Пусть расцветают все цветы!
Цитата тройной вложенности - поэт и эссеист Дмитрий Воденников выдернул из фейсбука какой-то знакомой:
«Знаю в своей ленте женщину: она растениям дает имена. У нее есть какой-то яркий цветок, не знаю, как правильно называется, Анна Андреевна, есть винного цвета в горшочке Марина Ивановна, и помню, что был у нее и комнатный нецветущий Бродский. Но красивый такой, ухоженный. Но не цветущий. Я подумала тогда, что а вдруг он раз в сто лет таки цветет: не может красивый, зеленый, комнатный ухоженный Бродский - и не зацвести».
Давать имена дождям («затяжной Лев Николаевич пошел»), снегу («мелкий первый Достоевский полетел»). Облакам.
Цитата из Битова про рассказ Геннадия Гора "Корова" (Коль ищешь рифму на "Европа"):
Когда сын одного из зажиточных крестьян приходит домой и спрашивает у матери: почему все колхозные ребятишки его так не любят?
А она тогда просит сына принести словарь (бог ты мой - словарь в крестьянской семье, уж не Брокгауз ли и Ефрон?), открыть его и найти это слово на букву «к».
Смотри, говорит она: кол, колода, колпак есть, а колхоза нет. Нет такого слова, значит, и в жизни такого явления нет.
Я знала Гора только как фантаста, а он куда шире. И стихи хорошие писал:
И из другой:
И не надо морщиться. Еда это и есть стихи. Стихи это и есть еда. Не одна Вера Павловна любила жирные сливки, а Чернышевский воспел их в «Что делать?», как будто в поэме.
«Вот она и выходит к чаю, обнимает мужа: “Каково почивал, миленький?”, толкует ему за чаем о разных пустяках и непустяках; впрочем, Вера Павловна - нет, Верочка: она и за утренним чаем ещё Верочка - пьёт не столько чай, сколько сливки: чай только предлог для сливок, их больше половины чашки; сливки - это тоже её страсть. Трудно иметь хорошие сливки в Петербурге, но Верочка отыскала действительно отличные, без всякой подмеси. У ней есть мечта иметь свою корову; что ж, если дела пойдут, как шли, это можно будет сделать через год».
Корову в прозе, кажется, так и не купят, но, если только присмотреться, господи боже ты мой, сколько же в поэзии еды. Её несут чанами, коробками, а поэты как будто кричат: ещё, ещё.
<...>Там нас спросят, в кафе: «Вам кофе с молоком?» Нам со сливками, ответим мы, помня о Вере Павловне. И нам принесут сливки - жирные, белые, похожие на молоко. «О, - скажем мы, - это сливки поэзии».
Господи, мы поэты цыплят. Мы сливки звука. Мы молоко быстротекущего смысла.
И из третьей: Физик Зеленый - девушка, которая поёт в церковном хоре. В блоковском хоре, в белом луче. И поёт он/она о бесконечно печальном.
И последнее на сегодня. Только на сегодня. Надо прекратить лениться и не забывать выписывать то, что.
Это неправда, что всегда приходится выбирать. Что надо чем-то заплатить, потому что где-то на небесах договорились про такой обязательный обмен, как военнопленными.
Да нет же. Это ошибка. Небеса не рынок: там не надо торговаться. Счастье дается просто так. Нас обманули.
Это просто страх приближающейся зимы.
И однажды к тебе приходит разгадка: не надо ничего выбирать, как в той детской загадке про лодочника, волка, козу и капусту, а можно просто взять всех сразу, усадить в лодку и перевезти.
«Мееее», - говорит коза. «Оу-оу», - подвывает волк. А капуста молчит. Но вы отлично все четвером в лодке умещаетесь. И эта лодка не тонет.
«Знаю в своей ленте женщину: она растениям дает имена. У нее есть какой-то яркий цветок, не знаю, как правильно называется, Анна Андреевна, есть винного цвета в горшочке Марина Ивановна, и помню, что был у нее и комнатный нецветущий Бродский. Но красивый такой, ухоженный. Но не цветущий. Я подумала тогда, что а вдруг он раз в сто лет таки цветет: не может красивый, зеленый, комнатный ухоженный Бродский - и не зацвести».
Давать имена дождям («затяжной Лев Николаевич пошел»), снегу («мелкий первый Достоевский полетел»). Облакам.
Цитата из Битова про рассказ Геннадия Гора "Корова" (Коль ищешь рифму на "Европа"):
Когда сын одного из зажиточных крестьян приходит домой и спрашивает у матери: почему все колхозные ребятишки его так не любят?
А она тогда просит сына принести словарь (бог ты мой - словарь в крестьянской семье, уж не Брокгауз ли и Ефрон?), открыть его и найти это слово на букву «к».
Смотри, говорит она: кол, колода, колпак есть, а колхоза нет. Нет такого слова, значит, и в жизни такого явления нет.
Я знала Гора только как фантаста, а он куда шире. И стихи хорошие писал:
И из другой:
И не надо морщиться. Еда это и есть стихи. Стихи это и есть еда. Не одна Вера Павловна любила жирные сливки, а Чернышевский воспел их в «Что делать?», как будто в поэме.
«Вот она и выходит к чаю, обнимает мужа: “Каково почивал, миленький?”, толкует ему за чаем о разных пустяках и непустяках; впрочем, Вера Павловна - нет, Верочка: она и за утренним чаем ещё Верочка - пьёт не столько чай, сколько сливки: чай только предлог для сливок, их больше половины чашки; сливки - это тоже её страсть. Трудно иметь хорошие сливки в Петербурге, но Верочка отыскала действительно отличные, без всякой подмеси. У ней есть мечта иметь свою корову; что ж, если дела пойдут, как шли, это можно будет сделать через год».
Корову в прозе, кажется, так и не купят, но, если только присмотреться, господи боже ты мой, сколько же в поэзии еды. Её несут чанами, коробками, а поэты как будто кричат: ещё, ещё.
<...>Там нас спросят, в кафе: «Вам кофе с молоком?» Нам со сливками, ответим мы, помня о Вере Павловне. И нам принесут сливки - жирные, белые, похожие на молоко. «О, - скажем мы, - это сливки поэзии».
Господи, мы поэты цыплят. Мы сливки звука. Мы молоко быстротекущего смысла.
И из третьей: Физик Зеленый - девушка, которая поёт в церковном хоре. В блоковском хоре, в белом луче. И поёт он/она о бесконечно печальном.
И последнее на сегодня. Только на сегодня. Надо прекратить лениться и не забывать выписывать то, что.
Это неправда, что всегда приходится выбирать. Что надо чем-то заплатить, потому что где-то на небесах договорились про такой обязательный обмен, как военнопленными.
Да нет же. Это ошибка. Небеса не рынок: там не надо торговаться. Счастье дается просто так. Нас обманули.
Это просто страх приближающейся зимы.
И однажды к тебе приходит разгадка: не надо ничего выбирать, как в той детской загадке про лодочника, волка, козу и капусту, а можно просто взять всех сразу, усадить в лодку и перевезти.
«Мееее», - говорит коза. «Оу-оу», - подвывает волк. А капуста молчит. Но вы отлично все четвером в лодке умещаетесь. И эта лодка не тонет.