Образовательный дефолт
Илья Стечкин, к.ф.н., победитель конкурса «Молодой преподаватель МГУ - 2012»
среда, 30 января 2013 года, 10.30
Чужие свои мысли
Над тезисами выступления профессора Юрия Громыко на брифинге 21 января 2013 года
Не успел еще закончиться скандал, связанный с оценкой эффективности вузов, как минобр готовит очередной сюрприз. На сей раз - для всей системы образования в целом, не только для высшей школы. На днях услышал по радио о планах сокращения количества учителей в школах и преподавателей в вузах.
Еще неделю назад, 21 января, в Президент-отеле состоялся брифинг директора НИИ инновационных стратегий развития общего образования доктора психологических наук, профессора, лауреата премии Правительства РФ в области образования Юрия Вячеславовича Громыко. Тема, заявленная в пресс-релизе, звучала вполне однозначно и декларативно, а не дискуссионно: «Развал инновационного образования в Москве - образовательный дефолт в России». Автор доклада утверждает, что «уволить лишних и поделить их зарплату - это соблазн, который дает лишь краткосрочную сомнительную выгоду». Впрочем, вопросами финансовыми содержание доклада не ограничивалось.
Я пошел на брифинг главным образом потому, что неловко было отказать коллеге, с которой вместе участвовал - пусть и символически - в работе экспериментальной школьной площадки «Детское мировоззренческое кино». Сильная площадка. Со своим кинофестивалем.
С другой стороны, меня, как работника сферы образования, не может удовлетворять знание исключительно официальной позиции профильного министерства - «второе мнение», внешняя экспертиза, может, как говорят врачи, спасти жизнь. Желание получить это самое «второе мнение» - а анонс мероприятия не оставлял сомнений в том, что Ю.В. Громыко находится в оппозиции министерству образования и науки - было не менее важной причиной посещения названного мероприятия. Добавлю: своевременно полученная людьми, ответственными за принятие решений, альтернативная точка зрения может спасти не только жизнь человека, но и решить судьбу отрасли.
А то, что отечественное образование тяжело болеет уже вполне очевидно: и по уровню абитуриентов, которые приходят на подготовительные курсы, и по все усиливающимся протестам профессуры - начиная от проекта «ЕГЭ. Белая книга» (2010 г.), продолжая открытым письмом ученого совета филологического факультета МГУ (2012 г.) и не заканчивая, уверен, а все еще продолжая заявлением Ю.В. Громыко (2013 г.).
* * *
Настораживает вот что: среди авторов «Белой книги» не слишком много молодых преподавателей. Равно как в ученом совете филологического факультета. И на брифинге молодых людей было мало, а те, кто был - откровенно скучали, несмотря на животрепещущую, очевидно, тему.
То, что высшее образование в России страдает геронтофилией - ни для кого не секрет. Только у нас молодым считается доктор наук, защитившийся в пятьдесят лет. Складывается впечатление, что нынешний конфликт минобразования с академическим сообществом - суть еще одна форма конфликта поколений. Но ведь я своими глазами видел абитуриентов, которые не знакомы с произведениями Оруэлла, Бредбери, Замятина, Стругацких, Шварца... Абитуриентов, которые пытаются угадать, что хочет услышать преподаватель, вместо того, чтобы формулировать свое отношение к действительности. Абитуриентов, владеющих отличными гаджетами, и не имеющими представления о львиной доле возможностей своих устройств. При этом поступать они собираются на журфак.
Иными словами, проблемы не выдуманы уважаемыми патриархами образования, как, возможно, хочется думать министерским чиновникам, но существуют на самом деле. Даже в такой сомнительной (с научной точки зрения) специализации, как журналистика.
* * *
Самая существенная, пожалуй, проблема средней школы - технический детерминизм. Он проявляется не только в технологизме пресловутого ЕГЭ, но вообще в «бухгалтерских характеристиках качества образовательного процесса» (здесь и далее цитируются фрагменты выступления Ю.В. Громыко 21 января 2013 года). С одной стороны усиления технологической составляющей можно только приветствовать, ведь «общество, усложняясь, переходит к новому техно-промышленному и социокультурному укладу». Но это не означает, что основой образования должно быть элементарное удовлетворение сегодняшних потребностей рынка. Прежде всего потому, что сегодняшние ученики выйдут на рынок не сейчас, а в каком-то совсем другом «завтра». И потребности рынка могут измениться. Точнее - не могут не измениться. Так что снова трудно не согласиться с одним из центральных утверждений Ю.В. Громыко: «образование обязательно должно быть избыточным по отношению к существующим формам жизни, но при этом востребованным в долгосрочной перспективе». Например, знакомство с произведениями упомянутых выше авторов не только формирует способность к критическому мышлению (оное необходимо, в частности, для эффективной работы на руководящих должностях, так как способствует принятию самостоятельных решений), но и готовит учащихся к столкновению с принципиально новыми устройствами, выходящими за рамки современной технологической реальности.
В этом уверен декан Sammy Ofer School of Communications (Герцлия, Израиль) д-р Наума Лемелстрих Латар (Dr. Noam Lemelshtrich Latar). Поэтому, в частности, изучение научной фантастики включено в обязательную программу студентов этого учебного заведения - одного из самых дорогих в Израиле.
А высшей школе, напротив, часто не хватает технологичности. Парадокс: интерактивные доски стали обыденным явлением в школах, и не только в Москве. На прошлой неделе, например, я общался с завучем одной тульской школы. Небрежно озвученный в разговоре перечень закупаемого для образовательного процесса оборудования вызвал у меня - преподавателя МГУ - приступ жестокой профессиональной ревности.
Теперь признайтесь, коллеги, многие ли из вас имеют представление о возможностях интерактивной доски? Многие ли регулярно используют их в работе или испытывают в них осознанную потребность? Вообще часто ли вы видите в аудиториях интерактивные доски? Особенно в регионах? Я бываю во многих вузах за пределами МКАД: Краснодар и Челябинск, Тула и Казань, Самара и Уфа... Ни в одном я не видел в полной мере оборудованного аудиторного фонда.
Вероятно, это связано с отсутствием спроса на оборудование со стороны профессорско-преподавательского состава. А спрос, в свою очередь, связан с возрастными особенностями высшей школы: преподаватели (в массе) старше школьных учителей. А значит, менее восприимчивы к новым высокотехнологичным «игрушкам». Из личного опыта: попытку организовать занятия по программе «Новые технологии в работе преподавателя и исследователя» в одном из столичных вузов можно смело считать провалившейся: регулярно в аудитории появлялись четыре человека.
От того, что коллеги не имеют представления о возможностях актуальных ИКТ (про многие рука не поднимается писать «новые». Это как «молодой ученый» в сорок лет), иногда возникают проблемы. Впрочем, чрезвычайно низкий уровень цифровой грамотности характерен не только для высшей школы. Журналисты, например, не меньше страдают от отсутствия информации о высокотехнологичных инструментах коммуникации, планирования времени, организации документооборота. Правда это досадное обстоятельство привлекло к себе внимание специалистов, и недавно журнал «Журналист» ввел рубрику, посвященную новым технологиям, которую с некоторой натяжкой, но все-таки можно назвать «учебным пособием по цифровой грамотности для журналистов».
Для высшей школы незнание такого рода оборачивается прямыми убытками. Не секрет, что финансовые показатели выходят на первый план при оценке эффективности работы вузов. Также не секрет, что спрос на дистанционное образование растет пропорционально развитию каналов связи и расширению охвата Сети. Среди моих знакомых двое - инвалиды с сильно ограниченной подвижностью. Они смогли получить высшее образование только благодаря существованию на рынке образовательных услуг технологически актуальных дистанционных программ. Обращаю внимание читателей на то, что дистанционное образование в высшей школе законодательно приравнено к заочному.
* * *
Отсутствие знания о технологиях взаимодействия со студентами в режиме реального времени, например, оставляет дистанционное образование без «вирутально-аудиторной» составляющей, по сути - превращает в форму самообразования. Роль педагога сводится к отбору и публикации документов и регулярному контролю знаний через системы письменных заданий и/или с помощью набора тестов. В частности, эта проблема (отсутствие в учебных планах некоторых дистанционных курсов форм обучения, предполагающих взаимодействие с преподавателем в режиме реального времени) в очередной раз проявилась на круглом столе, посвященном преподаванию иностранных языков в рамках Третьей научно-практической конференции «Интерактивное образование» (ЦИОТ МГУ, декабря 2012 года). Огромный пласт методических наработок, сделанных последователями коммуникативного подхода к образованию, не используется в дистанционных курсах из-за недостатка технической грамотности у их разработчиков.
В этих условиях выигрывают частные учебные заведения, так как «начинают действовать денежные системы защиты качества образования». Например, образовательный проект УНИК предлагает большой ассортимент дистанционных образовательных программ с использованием «виртуальных классов». И учащиеся имеют возможность как прямой коммуникации с преподавателем в режиме реального времени, так и отложенного просмотра видеозаписи занятия. При этом можно, конечно, спорить о качестве программ, жаловаться на недостаток научной школы у молодых (и не очень) частных вузов. Но факт остается: раз есть спрос, и этот спрос не удовлетворяют классические вузы, значит, будет альтернативное предложение. В Москве можно однозначно говорить о «девальвации образовательных сертификатов».
В регионах положение не столь однозначное. На Урале, в ЧелГУ, мне пришлось видеть отлично настроенную и эффективно используемую систему электронного управления образовательными проектами на базе Moodle, с интегрированными в нее возможностями платформы Adobe Connect. Там, правда, есть инфраструктурная проблема - каналы связи не во всех корпусах позволяют в полной мере использовать эти возможности. И, тем не менее, они есть.
* * *
Интересно, что многие утверждения Ю.В. Громыко, сказанные про московские средние школы, можно смело применить и к столичным вузам. Убедился в этом, пока писал статью. Следовательно, есть основания опасаться того, что образовательный дефолт в России, которым пугал журналистов и экспертов на брифинге директор НИИ инновационных стратегий развития общего образования, явление системное. Впрочем, как всегда в трудные времена, остается надежда на регионы. Все-таки Россия - это не Москва. И Москва - не совсем Россия. И я с нежностью вспоминаю Челябинск. И Казань. И Краснодар. И Самару... Но в первую очередь, все-таки, Челябинск. К счастью, некоторые административные инновации бегают медленнее, чем инновации технологические. А до Урала путь неблизкий. Вдруг и вообще заблудятся?