Из прошлого
Ты выныриваешь из темноты танцпола, и говоришь, что вызовешь нам такси. Отходишь в сторону, медлишь несколько секунд, и, называешь свой адрес.
Внутри машины запах старой обивочной ткани и коврик времён моей бабушки, заботливо уложенный на заднем сидении. Всё пластиковое, пропитанное запахом чужих историй, и кто знает, какое количество из них было счастливыми. Теребишь в руках пачку сигарет, смотришь то на улицы города, то на меня, и улыбаешься, мол “ничего, у тебя есть я, а он - козел, он недостоин”. Эта твоя улыбка - мой вечный спутник со второго курса. И сейчас я даже благодарна за неё. Совсем чуточку.
Роняешь ключи на пол и долго возишься с замочной скважиной. Успеваю рассмотреть оббитые кож замом двери, и добавить к своим L’instant de Guerlain новый запах - лестничной клетки и свиных отбивных по фирменному рецепту соседки.
Несколько минут, и я уже сижу на подоконнике в съёмной квартире самого “легендарного” района Киева. Тайком рассматриваю своё отражение в мутном стекле серванта. Платье, причёска, всё как положено для выпускного вечера бакалавра. Всё предсказуемо. Кроме места действия.
Кухня крошечная, в её памяти точно запечатлелись несколько поколений советских граждан. Миллениум тоже придал ей особый шарм, в котором яркой клеёнкой стараются прикрыть нечто нелепое. Это замечаешь, когда впервые переступаешь пороги таких квартир. Для их постоянных обитателей этот кусочек пластика - привычное дело, что-то вроде выцветшей, но любимой рубашки. Ты знаешь, что она “не комильфо”, а выбросить жалко.
Ты варишь пельмени в кастрюле, заботливо упакованной мамой из Житомира. Прячешь руки в задние карманы джинсов, пытаешься прикрыть щербатую столешницу полосатой тряпкой и смотришь, смотришь, то прямо, то исподтишка, проверяешь - вдруг передумаю. Решаешься.
- И что, вы расстались?
- Да, сегодня.
- Ты как?
Молчу. В таких ситуациях положено курить. Наверное. В колонках играет Black black heart, поджимаю коленки и замечаю стрелку на колготках. Сюрприз от паркета.
Спрашиваешь ещё о чём-то, водишь пальцем по позолоченному ободку своей чашки. Он весь шершавый, затёртый, в тех местах, где палец попадают в щербинку, задерживается на секунду, и скользит дальше.
Ставишь на стол тарелку с пельменями. Цветы по краям харьковского фаянса, и вилки, в честь Юрия Гагарина. Смотришь теперь только прямо, переводишь взгляд на часы и просчитываешь время прихода соседа с ночной смены.
На этой кухне без занавесок, в этом смешанном свете луны и фонаря, мне бы заметить что-то важное, что-то большее. Но, чёрт бы взял эту тарелку с дымящимися пельменями.
- Вызови мне такси, пожалуйста.
Внутри машины запах старой обивочной ткани и коврик времён моей бабушки, заботливо уложенный на заднем сидении. Всё пластиковое, пропитанное запахом чужих историй, и кто знает, какое количество из них было счастливыми. Теребишь в руках пачку сигарет, смотришь то на улицы города, то на меня, и улыбаешься, мол “ничего, у тебя есть я, а он - козел, он недостоин”. Эта твоя улыбка - мой вечный спутник со второго курса. И сейчас я даже благодарна за неё. Совсем чуточку.
Роняешь ключи на пол и долго возишься с замочной скважиной. Успеваю рассмотреть оббитые кож замом двери, и добавить к своим L’instant de Guerlain новый запах - лестничной клетки и свиных отбивных по фирменному рецепту соседки.
Несколько минут, и я уже сижу на подоконнике в съёмной квартире самого “легендарного” района Киева. Тайком рассматриваю своё отражение в мутном стекле серванта. Платье, причёска, всё как положено для выпускного вечера бакалавра. Всё предсказуемо. Кроме места действия.
Кухня крошечная, в её памяти точно запечатлелись несколько поколений советских граждан. Миллениум тоже придал ей особый шарм, в котором яркой клеёнкой стараются прикрыть нечто нелепое. Это замечаешь, когда впервые переступаешь пороги таких квартир. Для их постоянных обитателей этот кусочек пластика - привычное дело, что-то вроде выцветшей, но любимой рубашки. Ты знаешь, что она “не комильфо”, а выбросить жалко.
Ты варишь пельмени в кастрюле, заботливо упакованной мамой из Житомира. Прячешь руки в задние карманы джинсов, пытаешься прикрыть щербатую столешницу полосатой тряпкой и смотришь, смотришь, то прямо, то исподтишка, проверяешь - вдруг передумаю. Решаешься.
- И что, вы расстались?
- Да, сегодня.
- Ты как?
Молчу. В таких ситуациях положено курить. Наверное. В колонках играет Black black heart, поджимаю коленки и замечаю стрелку на колготках. Сюрприз от паркета.
Спрашиваешь ещё о чём-то, водишь пальцем по позолоченному ободку своей чашки. Он весь шершавый, затёртый, в тех местах, где палец попадают в щербинку, задерживается на секунду, и скользит дальше.
Ставишь на стол тарелку с пельменями. Цветы по краям харьковского фаянса, и вилки, в честь Юрия Гагарина. Смотришь теперь только прямо, переводишь взгляд на часы и просчитываешь время прихода соседа с ночной смены.
На этой кухне без занавесок, в этом смешанном свете луны и фонаря, мне бы заметить что-то важное, что-то большее. Но, чёрт бы взял эту тарелку с дымящимися пельменями.
- Вызови мне такси, пожалуйста.