Кровавое воскресение
Российская империя рухнула не в феврале 1917 года, когда высшая часть политического класса решила устранить от власти Николая II. Многие данные свидетельствуют, что она пережила несколько крушений, которые надламывали ее фундаментальные основы.
Одно такое крушение произошло 9 января 1905 года. Оно получило разящее название «Кровавое воскресенье», а император для многих стал «Николаем Кровавым».
С той поры принято за аксиому, что история того воскресного дня выглядит как мирное шествие простого народа к Зимнему дворцу, чтобы вручить императору от законопослушных подданных петицию об улучшении жизни. А оторвавшийся от народной жизни царь вместо общения с православным людом приказал войсками расстрелять шествие.
Эта картина перевернула душу миллионам образованных русских, которые и должны были быть опорой государства. Государство как идея рухнуло в их душах..
Царь пролил кровь невинных. Этот царь - ирод, а не Помазанник Божий, представляющий народ перед Господом.
В этот миг мистическое царство было обрушено.
Революционную же сущность происходящего объяснила плехановская «Искра»: «Тысячными толпами решили рабочие собраться к Зимнему дворцу и требовать, чтобы Царь самолично вышел на балкон принять петицию и присягнуть, что требования народа будут выполнены. Так обращались к своему «доброму королю» герои Бастилии и похода на Версаль! И тогда раздалось «ура» в честь показавшегося толпе по ее требованию монарха, но в этом «ура» прозвучал смертельный приговор монархии» (Ольденбург С. Царствование императора Николая II. Вашингтон, 1981. С. 268).
Говоря без обиняков, под прикрытием икон и хоругвей 9 января должна была произойти мирная фаза революции, после которой монархия неизбежно стала бы саморазрушаться.
Однако в тот день у империи было еще много защитников, каковых не оказалось спустя двенадцать лет.
21 декабря 1904 года Петербург всколыхнула весть о падении (нет, не Донбасса!) Порт-Артура. На следующий день состоялась заседание Общества фабрично-заводских рабочих, которым руководил священник церкви при Пересыльной тюрьме Георгий Гапон.
Общество фабрично-заводских рабочих было своеобразным сколком рабочих организаций начальника московского охранного отделения полковника Сергея Зубатова, который ставил целью оторвать трудящихся от революционеров и содействовать при помощи властей улучшению их экономического положения. Зубатова поддерживал московский губернатор великий князь Сергей Александрович, вскоре убитый Каляевым. То есть спецслужбы уже видели, что власти не справляются с управлением государственного корабля.
В Петербурге же общая атмосфера была иной, градоначальник Фулон, высказывая незадолго до трагедии пожелание гапоновскому обществу «всегда одерживать верх над капиталистами», не понимал, как будут развиваться события.
На заседании 28 декабря Общество, в котором стали идеологически доминировать представители либерального Союза освобождения, постановило начать выступление.
29 декабря дирекции Путиловского завода было предъявлено требование уволить мастера, который якобы незаконно уволил четырех рабочих. Пока шли переговоры, 3 января забастовка охватила весь завод. Забастовщики уже потребовали увеличения минимальной ставки зарплаты и введения 8-часового рабочего дня.
Представители Общества во главе с Гапоном вели переговоры с дирекцией, организовали стачечный комитет и фонд помощи бастующим, для чего у них были немалые средства.
5 января уже не работало несколько десятков тысяч человек. Это большая сила.
Правительство же было совершенно спокойно. Вечером 8 января около 21 часа у министра внутренних дел Святополк-Мирского прошло короткое заседание, на котором присутствовали градоначальник генерал Фулон, товарищ (заместитель) министра внутренних дел генерал Трепов, начальник штаба войск гвардии и Петербургского округа генерал Мешетич и министр финансов Коковцов, в ведении которого находилась фабричная инспекция.
Коковцов в своих мемуарах отмечает: «Среди представителей Министерства внутренних дел и в объяснениях начальника штаба не было ни малейшей тревоги. На мой вопрос, почему же мы собрались так поздно, что я даже не могу осветить дела данными фабричной инспекции, князь Святополк-Мирский ответил мне, что он думал первоначально совсем не «тревожить» меня, так как дело вовсе не имеет серьезного характера, тем более что еще в четверг на его всеподданнейшем докладе было решено, что Государь не проведет этого дня в городе, а выедет в Гатчину, полиция сообщит об этом заблаговременно рабочим, и, конечно, все движение будет остановлено, и никакого скопления на площади Зимнего дворца не произойдет» (Коковцов В. Из моего прошлого. Кн. 1. М., 1992. С. 62).
Но реальность оказалась иной. Во-первых, газеты и типографии тоже бастовали. Сообщение правительства было напечатано в маленькой типографии в виде невзрачных «афишек» и фактически осталось незамеченным.
Во-вторых, петицию царю составляли от имени рабочих социал-демократов, и в нее вошли под прикрытием верноподданнической фразеологии политические требования: «Немедленно повели созвать представителей земли русской... Повели, чтобы выборы в Учредительное собрание происходили при условии всеобщей, тайной и равной подачи голосов. Это самая главная наша просьба: в ней и на ней зиждется все, это главный и единственный пластырь наших ран».
В требованиях содержалось фактическое введение парламентской республики.
Корреспондент французской социалистической газеты «Юманите» писал в номере 8 (21) января: «Резолюции либеральных банкетов и даже земств бледнеют перед теми, которые депутация рабочих пытается завтра представить царю».
Историк С. С. Ольденбург замечает: «Допустить манифестацию значило капитулировать без борьбы» (С. 265).
Кровопролитие было неминуемо. Обе стороны шли к нему, рабочие - с верой в свою правоту, власти с уверенностью в собственных силах.
Обе стороны оказались неправы. Только организаторы 300-тысячной демонстрации, для которых Николай II был непримиримым политическим врагом, действовали беспроигрышно.
Винтовочные залпы 9 января перевели противостояние в революционную фазу.
Были убиты 130 и ранены несколько сот человек. Эти цифры, сильно преувеличенные пропагандой и слухами, взывали к мести. Теперь не имели никакого значения усилия власти по облегчению положения рабочих, ее совещания с представителями земств и либеральной интеллигенции о политических реформах.
Одно такое крушение произошло 9 января 1905 года. Оно получило разящее название «Кровавое воскресенье», а император для многих стал «Николаем Кровавым».
С той поры принято за аксиому, что история того воскресного дня выглядит как мирное шествие простого народа к Зимнему дворцу, чтобы вручить императору от законопослушных подданных петицию об улучшении жизни. А оторвавшийся от народной жизни царь вместо общения с православным людом приказал войсками расстрелять шествие.
Эта картина перевернула душу миллионам образованных русских, которые и должны были быть опорой государства. Государство как идея рухнуло в их душах..
Царь пролил кровь невинных. Этот царь - ирод, а не Помазанник Божий, представляющий народ перед Господом.
В этот миг мистическое царство было обрушено.
Революционную же сущность происходящего объяснила плехановская «Искра»: «Тысячными толпами решили рабочие собраться к Зимнему дворцу и требовать, чтобы Царь самолично вышел на балкон принять петицию и присягнуть, что требования народа будут выполнены. Так обращались к своему «доброму королю» герои Бастилии и похода на Версаль! И тогда раздалось «ура» в честь показавшегося толпе по ее требованию монарха, но в этом «ура» прозвучал смертельный приговор монархии» (Ольденбург С. Царствование императора Николая II. Вашингтон, 1981. С. 268).
Говоря без обиняков, под прикрытием икон и хоругвей 9 января должна была произойти мирная фаза революции, после которой монархия неизбежно стала бы саморазрушаться.
Однако в тот день у империи было еще много защитников, каковых не оказалось спустя двенадцать лет.
21 декабря 1904 года Петербург всколыхнула весть о падении (нет, не Донбасса!) Порт-Артура. На следующий день состоялась заседание Общества фабрично-заводских рабочих, которым руководил священник церкви при Пересыльной тюрьме Георгий Гапон.
Общество фабрично-заводских рабочих было своеобразным сколком рабочих организаций начальника московского охранного отделения полковника Сергея Зубатова, который ставил целью оторвать трудящихся от революционеров и содействовать при помощи властей улучшению их экономического положения. Зубатова поддерживал московский губернатор великий князь Сергей Александрович, вскоре убитый Каляевым. То есть спецслужбы уже видели, что власти не справляются с управлением государственного корабля.
В Петербурге же общая атмосфера была иной, градоначальник Фулон, высказывая незадолго до трагедии пожелание гапоновскому обществу «всегда одерживать верх над капиталистами», не понимал, как будут развиваться события.
На заседании 28 декабря Общество, в котором стали идеологически доминировать представители либерального Союза освобождения, постановило начать выступление.
29 декабря дирекции Путиловского завода было предъявлено требование уволить мастера, который якобы незаконно уволил четырех рабочих. Пока шли переговоры, 3 января забастовка охватила весь завод. Забастовщики уже потребовали увеличения минимальной ставки зарплаты и введения 8-часового рабочего дня.
Представители Общества во главе с Гапоном вели переговоры с дирекцией, организовали стачечный комитет и фонд помощи бастующим, для чего у них были немалые средства.
5 января уже не работало несколько десятков тысяч человек. Это большая сила.
Правительство же было совершенно спокойно. Вечером 8 января около 21 часа у министра внутренних дел Святополк-Мирского прошло короткое заседание, на котором присутствовали градоначальник генерал Фулон, товарищ (заместитель) министра внутренних дел генерал Трепов, начальник штаба войск гвардии и Петербургского округа генерал Мешетич и министр финансов Коковцов, в ведении которого находилась фабричная инспекция.
Коковцов в своих мемуарах отмечает: «Среди представителей Министерства внутренних дел и в объяснениях начальника штаба не было ни малейшей тревоги. На мой вопрос, почему же мы собрались так поздно, что я даже не могу осветить дела данными фабричной инспекции, князь Святополк-Мирский ответил мне, что он думал первоначально совсем не «тревожить» меня, так как дело вовсе не имеет серьезного характера, тем более что еще в четверг на его всеподданнейшем докладе было решено, что Государь не проведет этого дня в городе, а выедет в Гатчину, полиция сообщит об этом заблаговременно рабочим, и, конечно, все движение будет остановлено, и никакого скопления на площади Зимнего дворца не произойдет» (Коковцов В. Из моего прошлого. Кн. 1. М., 1992. С. 62).
Но реальность оказалась иной. Во-первых, газеты и типографии тоже бастовали. Сообщение правительства было напечатано в маленькой типографии в виде невзрачных «афишек» и фактически осталось незамеченным.
Во-вторых, петицию царю составляли от имени рабочих социал-демократов, и в нее вошли под прикрытием верноподданнической фразеологии политические требования: «Немедленно повели созвать представителей земли русской... Повели, чтобы выборы в Учредительное собрание происходили при условии всеобщей, тайной и равной подачи голосов. Это самая главная наша просьба: в ней и на ней зиждется все, это главный и единственный пластырь наших ран».
В требованиях содержалось фактическое введение парламентской республики.
Корреспондент французской социалистической газеты «Юманите» писал в номере 8 (21) января: «Резолюции либеральных банкетов и даже земств бледнеют перед теми, которые депутация рабочих пытается завтра представить царю».
Историк С. С. Ольденбург замечает: «Допустить манифестацию значило капитулировать без борьбы» (С. 265).
Кровопролитие было неминуемо. Обе стороны шли к нему, рабочие - с верой в свою правоту, власти с уверенностью в собственных силах.
Обе стороны оказались неправы. Только организаторы 300-тысячной демонстрации, для которых Николай II был непримиримым политическим врагом, действовали беспроигрышно.
Винтовочные залпы 9 января перевели противостояние в революционную фазу.
Были убиты 130 и ранены несколько сот человек. Эти цифры, сильно преувеличенные пропагандой и слухами, взывали к мести. Теперь не имели никакого значения усилия власти по облегчению положения рабочих, ее совещания с представителями земств и либеральной интеллигенции о политических реформах.