвящали свои успехи великой Родине.
Можно было подумать, что в СССР все просто горят на работе. На самом деле армия бездельников, лишь имитирующих деятельность, исчислялась миллионами. Как острил Аркадий Райкин, «пятого и двадцатого я твердо знаю, зачем я иду на работу». В другие же дни возникало огромное желание обойти родное предприятие стороной. Да и просто нечего было там делать. Зато в стране окончательно и бесповоротно победили безработицу!
В брежневские времена даже закоренелого бездельника или пьяницу трудно было вытурить с должности. За него заступались, брали на поруки, отстаивали доброхоты и сентиментальные женщины: «Да пропадет же Петька (Ванька, Колька, Сашка)! А у него жена, дети малые. Давайте, товарищи, дадим ему еще один шанс…»
Но, конечно же, Советский Союз не был сборищем болтунов и лентяев.
Многие, очень многие в стране трудились на совесть. При Брежневе СССР осваивал просторы космоса, развивал авиацию.
Усилиями всей страны был построен Волжский автомобильный гигант, где начали выпускать автомобиль «Жигули». Достать машину было ох, как нелегко, но каким же было ликование счастливого обладателя «копейки», преодолевшего все трудности!
В 70-е годы началась прокладка Байкало-Амурской магистрали. Тот смелый проект родился еще в стародавние времена, а взял старт опять же при Брежневе. Помните: «Слышишь, время гудит БАМ! На просторах крутых БАМ! И большая тайга покоряется нам…» На строительстве многокилометровой магистрали тоже трудился весь Союз.
У нас были чудесные фигуристы, лучшая в мире команда по хоккею, очень неплохая - особенно в сравнении с нынешней - сборная по футболу. А какими яркими и впечатляющими получились Игры-80 в Москве! Те, кто видел улетающего в небо олимпийского Мишку и плачущие Лужники на церемонии закрытия, никогда не забудут этого зрелища.
Тогда пели: «Сегодня не личное главное, а сводки рабочего дня». И в тех сводках, значилось, к примеру, постоянно возрастающее количество построенных жилых домов. Сегодня молодым людям трудно представить, что люди получали квартиры бесплатно! Правда, для этого приходилось простоять в долгой очереди лет этак десять-пятнадцать.
Будущие обладатели кооперативных жилищ постепенно, без тяжелых нагрузок на семейный бюджет выплачивали их стоимость - пусть не маленькую по тем временам, зато - без всяких накруток. И кредиты на телевизоры, холодильники, пылесосы и прочие нужные вещи в СССР представляли беспроцентные. То есть, долг погашался постепенно, за несколько месяцев.
Программа «Время» заряжала энергией. Никаких бедствий, катаклизмов, катастроф, сообщалось только о том, что должно радовать, наполнять бодростью - о партийных форумах, трудовых и спортивных победах, значимых событиях в культурной жизни. Не захочешь, а поневоле поверишь в то, что жизнь улучшается.
Оптимизм передавался советским людям по наследству. Родители оставляли своим отпрыскам не только холодильник «ЗИЛ», садовый домик на шести сотках, старенькие «Жигули», но и надежду на лучшее будущее.
Старики не дождались всех прихода радостной, изобильной жизни, но уходили с верой, что уж детям непременно повезет!
Советским людям неустанно внушали, что за границей все дорого, плохо, простые труженики страдают, едва сводя концы с концами. Вальяжный и благополучный обозреватель Валентин Зорин вещал с телеэкрана, как бедствует Америка и какие еще козни готовит зловредный Пентагон всему прогрессивному человечеству.
Одни зрители верили, другие сомневались. А вообще-то, на Вашингтон им было наплевать, ибо хватало своих проблем. Главное, дотянуть до получки.
Впрочем, у иных граждан материальное положение было вполне устойчивое. Приемлемая зарплата - 150 рублей. На тридцатку больше - уже хорошо, 220 - просто здорово. Да еще премии давали, а к Новому году - «тринадцатую» зарплату. Обычная пенсия - 80-90 целковых, повышенная - 130. Денег, хотя многим с натяжкой - хватало. Цены-то были вполне доступные и не менялись десятилетиями.
Однако, чтобы добыть приличные вещи, бытовую технику, мебель, хорошие продукты и обрести другие радости жизни, требовались не только деньги, но и связи, знакомства или, как тогда выражались, «блат».
В магазинах же выбор был, мягко говоря, невелик, однако не стоит верить тем, кто утверждает, что в СССР люди ходили чуть ли не обносках и почти голодали.
Не было такого! Да, народ не шиковал, зарубежными тряпками и импортной обувью не был избалован. Приходилось облачаться в свое, родное, далеко не всегда удобное и радующее глаз. Что же касается острого продуктового дефицита, то он возник лишь в конце 80-х, к которым Брежнев, понятно, уже не имел отношения.
В общем, были свои радости, не обходилось без трудностей. И народ не унывал. Даже в набитых «колбасных» поездах царило хорошее настроение.
Особенно на обратном пути из Москвы, когда усталые люди, нагруженные добычей, возвращались домой - с кусками мяса, батонами «докторской» и «любительской», гроздьями сосисок.
…До середины 70-х Брежнев был крепким, уверенным в себе лидером великой державы. Его уважали дома и за рубежом - к слову, при нем отношения с Западом были вполне нормальными, деловыми. Генсек шагал быстрой, пружинистой походкой, резво запрыгивал на трап самолета.
Он много ездил по стране, охотно и доброжелательно беседуя со всеми, кто встречался на пути. Лицо Леонида Ильича было выразительным, подвижным, на котором отражалась вся гамма меняющихся чувств и ощущений.
Спустя годы, когда болезнь начала опутывать его большое, сильное тело, и генсек превратился в немощного старика с помутненным взглядом, над ним стали посмеиваться - разумеется, за глаза, - сочинять анекдоты. И это при том, что культ деградирующей личности Брежнева намного перерос сталинский и хрущевский, перейдя все границы здравого смысла!
В народе высмеивали его нетвердую походку, невнятную речь, неуемную страсть к почестям и наградам, литературное «дарование». Между прочим, брежневской трилогией, в которую вошли «Малая земля», «Возрождение» и «Целина», лицемерно восхищались известные писатели и артисты, хотя знали, что Леонид Ильич не приложил и руки к этим сочинениям.
Но Ленинскую премию по литературе он принял со слезами умиления. Возможно, тщеславный генсек и впрямь поверил в то, что восхваляемые до небес книги - это его рук и ума дело…
Последние годы жизни Брежнева превратились в настоящую драму. Он был всесильным и бессильным. Мог распоряжаться чужими судьбами, но властвовал над своей. Больной и немощный, он был принужден оставаться на своем посту, намертво прикованный к власти.
Тяготясь своим положением, Брежнев несколько раз пытался уйти в отставку, но всякий раз его порыв останавливал дружный хор льстецов и подхалимов: «Куда же мы без вас, дорогой Леонид Ильич?! Пропадем ведь! Оставайтесь!» И он милостиво соглашался, наивно веря, что страна и впрямь пропадет без него…
Брежневское время принято называть застоем. Если таковой и был, то лишь в последние годы правления Леонида Ильича.
Да и в большей степени это относится не к стране, а к самому Брежневу. Он слишком «застоялся» в Кремле, хотя реалии жизни давно требовали прихода нового, энергичного лидера.
Государственная система все больше изнашивалась и приходила в негодность, а жителей Советского Союза охватывали непреодолимые равнодушие и апатия. В ноябре 1982 года они без эмоций восприняли смерть одного старика и воцарение на его месте другого.
И только в 1985-м, через два генсека после Брежнева началось медленное пробуждение страны, которое, впрочем, обернулось разрушительным извержением спящего «вулкана», повергшим великую державу в руины.
Валерий Бурт
***
Источник.