(no subject)
Маша даёт мне папку с бумагами и просит показать их Бейтсону, который находится проездом в нашем городе. Задача - узнать у него, не является ли некий её сон манифестацией неких двух сущностей; также отдельно она просит узнать, «нет ли в этом сне проявления Зарнази, потому что если есть, то это полный пиздец». Среди бумаг: её распечатанный сон, с исправлениями от руки; “историческая справка”, вырезанная из какого-то журнала типа “Наука и жизнь”, про эти две сущности; а также отдельно несколько статей про Зарнази, вырезанные из других журналов и газет. Я читаю первые строки “исторической справки”, написанные в характерном стиле, что-то вроде “Эти два хорошо известных мифологических существа, часто появляющиеся в снах...”.
Я немного раздражен этим поручением -- почему бы ей самостоятельно с ним не поговорить по поводу своих снов, но не спорю.
Я попадаю в здание, где сейчас располагается организация Бейтсона. За прошедшее время у него появилось что-то вроде секты -- ученики, семинары, последователи. Его организация находится в здании типа моего первого лицея. Я поднимаюсь по лестнице, и прихожу в коридорчик, где расставлены парты. Там я могу подождать, пока из своего кабинета не выйдет Бейтсон.
Из другой аудитории выходит помощник Бейтсона -- бородатый мужчина лет сорока, и молодая девушка. Они садятся за парту в коридоре, и она начинает рассказывать ему свой сон и советоваться по его поводу.
Внезапно я вспоминаю, что утром в спешке надел несвежую рубашку, и это внезапно начинает меня сильно беспокоить. У меня есть с собой чистая, и я решаю переодеться. Для этого я приседаю так, чтобы меня закрывала парта, и начиная неловко снимать рубашку. Это удаётся мне, но когда я пытаюсь развернуть чистую рубашку так, чтобы её было удобно надеть, мои движения привлекают их внимание и они смотрят на меня. Оказывается, что моя хитрость не помогла и парта не скрывает моего странного поведения. Мне очень неловко. Помощник Бейтсона смотрит на меня брезгливо, и с убийственной вежливостью спрашивает что-то в духе: “Тут вам что, фитнесс-клуб?” Я отвечаю, что мне надо передать несколько страниц Бейтсону. Помощник, раздраженно мотнув головой, возвращается к своей беседе, а я вдруг понимаю, что могу просто пойти в туалет и спокойно переодеться. Туалет -- мой стандартный сновиденческий, огромный восьмиугольный со странными кабинками вдоль стен.
Переодевшись, я возвращаюсь в коридор и продолжаю ждать. Я слышу, что помощник Бейтсона в обсуждении с барышней использует точно ту же терминологию, что и на машиных листках. Из кабинета медленно и устало выходит очень пожилой Бейтсон, закрывает за собой дверь и медленно идёт по коридору. Он на прощание кивает помощнику и мне. У меня не хватает духа, чтобы подойти к нему со своими листками, поэтому я просто смотрю, как он уходит.
Барышня заканчивает обсуждение и уходит. Мы остаёмся один на один с помощником. Я даю ему машины листки, которые он внимательно изучает. Я звоню Маше и прошу напомнить вопрос. Она ещё раз повторяет свой вопрос, особенно упирая на важность этого “зарнази”. Я несколько раз переспрашиваю её, потому что точная формулировка вопроса, и особенно имя этого существа ускользает от меня во сне. Однако, напряженным усилием мне удаётся зафиксировать формулировку (NB: видимо, пред-люсидное намерение) и я повторяю её помощнику.
Внезапно я оказываюсь дома. По ощущению дом представляет собой нечто среднее между домом, где мы ночевали в Новосибирске, и нашим старым домом на Б. Академической. Однако, во сне наш дом -- это особняк с большим асфальтированным внутренним двором, который огражден забором (по ощущениям -- как наш бывший офис на Павелецкой).
Весь асфальт завален ледяными глыбами. Однако, на улице тепло, и они тают прямо на глазах, превращаясь в слегка тёплые ручьи. Мы с Машей ходим по двору, пинаем эти глыбы, а она разговаривает по телефону. Она не обращает на меня внимания, а потом, договорив, уходит, по-прежнему как будто не видя меня.
Я удивляюсь и выхожу из двора, чтобы пойти к улице. Тут мне звонит помощник Бейтсона (на всё поле зрения -- экран айфона). Он начинает деловито и спокойно рассказывать, что он всё изучил, и действительно во сне участвуют те две сущности, а что самое удивительно -- что там участвует тот самый Зарнази, причем собственной персоной, что редкость.
Тут по второй линии пытается дозвониться Маша. Мы договариваем с помощником, он кладёт трубку и я переключаюсь на её звонок. Маша спрашивает, где я, и я с удивлением говорю, что я дома, что она должна была видеть меня, и что я вообще не понимаю, как она меня не заметила. Разговор прерывается.
Я иду через дорогу в “китайскую столовую” -- я хочу поесть там мидий. “Китайская столовая” -- это многокомнатная квартира, неопрятная и обширная. В ней живет много народу -- “китайцы”, там же столовая. Я хорошо знаю хозяйку, потому что неоднократно бывал в этом доме. Меня кормят мидиями, и на этом моменте включается очень мощная lucidity.
Я спрашиваю у хозяйки, где выход, она машет рукой в сторону одной из дверей. Я иду туда, прохожу комнату за комнатой. В комнатах стоят письменные столы и яркое солнце в окнах. Комнаты проходные, очень чистые. Я иду слишком долго и явно не в том направлении. Наконец, я захожу в последнюю, тупиковую комнату. Я быстро выхожу почти на середину комнаты, пока не замечаю, что дальше идти некуда. Я разворачиваюсь и вижу, что прямо возле двери стоит кровать, на которой лежит слепая (с бельмами) больная чем-то вроде ДЦП слабоумная женщина. Она слышит, что я вошел, и радостно скалясь пытается “броситься” ко мне. Я, встрепенувшись, выбегаю из комнаты. Я раздражен и недоумеваю, почему хозяйка указала мне в неправильном направлении.
Я быстро иду обратно, комнату за комнатой. Начинаются признаки распада lucidity, но я ещё контролирую сон. Я оказываюсь в коридоре. Мимо меня проходит женщина, “монгольская шаманка”. Она ростом примерно в метр сорок пять, в меховой одежде, пожилая.
Когда люсидный сон распадается, я почему-то из последних сил пытаюсь сделать что-то резкое. Вот и сейчас я не нахожу ничего умнее, кроме как “атаковать” её -- практически, просто врезаться в неё всем телом. В момент атаки она разворачивается ко мне, поднимает лицо и оскаливается.
Я просыпаюсь.
19 февраля 2011
Я немного раздражен этим поручением -- почему бы ей самостоятельно с ним не поговорить по поводу своих снов, но не спорю.
Я попадаю в здание, где сейчас располагается организация Бейтсона. За прошедшее время у него появилось что-то вроде секты -- ученики, семинары, последователи. Его организация находится в здании типа моего первого лицея. Я поднимаюсь по лестнице, и прихожу в коридорчик, где расставлены парты. Там я могу подождать, пока из своего кабинета не выйдет Бейтсон.
Из другой аудитории выходит помощник Бейтсона -- бородатый мужчина лет сорока, и молодая девушка. Они садятся за парту в коридоре, и она начинает рассказывать ему свой сон и советоваться по его поводу.
Внезапно я вспоминаю, что утром в спешке надел несвежую рубашку, и это внезапно начинает меня сильно беспокоить. У меня есть с собой чистая, и я решаю переодеться. Для этого я приседаю так, чтобы меня закрывала парта, и начиная неловко снимать рубашку. Это удаётся мне, но когда я пытаюсь развернуть чистую рубашку так, чтобы её было удобно надеть, мои движения привлекают их внимание и они смотрят на меня. Оказывается, что моя хитрость не помогла и парта не скрывает моего странного поведения. Мне очень неловко. Помощник Бейтсона смотрит на меня брезгливо, и с убийственной вежливостью спрашивает что-то в духе: “Тут вам что, фитнесс-клуб?” Я отвечаю, что мне надо передать несколько страниц Бейтсону. Помощник, раздраженно мотнув головой, возвращается к своей беседе, а я вдруг понимаю, что могу просто пойти в туалет и спокойно переодеться. Туалет -- мой стандартный сновиденческий, огромный восьмиугольный со странными кабинками вдоль стен.
Переодевшись, я возвращаюсь в коридор и продолжаю ждать. Я слышу, что помощник Бейтсона в обсуждении с барышней использует точно ту же терминологию, что и на машиных листках. Из кабинета медленно и устало выходит очень пожилой Бейтсон, закрывает за собой дверь и медленно идёт по коридору. Он на прощание кивает помощнику и мне. У меня не хватает духа, чтобы подойти к нему со своими листками, поэтому я просто смотрю, как он уходит.
Барышня заканчивает обсуждение и уходит. Мы остаёмся один на один с помощником. Я даю ему машины листки, которые он внимательно изучает. Я звоню Маше и прошу напомнить вопрос. Она ещё раз повторяет свой вопрос, особенно упирая на важность этого “зарнази”. Я несколько раз переспрашиваю её, потому что точная формулировка вопроса, и особенно имя этого существа ускользает от меня во сне. Однако, напряженным усилием мне удаётся зафиксировать формулировку (NB: видимо, пред-люсидное намерение) и я повторяю её помощнику.
Внезапно я оказываюсь дома. По ощущению дом представляет собой нечто среднее между домом, где мы ночевали в Новосибирске, и нашим старым домом на Б. Академической. Однако, во сне наш дом -- это особняк с большим асфальтированным внутренним двором, который огражден забором (по ощущениям -- как наш бывший офис на Павелецкой).
Весь асфальт завален ледяными глыбами. Однако, на улице тепло, и они тают прямо на глазах, превращаясь в слегка тёплые ручьи. Мы с Машей ходим по двору, пинаем эти глыбы, а она разговаривает по телефону. Она не обращает на меня внимания, а потом, договорив, уходит, по-прежнему как будто не видя меня.
Я удивляюсь и выхожу из двора, чтобы пойти к улице. Тут мне звонит помощник Бейтсона (на всё поле зрения -- экран айфона). Он начинает деловито и спокойно рассказывать, что он всё изучил, и действительно во сне участвуют те две сущности, а что самое удивительно -- что там участвует тот самый Зарнази, причем собственной персоной, что редкость.
Тут по второй линии пытается дозвониться Маша. Мы договариваем с помощником, он кладёт трубку и я переключаюсь на её звонок. Маша спрашивает, где я, и я с удивлением говорю, что я дома, что она должна была видеть меня, и что я вообще не понимаю, как она меня не заметила. Разговор прерывается.
Я иду через дорогу в “китайскую столовую” -- я хочу поесть там мидий. “Китайская столовая” -- это многокомнатная квартира, неопрятная и обширная. В ней живет много народу -- “китайцы”, там же столовая. Я хорошо знаю хозяйку, потому что неоднократно бывал в этом доме. Меня кормят мидиями, и на этом моменте включается очень мощная lucidity.
Я спрашиваю у хозяйки, где выход, она машет рукой в сторону одной из дверей. Я иду туда, прохожу комнату за комнатой. В комнатах стоят письменные столы и яркое солнце в окнах. Комнаты проходные, очень чистые. Я иду слишком долго и явно не в том направлении. Наконец, я захожу в последнюю, тупиковую комнату. Я быстро выхожу почти на середину комнаты, пока не замечаю, что дальше идти некуда. Я разворачиваюсь и вижу, что прямо возле двери стоит кровать, на которой лежит слепая (с бельмами) больная чем-то вроде ДЦП слабоумная женщина. Она слышит, что я вошел, и радостно скалясь пытается “броситься” ко мне. Я, встрепенувшись, выбегаю из комнаты. Я раздражен и недоумеваю, почему хозяйка указала мне в неправильном направлении.
Я быстро иду обратно, комнату за комнатой. Начинаются признаки распада lucidity, но я ещё контролирую сон. Я оказываюсь в коридоре. Мимо меня проходит женщина, “монгольская шаманка”. Она ростом примерно в метр сорок пять, в меховой одежде, пожилая.
Когда люсидный сон распадается, я почему-то из последних сил пытаюсь сделать что-то резкое. Вот и сейчас я не нахожу ничего умнее, кроме как “атаковать” её -- практически, просто врезаться в неё всем телом. В момент атаки она разворачивается ко мне, поднимает лицо и оскаливается.
Я просыпаюсь.
19 февраля 2011